Глава 76
Карла и Голубой Хиджаб сидели, скрестив ноги, на полу около балкона, ковры вокруг них представляли собой море переплетенных медитаций. Рядом стоял серебряный поднос с миндалем, ароматизированным розой и мятой, с квадратиками черного шоколада, хлопьями замороженного имбиря и наполовину опустошенными стаканами лаймового сока.
Красные и желтые огни уличного светофора отбрасывали в темноте мягкие блики на женские лица. Медленно вращавшийся под потолком вентилятор закручивал дым благовоний спиралью, легкий бриз напоминал о широком ночном просторе за окном.
– Сядь, Шантарам, – сказала Карла, потянув меня на ковер. – Голубой Хиджаб скоро должна уходить, но перед этим хочет сообщить тебе одну хорошую новость и одну не очень хорошую.
– Как ты? – спросил я нашу гостью. – В порядке?
– Со мной все в порядке, альхамдулилла. Хочешь сначала хорошую новость или не очень хорошую?
– Давай сначала нехорошую.
– Мадам Жу еще жива, – сказала Голубой Хиджаб. – И на свободе.
– А хорошая новость?
– С ее плескунами покончено, а близнецы мертвы.
– Минуточку, – сказал я. – Давай уточним. Откуда ты знаешь о мадам Жу и почему ты вообще здесь?
– Я ничего не знала о мадам Жу – она меня не интересовала. Я хотела найти плескунов. Мы охотились на них целый год.
– Они изуродовали кого-то из ваших, – догадался я. – Очень жаль.
– Эта женщина была хорошим бойцом, она была и остается нашим хорошим другом. В Индию она приехала в отпуск, отдохнуть от войны. Кто-то нанял этих плескунов, и они превратили ее лицо в маску. В маску протеста, можно, наверное, сказать.
– Но она жива? – спросила Карла.
– Да.
– Мы можем как-то помочь?
– Вряд ли, Карла, – ответила Голубой Хиджаб. – Разве что вы захотите помочь ей наказать плескунов, чем она сейчас и занимается. Это займет некоторое время.
– Вы поймали плескунов? Никто не пострадал?
– Мы набросили на них одеяла и стали их избивать, пока они не выкинули бутылки с кислотой из-под одеял, а затем мы схватили их самих.
– И тут им на помощь выскочили близнецы, – вставил я, – которые думали, что вы нападаете на мадам Жу.
– Да. Мы не знали, что они защищают мадам Жу. Это нас не интересовало. Нам нужны были плескуны. Мадам Жу убежала, мы не стали ее останавливать. Мы отделались от близнецов и схватили плескунов.
– Вы отделались от близнецов… навсегда?
– Да.
– Что вы сделали с ними?
– Мы их оставили там. Поэтому мне и нужно срочно уезжать, иншалла.
– Все, что у нас есть, в твоем распоряжении, – сказал я. – А почему ты решила, что я должен знать об этом?
– Мы отвезли плескунов в трущобы. Там живут четыре брата и двадцать четыре двоюродных брата и сестры́ той девушки, которую плескуны изуродовали. И сама эта девушка живет там среди людей, которые ее любят. Мы допросили плескунов. Нам нужно было составить список всех их жертв.
– Зачем?
– Чтобы впоследствии посетить их семьи, одну за другой, и сказать им, что эти двое мертвы и никто больше от их рук не пострадает. А затем посетить каждого из тех, кто дал плескунам это задание, и заставить их заплатить за тот ад, в который они ввергли несчастных, иншалла.
– Голубой Хиджаб, – сказала Карла, – мы только что познакомились, но я люблю тебя.
Голубой Хиджаб сжала руку Карлы и повернулась ко мне:
– Когда мы заставили плескунов говорить, то услышали в списке жертв и твое имя. Они выслеживали тебя по приказу этой мадам в черном, которая убежала. Я узнала у них, где ты живешь, и пришла предупредить о намерениях этой женщины.
Это било по мозгам, и очень сильно. В том числе и мысль о том, что плескунов теперь мучают те, кому они доставили столько страданий. Обо всем этом не хотелось думать.
– Спасибо за предупреждение, Голубой Хиджаб, – сказал я. – Ты сегодня вечером уезжаешь. Как мы можем тебе помочь?
– Мне самой ничего не надо, – ответила она. – К утру я должна быть уже далеко отсюда, но Анкит остается здесь, и это проблема. Мы не можем ехать вместе, потому что из-за неожиданного изменения планов только одного из нас можно переправить через границу нелегально. Я знаю, он потребует, чтобы первой ехала я, – и я так и должна сделать, но я боюсь оставлять его здесь.
– С ним ничего не случится, если он будет с нами.
– Да нет, – сказала она. – Я боюсь оставлять его из-за его дикого нрава.
Дикий нрав никак не вязался в моем представлении с дружелюбным и предупредительным ночным портье с аккуратными усиками, мастером по приготовлению коктейлей.
– Это у Анкита дикий нрав?
– Он очень способный агент, – сказала Голубой Хиджаб. – Один из лучших и наиболее опасных. Немногие остаются в наших рядах до седых волос. Но ему пора на покой. Он почти три года проработал ночным портье в отеле, где толкутся журналисты, которые любят выпить и поболтать. Но его теперь слишком хорошо знают. Это было его последнее задание. Предполагалось, что я сведу его с нашими людьми в Дели и они помогут ему устроиться там, но убийство двойников изменило наши планы.
– Он в розыске? – спросил я. – Может быть, спрятать его где-нибудь?
Она нахмурилась:
– С какой стати ему быть в розыске?
– Ну, из-за близнецов.
– Их пристрелила я сама с товарищами. Анкит тут абсолютно ни при чем.
– Близнецов не так-то легко было остановить. Ты застрелила их из этой маленькой игрушки?
– Нет, конечно. – Она достала маленький автоматический пистолет из кармана юбки и показала его мне на ладони. – Из этой штуки я стреляю только по мужу. Потому он его и выкрал.
– Но ты держала его в руке, когда мы встретились, – улыбнулся я.
– Это по другой причине, – сказала она, задумчиво глядя на пистолет.
– Можно посмотреть? – спросила Карла.
Голубой Хиджаб дала ей пистолет. Карла оглядела его, нашла место на своей ладони, где линия желания встречается с линией судьбы. Затем она медленно подняла глаза и встретилась взглядом со мной.
– Хорошая вещь, – сказала она. – Хочешь посмотреть мой?
– Конечно, – ответила Голубой Хиджаб. – Но оставь этот пистолет себе. Скоро я встречу моего Мехму, иншалла, и я знаю, что пистолет мне больше не понадобится ни на этот раз, ни потом. Мы поговорили, и все уладилось, альхамдулилла.
– Ты отдаешь этот пистолет мне? – спросила Карла, беря оружие.
– Да. Я хотела подарить его Шантараму, но теперь я познакомилась с тобой и думаю, что надо дать его тебе. Ты принимаешь мой подарок?
– Да, принимаю.
– Хорошо. Теперь я хочу посмотреть твое оружие.
У Карлы был матово-черный короткоствольный пятизарядный револьвер тридцать восьмого калибра. Она отогнула край ковра рядом с собой, вытащила револьвер, отщелкнула барабан, высыпала патроны себе на колени и снова защелкнула барабан.
– Не обижайся, – сказала она, передавая револьвер Голубому Хиджабу. – Просто спуск очень чувствительный, почти не требует усилия.
Голубой Хиджаб со знанием дела осмотрела оружие и вернула его Карле. Пока та снова заряжала револьвер, она с удовлетворением взвесила свой пистолет на ладони.
Несколько секунд они задумчиво смотрели на меня, держа свое оружие в руках. Вид у них при этом был какой-то странно-отрешенный. Я не имел представления, о чем они думали в этот момент, но видел перед собой саму женственность, готовую дать отпор, и тихо радовался, что эти две железные леди нашли друг друга.
– Голубой Хиджаб, – сказала Карла, помолчав, – позволь мне тоже сделать тебе подарок.
Она вытащила длинную булавку из волос, скрученных узлом на затылке, и волосы рассыпались по плечам, как черные лапы пантеры.
– Носи ее, когда будешь снимать хиджаб, – сказала она, отдавая булавку. – Но будь осторожна, держи ее только за камень. Спуск очень чувствительный.
Булавка была трубкой-распылителем. В медный ободок на тупом конце был вставлен маленький рубин.
Карла резко поднялась, вышла в свою комнату и вернулась с длинной узкой бутылкой из красного стекла. На свинчивающемся колпачке был изображен майяский узор.
– Кураре, – сказала Карла. – Я выиграла трубку и бутылку у одного антрополога, когда мы играли в слова.
– Ты выиграла их в скрэбл? – удивилась Голубой Хиджаб, держа трубку в одной руке и бутылку в другой.
– Ну да, в игру вроде скрэбла, – ответила Карла. – Раз в месяц, в полнолуние, я опускаю булавку в жидкость и держу ее там всю ночь, чтобы она наполнилась ядом. Только не забывай, носить ее надо осторожно. Я как-то поцарапалась и потом долго не могла уснуть.
– Замечательно, – отозвалась Голубой Хиджаб. – Это быстро действует?
– Воткни булавку в шею человеку, и через шесть-семь шагов он упадет. Так что даже на высоких каблуках ты сможешь от него убежать.
– Просто восторг, – сказала Голубой Хиджаб. – И я могу взять ее себе?
– Ты должна.
– Спасибо, – застенчиво потупилась Голубой Хиджаб. – Мне очень нравится твой подарок.
– А из-за чего вы с Мехму устраиваете перестрелки на рассвете? – спросила Карла.
– Из-за хиджаба, – ответила Голубой Хиджаб со вздохом, вспоминая утренние баталии.
– Он считает, что это устарело?
– Ну да. Он говорит, что это недостаточно современно. Он строго следит за модой. У него двенадцать пар джинсов, и во всех них он сражается за права бедных. Он хочет, чтобы я сняла хиджаб и выглядела так же современно, как и другие, которые приезжают из Европы с длинными светлыми волосами.
– Ты и так выглядишь шикарно, – сказала Карла. – Это, между прочим, замечательный голубой цвет.
– Но не так шикарно, как другие товарищи, – посетовала Голубой Хиджаб.
– Какие товарищи?
Голубой Хиджаб посмотрела на меня, затем снова на Карлу:
– Шантарам ничего не рассказывал тебе обо мне?
– Да и я ничего не знаю, – отозвался я. – Я даже не знаю, какого цвета ваш флаг, я не спросил об этом.
– Ты не питаешь уважения к флагу? – нахмурилась она.
– Не особенно, – сознался я. – Но часто я питаю уважение к человеку, который держит его.
– Мы коммунисты – Мехму, Анкит и я, – сказала она Карле. – Мы сошлись с организацией Хабаша. Обучались с палестинцами из НФОП в Ливии, но пришлось отказаться от этого. Они слишком… взвинчивали себя.
– Что может делать тамильская девушка из Шри-Ланки вместе с палестинцами в Ливии? – спросила Карла. – Прости, если я сую свой нос куда не следует.
– Мы учились защищать своих людей.
– А кроме тебя, больше некому было этим заняться? – мягко спросила Карла.
– Кто возьмется за оружие, если мы не подадим пример? – ответила Голубой Хиджаб с горечью, захваченная колесом истории, накручивавшим в людях ярость отмщения.
– Слушай, неужели вы с Мехму всерьез воюете из-за хиджаба? – спросила Карла, меняя тягостную тему.
– Все время, – улыбнулась Голубой Хиджаб, прикрывая свой девичий рот солдатской ладонью. – В первый раз я выстрелила в него, когда он сказал, что в хиджабе я выгляжу на десять фунтов тяжелее.
– Сам напросился! – засмеялась Карла.
– Как по-твоему, это действительно так?
– Ты выглядишь в хиджабе очень стройной, – ответила Карла, – и у тебя очаровательное лицо.
– Правда?
– Подожди минуту. – Карла опять вскочила и устремилась в свой шатер.
– Тебе очень повезло, – сказала Голубой Хиджаб.
– Я знаю, – улыбнулся я, с любопытством ожидая возвращения Карлы. – Мехму тоже повезло.
– Нет, я имею в виду, тебе повезло, потому что ты был у плескунов следующим по списку.
Я посмотрел ей в глаза, где чернело знание многих темных дел.
Карла вернулась и села с нами. Она принесла синюю бархатную косметичку и вручила ее Голубому Хиджабу.
– Помада, тени для глаз, лак для ногтей, гашиш, шоколад и маленький сборник стихов Сефериса, – сказала она. – Воспользуешься этим, когда доберешься до пункта назначения и никто не будет тебе мешать.
– Ой, спасибо большое, – сказала Голубой Хиджаб, покраснев.
– Женщины должны держаться вместе, – сказала Карла. – Иначе кто спасет наших мужчин? Расскажи мне о том, как ты стреляла в Мехму во второй раз.
– Дело было так. Одна из девушек, приехавших с делегацией из Восточной Германии, предложила ему потрогать ее длинные шелковые волосы, и это ему понравилось. И он хотел, чтобы я сняла хиджаб и продемонстрировала свои волосы.
– Может быть, это ее надо было подстрелить?
– Я не могла стрелять в нее только за то, что она предложила это. Мехму красивый мужчина, – возразила Голубой Хиджаб. – А вот он, сделав это, заслужил пулю.
– И куда ты ему выстрелила? – спросила Карла задумчиво; мне вопрос не понравился.
– В бицепс. Мужчины не любят, когда их бойцовские мускулы выходят из строя на полгода. А слишком вредных последствий при этом не остается. Берешь пистолет небольшого калибра, приставляешь к бицепсу с внутренней стороны, дулом наружу, и спускаешь курок. Главное – чтобы с другой стороны была хорошая стена, которая задержит пулю.
– Ты не думала о консультациях по вопросам семьи и брака? – спросила Карла.
– Мы испробовали всё…
– Нет, я имею в виду, не думала ли ты о том, чтобы стать консультантом? Мне кажется, ты прирожденный консультант, а у нас тут внизу есть свободное помещение для офиса. И это можно было бы связать с моим бизнесом.
– А что у тебя за бизнес? – спросила Голубой Хиджаб. – Если я не сую нос куда не следует.
– Я партнер в сыскном агентстве, которое называется «Утраченная любовь». Мы разыскиваем любящих друг друга, но расставшихся людей и соединяем их. Иногда они переживают воссоединение не легче, чем разлуку, и некоторым парам требуются консультации. Дело это хорошее, и мы с радостью работали бы с тобой.
– Мне нравится эта идея, – смущенно сказала Голубой Хиджаб. – Я уже давно мечтаю жить в доме, где не надо заклеивать окна газетами. Я… очень устала, и Мехму тоже. Когда будет возможность вернуться сюда, я зайду к тебе, Карла, и мы поговорим об этом, иншалла.
Я благоразумно старался держаться в стороне, хотя они делились своими женскими секретами в моем присутствии. Но мужчинам обычно не полагается слушать это, если их не пригласили. Закончив разговор, они осознали, что я все слышал без приглашения, и, судя по их глазам, это им не нравилось. Правда, Карла улыбалась, но Голубой Хиджаб смотрела грозно, держа ядовитую булавку в руке.
– Ты… кхм… ты говорила, что есть какие-то проблемы с Анкитом? – спросил я.
– У нас изменились планы, и уехать сейчас должна я, – объяснила она Карле, несколько оттаяв. – Я не могу взять его с собой. Но и бросить просто так не могу. Он хороший товарищ и хороший человек.
– Я найду ему работу на черном рынке, если хочешь, – предложил я. – Он там отлично перекантуется, пока ты не вернешься.
– Я возьму его к себе, – сказала Карла. – Он три года был ночным портье. Такой опыт всегда пригодится.
– Или он будет работать на черном рынке со мной, – повторил я, болея за свой коллектив.
– Или не будет, – улыбнулась мне Карла, – ни при каких условиях.
– В общем, он не пропадет, – резюмировал я, – не беспокойся.
Голубой Хиджаб вставила булавку с камнем в бутылку и, завинтив пробку, засунула смертоносное оружие в один из потайных карманов своей юбки.
– Мне пора идти, – сказала она, с некоторым трудом поднимаясь на ноги.
Мы с Карлой поспешили помочь ей, но она замахала руками, вялыми, как анемоны:
– Со мной все в порядке, все в порядке, альхамдулилла.
Она выпрямилась, оправила юбку и вышла вместе с нами в холл.
Анкита не было видно. Джасванта тоже не было на своем месте. Он поедал что-то в своем тайнике. В руке у него было печенье, в бороде крошки.
– А где Анкит? – спросил я.
– Анкит? – переспросил он испуганно, словно я обвинял его в том, что он съел нашего гостя.
– Ну да, начальник по коктейлям.
– Ах, Анкит. Отличный парень. Немного стеснительный.
Он двинулся нетвердой походкой к своему столу, вытряхивая крошки из бороды и пристально разглядывая рисунок, образованный ими на полу.
– Сколько коктейлей вы выпили, Джасвант?
– По три, – ответил он, показывая четыре пальца.
– Повесь табличку «Закрыто», – сказал я. – У тебя идет важный химический опыт. Так где Анкит?
– Приходил Рэнделл, выпил пару коктейлей и повел его вниз показать свой автомобиль. А что?
– А где Навин? И Дидье?
– Кто-кто?
Я повернулся к Голубому Хиджабу:
– Ты можешь встретиться с Анкитом внизу.
– Нет-нет, – тут же возразила Голубой Хиджаб. – Я не хочу прощаться с ним. Сколько раз я произносила «до свидания», и это оказывалось последним, что я говорила людям. Тут нет другого выхода?
– Тут много выходов. Выбирай любой.
– Я сам провожу даму, – вмешался Джасвант, который, накоктейлившись, перестал бояться Голубого Хиджаба. – Мне надо прогуляться и проветриться.
– Давай мы тоже проводим тебя, – предложила ей Карла.
– Нет, спасибо, лучше я пойду одна. Я чувствую себя увереннее, когда защищать надо только себя, альхамдулилла.
– Ну да, пока ты не встретишься со своим мужем, – сказала Карла. – И вы, может, займетесь вместе чем-нибудь мирным, вроде семейного консультирования. У тебя есть деньги?
– Да, мне хватит, альхамдулилла. Мы еще увидимся, Карла, иншалла.
– Иншалла, – ответила Карла, улыбаясь и обнимая ее.
Голубой Хиджаб повернулась ко мне и нахмурилась.
– Тогда, в машине, я плакала по Мехму и по себе, – сказала она. – Но и по тебе я плакала тоже. Мне было больно, что та девушка умерла, пока тебя не было, а я не могла тебе ничего сказать. Ты мне понравился. И сейчас нравишься. И я рада за тебя. Аллах хафиз.
– Аллах хафиз, – ответил я. – Джасвант, мы на тебя надеемся. Соберись. А то тебе море по колено.
– Без проблем, – улыбнулся он мне. – Охрана тела гарантирована. Я запишу это на твой счет.
Когда мы остались одни, Карла села за стол Джасванта и потянулась к третьему выключателю.
– Ты этого не сделаешь, – сказал я.
– Ты прекрасно знаешь, что сделаю! – засмеялась она, щелкая выключателем.
Бхангра загрохотала, сотрясая стены.
– Джасвант услышит и впишет это мне в счет! – заорал я, стараясь перекричать музыку.
– Вот и хорошо! – крикнула Карла в ответ.
– О’кей, ты сама напросилась, – сказал я, вытаскивая ее из-за стола. – Танцы!
Она не сопротивлялась, пока я ее тащил, но вместо танца прильнула ко мне.
– Сам знаешь, плохие девчонки не танцуют, – сказала она. – Ты же не станешь заставлять меня силой, Шантарам.
– Я тебя не заставляю, – закричал я, делая в танце несколько шагов от нее. – Но я танцую, а ты можешь присоединиться ко мне, если хочешь.
Она улыбнулась и понаблюдала за моим танцем некоторое время, затем начала двигаться и отдалась музыке.
Ее бедра были волнами морского прибоя, руки – извивающимися морскими водорослями. Она приблизилась ко мне и стала танцевать вокруг меня, искушая, затем волна накрыла меня, и я уже не видел ничего, кроме черной кошки и зеленого огня.
Плохие девчонки все же танцуют, равно как и плохие парни. Музыка пронизывала меня, как осуществившаяся мечта, и я думал о том, что надо непременно взять эту запись у Джасванта и, может быть, вместе с его системой. От этих мыслей я очнулся, столкнувшись со стоявшим в дверях почтальоном.
Карла выключила музыку, и во внезапной тишине в ушах зашелестело угасающее эхо музыки.
– Вам письмо, сэр, – сказал почтальон, протягивая мне свой планшет с бланком, чтобы я расписался.
На дворе была ночь, еще даже не светало, но это была Индия.
– Ха, – сказал я. – Вы говорите, мне письмо?
– Вы мистер Шантарам, и письмо адресовано мистеру Шантараму, то есть вам, – ответил он терпеливо.
– О’кей, – сказал я, расписываясь. – Не слишком ли поздний час для работы?
– Или не слишком ли ранний? – сказала Карла, прислонясь к моему плечу. – Почему вы разносите письма, когда никто не работает, почтальон-джи?
– Во искупление моих грехов, мадам, – ответил он, пряча планшет в сумку.
– Искупление грехов, – улыбнулась Карла. – Невинность взрослых людей. Как вас зовут, почтальон-джи?
– Хитеш, мадам.
– Добропорядочный человек, – перевела она имя.
– К сожалению, нет, мадам, – ответил он, отдавая мне письмо.
Я сунул его в карман, не поглядев на конверт.
– А можно спросить, какие грехи вы искупаете? – спросила Карла.
– Я был пьяницей, мадам.
– Но сейчас вы не пьяны.
– Сейчас нет, мадам. Но я пил и пренебрегал своими обязанностями.
– Каким образом?
– Иногда я так напивался, – ответил он спокойно, – что прятал мешки с письмами, потому что был не в состоянии разносить их. Почтовое управление заставило меня пройти программу излечения, и потом мне разрешили вернуться на работу при условии, что я разнесу все недоставленные письма в мое свободное время и извинюсь перед людьми, которых я подвел.
– И одно из недоставленных писем вы принесли нам.
– Да, мадам. Я начал с гостиниц, потому что они открыты в эти часы. Так что простите меня, пожалуйста, мистер Шантарам, за то, что я принес вам письмо с таким опозданием.
– Мы прощаем вас, – сказали мы в унисон.
– Благодарю вас. Доброй вам ночи и доброго утра. – Он уныло стал спускаться по лестнице, направляясь по следующему адресу.
– О Индия! – произнес я, качая головой. – Я люблю тебя.
– Не хочешь прочесть? – спросила Карла. – Письмо, доставленное самой судьбой в лице переродившегося человека.
– На самом деле это ты хочешь прочесть его, да?
– Любопытство – самоистязание.
– Я не хочу его читать.
– Почему?
– Письмо – это слишком назойливая судьба. У меня всегда с письмами связана какая-нибудь гадость.
– Ну разве? – сказала она. – Ты написал мне два письма, и это лучшие письма, какие я когда-либо получала.
– Писать их я могу, время от времени. Но я не люблю получать их. Один из вариантов ада в моем представлении – это мир, где ты получаешь письма каждую минуту, каждый день, непрерывно и вечно. Это кошмар.
Она посмотрела мне в лицо, затем на уголок письма, торчавший из кармана, и снова в лицо.
– Прочти его, Карла, если хочешь, – сказал я, протягивая ей письмо. – Я буду только рад. Если там есть что-нибудь важное, ты скажешь мне об этом. Если нет – порви его.
Она посмотрела на конверт:
– Ты даже не знаешь, кто его послал.
– Меня это не интересует. Мне с письмами не везет. Просто скажи мне, если там есть что-то, что я должен знать.
Она задумчиво похлопала конвертом по щеке.
– Оно и так уже запоздало, так что я прочту его позже, после того как мы найдем Анкита и убедимся, что с ним все в порядке, – сказала она и спрятала письмо под рубашку.
– За Анкита можешь не беспокоиться. Он не даст себя в обиду. Он опасный коммунист, вымуштрованный палестинцами в Ливии. Мне кажется, лучше пойти в твой шатер и проверить, все ли в порядке там.
– Это можно сделать, – улыбнулась она, – но сначала давай все-таки спустимся, а потом уже снова поднимемся.