Мы с Карлой не покидали ее шатер, пока не кончился локдаун. Проснувшись в первое утро, я увидел, что она несет поднос с двумя чашками кофе. Я всегда просыпаюсь раньше всех, даже в тюрьме – точнее, в тюрьме-то тем более, – и было странно, что чье-то сознание уже пробудилось и додумалось до кофе, пока я еще спал.

На ней было что-то вроде халата черного цвета, но абсолютно прозрачное, и под ним не было ничего. Когда она двигалась, то словно плыла, окруженная какой-то тенью, и хотелось поплыть вместе с ней.

Она поставила поднос на большой барабан из уличного оркестра, служивший ей прикроватным столиком, поцеловала меня и села рядом на постель.

– Я должна рассказать тебе, что со мной происходит, – сказала она, положив руку мне на колено.

– В данный момент? – спросил я с надеждой.

– С тех пор, как я познакомилась с Ранджитом.

– Понятно. Не в данный момент.

– Не в данный момент. Знаешь, где мы впервые встретились с ним?

– На собачьих боях?

– Тебе надо знать это, Шантарам.

– Нет, Карла. Все, что мне надо, – это ты сама.

– Я тебе нужна, но это тебе тоже нужно.

– Зачем?

– Зачем я нужна или зачем нужно это знать?

– Зачем ты мне нужна, я и без тебя знаю: ты моя вторая половина. Но зачем мне эти подробности о тебе и Ранджите?

– Вторая половина? – улыбнулась она. – Это мне нравится. А разговор этот нужен потому, что я плохо обращалась с тобой, а я люблю тебя безмерно и испытываю угрызения совести, хотя я всегда старалась делать так, чтобы было лучше. Для тебя, я имею в виду.

– Хорошо, но…

– Я не хочу испытывать угрызения совести, особенно по отношению к тебе, так что нужно это как-то уладить. А для этого ты должен знать, что я делала все это время, тогда ты меня поймешь.

– Меня не интересует, что ты делала.

– Но ты заслуживаешь того, чтобы знать это.

– Я не хочу знать это. Меня это действительно не волнует.

Она засмеялась, и рука ее пробежала вверх к моей груди.

– Иногда ты смешнее, чем правда.

– И счастливее, – ответил я, целуя ее и уплывая вместе с ней в черной тени.

Спустя некоторое время она принесла еще две чашки кофе и завела песню по новой:

– Я хотела, чтобы политики занялись расселением людей из трущоб.

– Слушай, это очень хороший кофе, – сказал я. – Итальянский?

– Разумеется. Не отвлекайся.

– Расселение трущоб. Замечательно. Но я не уверен, что так уж хочу знать об этом. Я люблю тебя, Карла, и мне ровным счетом наплевать…

– Надо расселить людей из трущоб, чтобы они жили по-человечески. Ты же сам сказал, что это замечательно.

– Да, конечно, но…

– Мы встретились с Ранджитом в лифте, – сказала она.

– Слушай, Карла…

– Точнее, мы застряли в лифте.

– Это прямо метафора его жизни. Застрявший на полпути подъемник.

– Мы застряли в лифте между седьмым и восьмым этажом на целый час, – продолжала она навязывать мне свои воспоминания.

– На целый час?

– Да, на шестьдесят минут. Кроме нас с Ранджитом, в лифте никого не было.

– Он начал к тебе приставать?

– Конечно. Сначала на словах, потом пустил в ход руки, так что пришлось двинуть ему. Он не отставал, и я двинула сильнее. Тогда он сел на пол и спросил, чего я хочу добиться в жизни.

Я выпил кофе, мысленно двинув Ранджиту как следует.

– Мне впервые в жизни задали такой вопрос, – сказала она.

– Привет. Я задавал тебе этот вопрос, и не раз.

– Ты спрашивал меня, что я хочу сделать, а он спросил, чего я хочу добиться. Это не то же самое.

– Это то же самое, но в другом лифте, – сказал я.

Она рассмеялась и покачала головой:

– Слушай, иди ты со своими коанами. Что ты уперся как осел?

– Осел упирается, когда его перегружают.

– Я пока только начала тебя грузить. Выслушай то, что ты должен знать, а потом уже я нагружу тебя так, что мало не покажется.

– Обещаешь?

– Слушай меня!

– О’кей. Значит, мы остановились на том, что ты застряла в браке – пардон, в лифте – с Ранджитом и, когда он понял, что не может немедленно добиться тебя, он спросил, чего хочешь добиться ты. И что ты ответила?

– Я ответила не задумываясь. Я сказала, что хочу добиться достойного расселения жителей трущоб.

– А он что сказал на это?

– Он сказал, что сама судьба свела нас, что он собирается сделать карьеру на политическом поприще и расселение трущоб будет его предвыборной программой, если я стану его женой.

– Прямо в лифте?

– Сказал он это в лифте.

– И ты согласилась.

– Да.

– Проведя с ним всего час в лифте?

– Ну да, – ответила Карла, нахмурившись. Она испытующе посмотрела на меня, просвечивая меня двумя зелеными лучами сквозь серый сумрак, в который я погрузился. – Послушай, ты что, не веришь, что мужчина может сделать мне предложение, проведя со мной час в застрявшем лифте?

– Я не говорил…

– Один тип сделал мне предложение через пять минут после того, как увидел меня.

– Я же не говорил…

– И не пытайся это сделать, все равно ничего не докажешь.

– В твоих способностях я не сомневаюсь. Ну хорошо, он увлекся тобой. А политика ему зачем?

– Он сказал, что хочет отделаться от своих родственников и это наилучший способ. Он уже давно искал кого-нибудь вроде меня.

– Почему он хотел отделаться от родственников?

– В его руках был контроль над всей семейной собственностью, но его братья и сестры постоянно воевали с ним из-за его мошеннических сделок. Они трижды судились с ним, пытаясь лишить его контроля над деньгами, которые он растрачивал. Ему нужна была жена как оружие против них.

– Чтобы провоцировать их?

– Именно. Он хотел лишить их права на наследство, а для этого нужен был предлог. Он прекрасно понимал, что они будут наезжать на его жену-иностранку, особенно если она будет наезжать на них.

– И этот план созрел у вас за один час? Ты решаешь все его проблемы, он решает твои. Незнакомцы в лифте.

– Точно. И всякий раз, когда я заставляла кого-нибудь из них оскорбить меня, он лишал его права на наследство. Система пенсионного обеспечения наоборот.

– Ты же всегда располагаешь людей к себе, даже когда не стараешься это сделать, – улыбнулся я. – Как тебе удавалось настроить их против тебя?

– Это довольно злобная компания. Все ненавидят всех. Ранджит раскрыл мне все их грязные секреты. Я включала перед ними честную дурочку, и это их дико бесило.

– Итак, доехав до первого этажа, вы поженились.

Карла вдруг посмотрела на меня с очень серьезным выражением:

– После того что я сделала с тобой по наущению Кадербхая, я думала, что ты никогда больше не заговоришь со мной. И мы действительно за два года не сказали друг другу ни слова.

– Я не хотел навязываться тебе, поскольку ты вышла за Ранджита.

– А я вышла за Ранджита, чтобы не связывать тебя. Два года я помогала ему отделываться от родственников и карабкаться на политический олимп, ибо у него самого, кроме амбиций, не было никаких данных для этого.

– Значит, ты помогала Ранджиту незаконно захватить семейную собственность, а он за это продвигал твою программу расселения трущоб, так?

– Ну да, в общих чертах. Таков был договор, только он его нарушил.

– Знаешь, Карла, то, чем вы занимались с Ранджитом, – это, в общем-то, безумство какое-то.

– А то, что ты жил с Лизой, не было тоже своего рода безумством?

– Ну… не каждый день.

Она засмеялась и отвернулась.

– В последний момент Ранджит бросил программу расселения трущоб из-за того, что конкуренты стали его запугивать.

– Когда это произошло?

Я подумал, что его уход из политики, возможно, как-то связан со смертью Лизы.

– В тот день, когда ты явился весь взвинченный в его офис за мной. У нас как раз перед этим состоялось решительное объяснение по этому поводу. Все, ради чего я старалась, пошло псу под хвост. Он снял свою кандидатуру из предвыборного списка. Он дрожал от страха. Он сдался, а ты знаешь, что я не терплю тех, кто легко сдается. Пока он оформлял свой уход в кусты, я села в кресло в самом углу и сказала ему, что, если мы когда-либо случайно снова окажемся в одном помещении, я сяду как можно дальше от него.

– Мы тогда не знали, что он был так напуган, думая, будто я знаю о том, что он был с Лизой перед ее смертью.

– Я была так рада, когда вдруг ворвался ты.

– Неужели так же рада, как я теперь? – спросил я, целуя ее.

– Сильнее! – промурлыкала она. – Я сидела среди обломков всего, что с таким трудом выстроила, и тут появился ты. Никогда я так не радовалась встрече. «Вот он, мой герой!» – подумала я. Давай я сооружу тебе что-нибудь героическое на завтрак. Не знаю, как ты, а я умираю от голода.

– Может, я сооружу?

Карла принесла блюдо с финиками, сыром, яблоками и вином в высоких красных бокалах с ножками в форме когтистых ястребиных лап.

Она сказала, что исчезновение Ранджита дало ей возможность действовать, поскольку она обладала этим правом по доверенности, которую он не мог аннулировать, не выйдя из своего подполья. Она связалась с Кавитой Сингх и помогла ей стать заместителем главного редактора в обмен на обещание Кавиты сделать расселение трущоб своим главным лозунгом.

Вместе с Кавитой они разработали программу городского благоустройства и старались настроить общественное мнение в поддержку расселения трущоб как дела чести каждого мумбаита. Они развернули эту кампанию на страницах газеты, которой формально еще владел Ранджит.

– Главный редактор доставил нам много хлопот, – сказала Карла. – Как мы ни старались привлечь его на свою сторону, он противился этому всеми силами. Проблема решилась, когда он принял приглашение на фетишистскую вечеринку.

– Каким образом?

– Мы нашли его слабое место. Давай раскурим косяк.

– А почему ты отправилась туда на мотоцикле Бенисии?

– Тебя что именно заедает – что я поехала с ней или что я села на ее шикарный мотоцикл?

– И то и другое. Не желаю больше видеть тебя ни на каком мотоцикле, кроме моего, – разве что ты будешь управлять им сама.

– Тогда научи меня вождению, ворчун. Для начала надо широко раздвинуть ноги, правильно?

– Достаточно широко, чтобы удержаться в седле, – улыбнулся я.

– Давай раскурим косяк, – повторила она, ложась на спину и пристраивая ноги у меня на коленях.

– Прямо сейчас?

– Слушай, в городе локдаун. Выйти из дома мы не можем. Запасов у Джасванта хватит надолго. У меня есть револьвер. Не дергайся и перекури.

– Я и так не дергаюсь. Но если хочешь, давай покурим.

– Некоторые двери, – проговорила она медленно, – открываются только силой желания.

Спустя некоторое время она принесла фрукты на синем стеклянном блюде и скормила их мне по кусочкам. Любовь – это связь между двумя, а счастье – двое, связанные в одно целое. Она целовала мои руки; волосы ее были как расправленные навстречу солнцу крылья. Одного момента, благословленного женской любовью, достаточно, чтобы залечить все раны.

– Слабое место – ключ ко всему, – сказала Карла, подсаживаясь ко мне с бокалом вина.

– Слабое место?

– Чтобы найти слабое место человека, нет ничего лучше фетиша.

– Ты имеешь в виду главного редактора? – спросил я, еще погруженный в свои переживания.

– Ты где витаешь? Разумеется, редактора.

– А как вы узнали его фетиш? Он что, сам признался?

– Мы заранее приготовили фетиши на любой вкус. Перед ним продефилировала толпа полуголых девушек в масках, и одна из них вызвала искомую реакцию. На это не потребовалось много времени.

– И кто же это был?

– Доминатриса, в сари из кожзаменителя. Фетиш из каталога.

– И что было потом?

– А потом мы записали его на видео в отдельном кабинете в совершенно беспомощном состоянии.

– Значит, поймали его на крючок.

– Не только его, но еще судью, политика, финансового воротилу и копа.

– И как только вам с Кавитой удалось все это организовать?

– У нас был там свой человек, который помог нам.

– Какой человек?

– Хозяйка.

– Кто она?

– Дива.

– Дива? Наша Дива, которая сейчас там у меня с Рэнделлом?

– Наша Дива, которая уехала вместе с Чару и Пари, пока ты спал. Прибыли автомобили, чтобы развезти их по домам. В дверь барабанили телохранители. Джасвант думал, что это зомби берут штурмом его отель. В конце концов мы отодвинули баррикаду, и…

– Секундочку! А я что, спал и не проснулся?

– Да, наш верный страж, – промурлыкала она. – Дива сказала, что ты очень симпатичен во сне.

– Что она сказала?

– Она хотела поговорить со мной, пока Чару и Пари готовились к отъезду. Этим девочкам требуется уйма времени на что бы то ни было. Дива пришла сюда, мы посидели и поговорили.

– На постели, пока я спал?

– Ну да. Она права, во сне ты симпатичнее. Хорошо, что я предпочитаю тебя, когда ты не спишь.

– И сколько она здесь пробыла?

– Мы выкурили косяк.

– Так долго?

– И выпили по бокалу вина.

– А я спал?

– Да. Она зашла, чтобы сообщить мне, что у Кавиты появился новый тайный поклонник и что она в связи с этим немного слетела с катушек.

– Кавита действительно слетела с катушек, – сказал я. – У нее была связь с Лизой, и она никак не может прийти в себя. Она умная и способная, но ведет себя по-идиотски – в том числе и со мной. Наверное, поэтому она и нравится мадам Жу – они друг друга стоят.

– Кавита проделала всю эту работу вместе с нами, Лин, от начала до конца.

– И ты сделала ее заместителем главного редактора, чтобы она руководила одной из крупнейших ежедневных газет.

– Я не позволю тебе говорить о ней плохо, – сказала Карла. – Я никому не позволю говорить плохо о ней или о ком-либо из моих друзей – точно так же, как и о тебе.

– О’кей. Справедливо. Но моя обязанность предупредить тебя, когда я чувствую угрозу.

– Даже обязанность? – засмеялась она.

– Да, а твоя обязанность предупредить меня. – Я улыбнулся. – Значит, Дива уехала вместе с девушками?

– В сопровождении телохранителей. Им пришлось объяснять, почему они провели тут ночь.

– А я все это проспал.

– Это точно. Мы помогли Джасванту восстановить баррикаду, я приняла душ, вернулась к тебе, и ты очень обрадовался. А девушки, между прочим, заходили попрощаться.

Это было очень странно. Я всегда просыпался первым, каким бы уставшим ни был, и стоило кому-нибудь в соседней комнате уронить на пол ручку, я тут же выныривал из самого глубокого сна. Каким образом я проспал разговор на моей постели, было непостижимо.

Я был сбит с толку и чувствовал себя очень необычно. Замедленный пульс, видно все нечетко, и общее ощущение такое, будто идешь по палубе корабля в качку. Но затем я понял, в чем дело: в душе у меня был покой.

«Покой – это идеальное прощение и полная противоположность страху», – сказал однажды Идрис.

– Ау, ты где, Шантарам? – улыбнулась Карла, потрепав меня по подбородку.

– Я там же, где ты.

– О’кей, – рассмеялась она. – Так где же мы были?

– Ты рассказывала, как вы с Кавитой все это провернули, – сказал я, притянув ее к себе.

– С Кавитой и Дивой. Дива самая богатая девушка в Бомбее, и, когда она объявила о своей фетишистской вечеринке, лимузины так и покатили к ней.

– Но Дивы там при этом даже не было.

– Мы устроили так, что блокпост ее не пропустил, и, таким образом, что бы ни случилось на вечеринке, у нее было алиби.

– То есть подстраховали ее.

– То есть подстраховали ее, – согласилась Карла, постукивая пальцами по моей груди.

Это было что-то новенькое – она впервые постучалась таким образом ко мне. Этот жест показывал, что она полностью отдалась любви, отрешившись от всех забот.

– Итак, вы организовали фетишистские игры и установили камеры, да?

– У нас было намечено семь подопытных, включая редактора, но двое из них не явились.

– Подопытных?

– Тех, кто был помехой прогрессу и кого мы хотели направить на путь истинный.

– И теперь эти пятеро…

– Словно переродились. Трущобы будут расселяться, и больше внимания будут уделять положению женщин. Женский стиль работы победил.

Я сел на постели. Она предложила мне полотенце, пахнувшее имбирем, мы вытерли наши лица и руки.

– Карла, если эти типы большие шишки, они опасны по определению. Такая видеозапись – это бомба замедленного действия.

– У нас были посредники, – сказала она, вновь прислоняясь ко мне.

– Они должны быть пуленепробиваемыми.

– Они такие и есть. Это велокиллеры.

– Ну, тогда беспокоиться не о чем. Велокиллеры надежные трезвомыслящие парни.

– Не иронизируй. Я лично ни с кем не встречалась, кроме них. Они сами вели переговоры с той стороной.

– И как это пришло вам в голову?

– Тебя это в самом деле интересует?

– Конечно интересует.

– Хорошо, – сказала она, садясь в позе лотоса лицом ко мне. – Мы с Рэнделлом два раза замечали, что велокиллеры следят за тобой, и я попросила его выяснить, что им надо.

– Он встречался с велокиллерами один?

– Да, конечно.

– Вот кто действительно надежный парень, – улыбнулся я. – Я рад, что он заодно с тобой.

– С нами, – поправила она меня.

– А как ты смотришь на его шашни с Дивой? Я знаю, что Навин сохнет по ней, и мне казалось, что и он ей нравится.

– Это локдаун, Шантарам. То, что происходит во время локдауна, в локдауне и остается. Во всяком случае, нас это не касается.

– Да, ты права. Вернемся к нашим велокиллерам.

– Рэнделл выяснил, что Абдулла нанял их охранять тебя какое-то время. Он даже подружился с двумя-тремя.

– И когда ты увидела, что их можно нанять, то так и сделала.

– Да, и они были рады выполнить эту работу.

– В этом я не сомневаюсь.

– Да, рады. Они заботятся о своем имидже. Им хочется заниматься каким-нибудь более приемлемым для общества делом, нежели убивать людей ради денег.

– Ну да, например, угрожать людям ради денег.

– Что-нибудь вроде этого. Это новый для них, более респектабельный имидж, и мне кажется, что они относятся к этому серьезно. Я думаю, они хотят «вернуться с холода».

– Ну-ну.

– Когда я наладила отношения с велокиллерами, у меня сложился план. Без них ничего не получилось бы, потому что ни на кого другого я не могла положиться. А с ними я была уверена в том, что они выдержат, если их прижмут, и не выдадут нас. Когда сложилось так, что они стали следовать за тобой, я переключила их на себя.

– Точнее, на своих подопытных.

– Именно так. Переговоры с переродившимися вел главарь велокиллеров Ишмит.

– Я встречался с ним.

– Он истинный джентльмен.

– Просто соль луны.

– А его друг Панкадж просто умора. Ты, кстати, ему очень нравишься. Я пригласила его на фетишистскую вечеринку.

– Само собой. А почему со мной надо было темнить относительно этих темных делишек?

– Чтобы защитить тебя. Я не хотела впутывать тебя в эти опасные дела.

– Как несмышленыша.

– Как лучшего друга, – сказала она. – Если бы все сорвалось, я хотела быть уверенной в том, что это не затронет тебя. Ты забыл, что ты в розыске?

Это была новая Карла. Она защищала меня, взяла под свое крылышко.

Она встала, зажгла семь новых благовонных палочек, вставила их во рты глиняных драконов, и они стали наполнять многоцветную комнату желтовато-красными испарениями. Я наблюдал за тем, как она ходит, и хотел остановить время, остановить все, кроме Этого.

Она снова села рядом со мной и взяла мою руку в свои.

– Ответь честно, если бы я сказала тебе, что хочу организовать кампанию по расселению людей из трущоб, ты стал бы делать это вместе со мной или постарался бы остановить меня?

– Я постарался бы уговорить тебя уехать со мной и обосноваться где-нибудь на новом месте.

– Поэтому я и не стала посвящать тебя в свои планы.

– Ах вот почему?

– Ты стал бы помогать мне, потому что любишь меня, но занимался бы этим против воли, и это сделало бы тебя уязвимым. И меня, возможно, тоже.

Я подумал над ее словами, не до конца понимая их, но у меня напрашивался другой вопрос.

– Зачем ты занялась этим, Карла?

– Ты считаешь, что это не такое уж нужное дело?

Она уходила от ответа.

– Зачем ты это делала?

Тут она в свою очередь задумалась. Затем улыбнулась и ответила мне честно:

– Чтобы увидеть, смогу ли. Я хотела убедиться в том, что справлюсь.

– Я думаю, ты справишься с чем угодно. Но нам надо было заниматься этим вместе.

Она засмеялась:

– Я так люблю тебя. И я рада, что наконец рассказала тебе обо всем.

Это было уже чересчур. Это было осуществление всех желаний. Сомнение, убивающее любовь, привело меня на край утеса, побуждая прыгнуть. Я прыгнул.

– Я так люблю тебя, Карла, что остального для меня просто не существует. И сейчас, и всегда.

Мужчины обычно избегают быть настолько откровенными в любви. Это все равно что дать женщине в руки пистолет, приставить дуло к своей груди и сказать: «Вот так меня можно убить». Но я не боялся этого. Я знал, что все будет в порядке.

– Я тоже люблю тебя, малыш, – сказала она, сияя зелеными глазами. – Всегда любила, даже тогда, когда казалось, что это не так. Меня заклинило на тебе, и ты лучше сразу привыкни к этой мысли, потому что отныне мы не расстанемся никогда. Ясно?

– Ясно, – ответил я, притягивая ее к себе, чтобы она меня поцеловала. – Ты обдумывала это долго и тщательно, да?

– Ты же знаешь меня, – прожурчала она. – Я все делаю долго и тщательно.