Под крылом германской разведки
В 1933 г., с приходом нацистов к власти в Германии, между ОУН и германской разведкой установились самые тесные отношения. Их роднили не только общий враг в лице Польши и СССР, но и общие идеологические установки. В этом вопросе галицийские националисты оказались даже впереди германских. В пропагандистской брошюре УВО, изданной еще в 1928 г., ее авторы, обосновывая необходимость независимого Украинского государства, призывали своих единомышленников не останавливаться не перед чем при достижении этой цели:
«Требуется кровь? — Дадим море крови! Требуется террор? — Сделаем его адским! Не стыдитесь убивать, грабить и поджигать. В борьбе нет этики!».
Позже, в волынской резне 1942 г., во время которой, по разным оценкам, было уничтожено от 50 до 80 тысяч поляков, среди оуновцев гуляла частушка: «Трэба крови по колино, щоб настала вильна Украйина!» (требуется крови по колено, чтоб настала вольная Украина». — Прим. авт.)
Возведенный нынешними киевскими властями в ранг «героя Украины» палач русских, украинцев и поляков — Р. Шухевич — заявлял: «…Если из 40 миллионов украинцев в живых останется 20, то это не будет высокой ценой за самостоятельную Украину».
Дополнительный вес ОУН в глазах нацистов придавал митрополит А. Шептицкий. Именно он вывел местечкового националиста Е. Коновальца на европейский уровень, организовав ему встречу с шефом германской разведки полковником В. Николаи.
После нее Е. Коновалец с восторгом писал А. Шептицкому:
«…Предыдущие встречи с второстепенными представителями немецкой разведывательной службы настолько заинтересовали ее ответственных руководителей, что на очередное свидание прибыл собственной персоной полковник Вальтер Николаи. Шеф немецкой разведки интересовался всем: историей создания УВО, ее составом, направлением и масштабами ее деятельности, но больше всего — реальными возможностями УВО на Советской Украине. Он еще и еще раз возвращался к разговору о связи с засланными туда резидентами и о трудностях агентурной работы на советской территории».
То, что отношения ОУН и германской разведки имели тесный характер, подтверждается еще одним крупным деятелем украинских националистов — Н. Лебедем — «головным представителем Е. Коновальца на Украине».
С ним основатель ОУН сошелся в 1915 г. в лагере для военнопленных австро-венгерской армии, находившемся под Царицыным. После февральской революции 1917 г. оба вышли на свободу, вернулись на Украину и возглавили наиболее радикально настроенное националистическое движение. С установлением советской власти на ее территории Е. Коновалец и Н. Лебедь бежали за границу и в продолжение борьбы с ней они перешли к методам бандитско-повстанческой деятельности. Во время очередного рейда банды националистов на Украину Н. Лебедь был захвачен в плен. Поставленный перед выбором: жизнь или смерть — он пошел на сотрудничество с чекистами. С течением времени Н. Лебедь стал ценнейшим советским агентом в ОУН. Е. Коновалец до самой своей смерти доверял ему, как самому себе, и держал в качестве главного «проводника» нелегальной сети на Украине.
С учетом их отношений руководители ИНО НКВД СССР советской разведки и построили свою оперативную комбинацию. Ввод в ближайшее окружение Е. Коновальца выдающегося советского разведчика П. Судоплатова (с 1941 г. по 1945 г. руководитель знаменитого 4-го Управления НКВД — НКГБ СССР, занимавшегося разведывательно-диверсионной деятельностью в тылу противника), был осуществлен через Н. Лебедя.
Главарь ОУН без тени сомнения принял «племянника» своего старого «друга». С течением времени он проникся к П. Судоплатову большим доверием. Павел Анатольевич на стороне Е. Коновальца активно боролся с поднимавшими голову резвыми «бандеровцами» и без колебаний выполнял его самые рискованные поручения на Украине. Так, благодаря умелым действиям Н. Лебедя и П. Судоплатова, руководство советской разведки владело обстановкой в руководстве ОУН и находилось в курсе его планов. Кроме того, Н. Лебедю и П. Судоплатову, имевших влияние на Е. Коновальца, долгое время удавалось сдерживать террористическую активность украинских националистов. Они сумели убедить его в несвоевременности повстанческой деятельности на Украине. Наряду с этим, через Н. Лебедя и П. Судоплатова была получена достоверная, документально подтвержденная информация о связях украинских националистов со спецслужбами Германии.
О том что, они существовали на самом высоком уровне, одним из первых сообщил все тот же Н. Лебедь. В частности, ссылаясь на него, П. Судоплатов приводит следующий факт:
«…Лебедь стал для нас ключевой фигурой в борьбе с бандитизмом на Украине в 1920-х гг…От Лебедя, которому мы разрешали выезжать на Запад в 1920-х и 1930-х гг. по нелегальным каналам, нам и стало известно, что Коновалец лелеял планы захвата Украины в будущей войне. В Берлине Лебедь встречался с полковником Александером, предшественником адмирала Канариса на посту руководителя германской разведслужбы в начале 1930-х гг., и узнал от него, что Коновалец дважды виделся с Гитлером, который предложил, чтобы несколько сторонников Коновальца прошли курс обучения в нацистской партийной школе в Лейпциге».
Подтверждение тому, что германские спецслужбы действительно занимались подготовкой руководителей и боевиков ОУН для организации антисоветского подполья на Украине, на Лубянке вскоре получили от П. Судоплатова. По рекомендации Е. Коновальца он был направлен в одну из таких школ. Позже Павел Анатольевич так вспоминал об этом:
«…В сентябре (1934 г. — Прим. авт.) меня послали на три месяца в нацистскую школу в Лейпциге. Во время учебы я имел возможность познакомиться с оуновским руководством».
Работу школы курировал один из будущих руководителей абвера Э. Лахузен. Он отбирал из числа слушателей наиболее перспективных будущих агентов германской разведки и положил глаз на П. Судоплатова. Но Павел Анатольевич уклонился от контакта, опасаясь, что матерый германский разведчик мог его расшифровать.
«…Я отверг предложение о моей встрече с полковником Лахузеном из штаб-квартиры абвера. Вступать в прямые контакты с германской разведкой было бы рискованно, т. к. немцы могли принудить меня к сотрудничеству».
Что касается других «слушателей лейпцигской школы», то взамен германские спецслужбы требовали от кадров УПАОУН, и, в частности, от Е. Коновальца и А. Мельника развединформацию о положении дел в СССР и в Красной армии. И те лезли из кожи вон, чтобы доказать свою необходимость и получить деньги на содержание. Ради этого они шли на подлог и нередко высасывали информацию из пальца, о чем однажды в порыве откровенности Е. Коновалец поведал П. Судоплатову. Разговор имел место в 1937 г., и в нем главарь ОУН рассказал:
«…ОУН передала немцам дезинформацию о том, что ряд командиров Красной армии из числа украинцев — Федько, Дубовой и др. — выражали свои симпатии делу украинских националистов. Люди Коновальца выдумывали подобные истории, чтобы произвести впечатление на немцев и получить от них как можно больше денег».
«Материалы» ОУН, а также сфабрикованное гитлеровскими спецслужбами «дело» на маршала М. Тухачевского о якобы его участии в заговоре против И. Сталина, через президента Чехословакии Э. Бенеша, находившегося в хороших отношениях с советским вождем, были доведены до И. Сталина. Его реакция была незамедлительной и ужасающей для Красной армии. Ее комсостав подвергся массовым репрессиям.
Но это было позже, а тогда в 1932 г. Е. Коновалец, вдохновленный встречами с А. Гитлером и В. Николаи, развил бурную деятельность. В октябре 1933 г. ОУН был подготовлен теракт против советского консула во Львове. Организацию его исполнения возложили на С. Бандеру, но у него произошла осечка.
Боевик Лемек не знал в лицо консула, и жертвой выстрелов стал секретарь консульства А. Майлов.
Второй террористический акт, имевший далеко идущие политические последствия для судеб всей Европы, также не обошелся без участия ОУН. Здесь интересы Е. Коновальца и руководителей гитлеровских спецслужб совпали. Нормализация отношений советской России с Югославией и Францией не входила в их планы. Она угрожала глобальным замыслам нацистов о «расширении жизненного пространства» и хоронила мечту украинских националистов о создании «Соборной Украины». Добраться до Кремля и И. Сталина у них были руки коротки, и тогда они нацелились на министра иностранных дел Франции Л. Барту. Он оказался одним из немногих западных политиков, который видел в нацистской Германии угрозу миру в Европе и, чтобы предотвратить ее, ратовал за союз с СССР. Л. Барту не только поддержал предложения советской стороны о создании системы коллективной безопасности в Европе, но и развил их.
В начале мая 1934 г. он представил для рассмотрения всеми европейским странами, в том числе и Германией, свой план действий. Им предусматривалось подписание двух документов: Восточного пакта — договора о взаимной помощи между СССР, Польшей, Чехословакией, Германией, Югославией, Эстонией, Литвой и Латвией, а также отдельного договора между Францией и СССР.
Предложения Л. Барту, его активная позиция явно не вписывались в захватнические замыслы нацистов, и потому судьба министра иностранных дел Франции была решена. В Берлине была подготовлена операция по его устранению, получившая кодовое название «Меч тевтонов». Ее выполнение поручили помощнику военного атташе Германии в Париже Г. Шпейделю. (В 1960-х гг. являлся командующим войсками НАТО в центральной зоне Европы). К участию в акции были привлечены хорватские и украинские националисты.
9 октября 1934 г., в Марселе, во время встречи югославского короля Александра, прибывшего во Францию с официальным визитом для подписания Восточного пакта, он и Л. Барту были застрелены националистом В. Георгиевым. Так нацистами вместе с хорватскими и украинскими националистами был разрушен еще один барьер на пути к грядущей Второй мировой войне.
Ранее другой жертвой террористической акции, которой руководил непосредственно С. Бандера, стал министр внутренних дел Польши Б. Перацкий. Убийце Г. Мацейко удалось скрыться. Организаторы — С. Бандера и Б. Пидгайный — 14 июня 1934 г. были арестованы при переходе польско-чешской границы. 13 января 1936 г. суд приговорил С. Бандеру к смертной казни через повешение. От виселицы его спасла амнистия — казнь заменили на пожизненное заключение.
Не менее масштабный теракт замышлялся ОУН против министра иностранных дел СССР М. Литвинова во время его визита в США. Его цель состояла в том, чтобы не допустить установления дипломатических отношений между СССР и США. Проведение операции взял на себя сам Е. Коновалец. В октябре 1933 г. пятерка террористов во главе с Л. Мищугой была переброшена из Европы в США и затаилась в ожидании приезда М. Литвинова. Внедренный в ОУН советский разведчик И. Каминский своевременно добыл информацию о готовящемся покушении, и она была немедленно доложена И. Сталину.
Политическое руководство СССР оказалось перед сложным выбором: официально повлиять на деятельность ОУН, тем более ее нелегальных структур в США, оно не могло. Упреждающий удар по «группе Мищуги» в США мог только подлить масла в огонь противников сближения с СССР, которых в Вашингтоне было предостаточно. И здесь ключевую роль сыграла разведка. По надежному разведканалу в Амторге — совместной советско-американской торговой организации — до Ф. Рузвельта довели информацию о готовящемся теракте. Получив ее, он поступил решительно. 7 ноября 1933 г., когда лайнер «Беренгария» с М. Литвиновым на борту бросил якорь в Нью-Йоркской бухте, террористы из «группы Мищуги» в полном составе уже сидели в камерах тюрьмы.
После провала акции по устранению М. Литвинова, на Лубянке не без оснований полагали, что озлобленный Е. Коновалец и его подручные пойдут на осуществление еще более дерзких терриристических и диверсионных акций. Поэтому, чтобы упредить их, политическое руководство СССР приняло радикальное решение — обезглавить ОУН. Выполнение задачи возложили на П. Судоплатова.
