Когда Доминик уехал, Рэнделл вышел из машины, чтобы открыть дверцу Винсону. Но не успел он сделать это, как из темноты донесся голос, пригвоздивший нас к месту.

– Я предупреждала тебя, – произнесла мадам Жу, – я предупреждала, чтобы ты держался подальше от Кавиты Сингх.

Из тени выступили ее головорезы – близнецы и плескуны. Я хотел ответить ей, но меня опередил Рэнделл, вставший рядом со мной.

– Разрешите мне, – сказал он тихо.

– Да все под контролем, Рэнделл, – ответил я, внимательно следя за всей гремучей пятеркой. – Мадам Жу регулярно дает представления в этом переулке, и мне всегда достается пригласительный билет.

Она засмеялась, но никто ее не поддержал.

– Позвольте все же мне сказать, – попросил Рэнделл. – Я давно жду такой возможности.

Он говорил очень серьезно, и я не стал возражать.

– Разрешите представиться, мадам, – обратился он к фигуре под маской. – Я Рэнделл Соарес, один из двух людей, которые стоят на страже этой Женщины. Если Женщине будет причинен какой-либо вред, я убью вас и всех ваших питомцев. Это последнее предупреждение, мадам. Или вы оставите нас в покое, или распрощаетесь с жизнью.

Он был не робкого десятка. Я на его месте высказался бы осторожнее, так как знал, что ненасытная мстительность мадам Жу простирается и на всех близких намеченной жертвы. Я надеялся, что у Рэнделла нет в Бомбее семьи, до которой мадам Жу могла бы добраться.

Рэнделл держал руку в кармане куртки. Плескуны тоже держали руки в карманах. Я держался за ручку ножа. Мадам Жу попятилась и растаяла в темноте.

– Рэнделл Соарес, – донеслось змеиное шипение из-под арки. – Рэнделл Соарес.

Вслед за ней в темноте растворились ее питомцы.

– Советую предупредить всех, кто носит фамилию Соарес, – сказал я Рэнделлу. – Она этого так не оставит.

– У меня нет семьи, – ответил он. – Я сирота. Родители отказались от меня при рождении, никто меня не усыновил, пока я был в детском доме, а в шестнадцать лет я его покинул. Так что мадам Жу не может причинить вред моим родным, поскольку их нет.

– И ты действительно убил бы всю эту компанию?

– А разве вы не убили бы, сэр?

– Я постарался бы остановить их, прежде чем пришлось бы убивать. Ты служил в армии?

– Не в армии, в морской пехоте.

– Сколько лет?

– Шесть, сэр.

– Что происходит? – послышался голос Винсона в машине.

– Просто кое-кто тут спятил, сэр, – ответил Рэнделл, открывая Винсону дверцу. – Кое-кто постучался во врата ада.

– Так охрененно здорово выбраться наконец на свежий воздух, – сказал Винсон, потягиваясь. – Просидел в этом автомобиле типа целую вечность. Мне нужно поссать, мэн, и довольно срочно.

Он направился к ближайшей стене.

– Давай вести себя как цивилизованные люди, Винсон, – сказал я. – Тут припаркованы мотоциклы. Потерпи, пока мы не поднимемся ко мне.

Рэнделл поставил автомобиль к стенке с таким расчетом, чтобы можно было быстро выехать в случае необходимости и не мешать проезду других машин.

– Никто здесь ее не тронет, – сказал я, когда Рэнделл запер машину. – Можешь спокойно подняться ко мне и вытянуть ноги.

– Замечательно, сэр.

– Слушай, Рэнделл, завязывай с этими дурацкими «сэрами». Меня зовут не Сэр, а Лин или Шантарам, если предпочитаешь. Или можешь называть меня Боссом.

– Спасибо, мистер Шантарам, – улыбнулся он, и в глазах его блеснули гоанские закаты.

– Где можно поссать? – спросил Винсон, выделывая кренделя на дорожке.

Мы с Рэнделлом втащили его наверх по ступенькам, и я стал стучать в дверь:

– Открывай, Джасвант!

– Пароль? – послышалось из-за двери.

– Открывай свою долбаную дверь, ублюдок! – крикнул я, поддерживая Винсона.

– Лин! – воскликнул Джасвант. – Чего ты хочешь?

– Чего я хочу? Ах ты, пенджабская пародия на домовладельца! Я хочу придушить тебя твоим собственным тюрбаном и разделать твоим кирпаном.

– Только через мой крещеный зад, – сказал он. – Неужели ты действительно этого хочешь?

Рэнделл, похоже, слушал нашу беседу с большим удовольствием. Винсон в моих объятиях начал пускать слюни. Джасвант явно наслаждался беседой. Я стоял перед своим жильем и не мог в него попасть.

– Джасвант, впусти нас, пожалуйста, – произнес я медоточивым тоном, сжав зубы.

– Без проблем, мой иностранный друг, – отозвался он. – С тобой нет никаких зомбированных?

– Открой долбаную дверь, Джасвант.

Баррикада заскрипела и отодвинулась от двери. Мы протиснулись внутрь. Джасвант восстановил свою инсталляцию и быстро обернулся к покачивавшемуся Винсону.

– Он похож на зомбированного, – сказал Джасвант.

– Я хочу писать! – заявил Винсон.

– Из него уже вытекают жизненные соки? – воскликнул Джасвант, попятившись.

– Сейчас они вытекут прямо на пол, если ты не перестанешь болтать.

– Ты не видел там зомбированных? – спросил Джасвант.

– Хватит уже о них, – сказал я и повел Винсона к себе. – Познакомься лучше с Рэнделлом.

– Привет, Рэнделл. Меня зовут Джасвант. Как там на улице?

– Пока что спокойно. Но я полностью согласен с тобой, что надо остерегаться зомби. Когда имеешь дело с неумершими, самое мудрое – быть осмотрительным.

– Вот именно! – подхватил Джасвант, возвращаясь в свое кресло. – Я все время твержу им это. Бедствия. Хаос. Беспорядки вроде нынешних. Тут-то все и начинается.

– Джасвант, – сказал я, пытаясь удержать Винсона в вертикальном положении и одновременно открыть дверь, что оказалось на удивление нелегким делом, – мне надо будет купить у тебя еще продуктов. У меня гости, как видишь.

– Что да, то да! – засмеялся он.

Я открыл наконец дверь. В комнате были Дидье, Олег, Дива и Дивушки – Чару и Пари.

Все они были в маскарадных костюмах. На Диве был купальник с леопардовой расцветкой. Дидье снял гладиаторский панцирь, оставив кожаную маску, пачку и трико. Олег изображал римского сенатора в сандалиях и тоге из моей простыни. Чару и Пари превратились в кошечек с ушками и длинными хвостами. Чару была серой персидской, а Пари абсолютно черной.

– Лин! – воскликнул Дидье, сидевший рядом с Дивой на матрасе, расстеленном на полу. – Мы, как водится, опаздывали на вечеринку, и на одном из полицейских постов нас не пропустили, так что мы вернулись сюда, а тут как раз объявили полный локдаун.

– Привет, Лин, – сказала Дива. – Ничего, что мы вторглись к тебе?

– Это очень здорово. Рад вас видеть. Знакомьтесь, это…

– Рэнделл, мисс Дива, – сам представился Рэнделл. – А ваше прекрасное лицо не нуждается в представлении.

– Вау! – сказали Чару и Пари.

– Привет, а я Винсон, – сказал Винсон. – Я нашел свою девушку. Она в ашраме.

– Вау! – сказали Чару и Пари.

– Это Чару, – сказала Дива, – а это Пари.

– Она в ашраме, – сказал Винсон, тряся руку Пари.

– Она что, как бы не в себе? – спросила Пари.

– Или, может, у нее неизлечимая болезнь? – спросила Чару.

– Ч-что? – спросил Винсон, покачиваясь и пытаясь сосредоточить внимание на девушках. – Вы знаете, мне очень надо пописать.

Я отвел его в туалет.

– У тебя какой-то растрепанный вид, Шантарам, – сказала Дива, вставая и раскрывая мне объятия. – Давай обнимемся, йаар.

Она обняла меня и затем снова села на матрас рядом с Дидье. Матрас выглядел знакомо. Я заглянул в спальню. Матраса не было, деревянная кровать была похожа без него на открытый гроб.

– Надеюсь, ты не возражаешь, Лин, – сказал Дидье, продолжая уничтожать мой антизомбиевый запас напитков. – Поскольку мы застряли здесь черт знает на какое время, то ничего не оставалось делать, как взять твой матрас.

– Джасвант! – крикнул я нашему управляющему. – У меня еще гости, так что я забираю все твои запасы.

– Это не так делается, баба. Ты же теперь знаешь.

– Джасвант, или я приду сейчас сам, или пришлю к тебе торговаться Дидье.

– Извинение принято, – сказал он. – Можешь забирать товар.

Он притащил в комнату бутылки с водой, коробки и пакеты. Затем принес газовый баллон и плитку с двумя горелками. Отодвинув в сторону мои тетради, он поставил на стол плитку и зажег огонь зажигалкой в форме пистолета. Включил газ на максимум, затем уменьшил до минимума и снова перевел на максимум, словно высвобождая из баллона огненных духов.

– Вау! – сказали Чару и Пари.

Джасвант поклонился.

– Рестораны и домовые кухни закрыты, – сказал он, – никто ничего не доставит, и остается только готовить самим неизвестно сколько времени.

– Нам также понадобится курево, – сказал я.

– Это можно устроить, но обойдется недешево, учитывая локдаун.

– Я возьму все.

– Опять ты за свое! Так ничему и не научился. Ты угроза существованию честного бизнеса.

– Дидье!

– Извинение принято. Курево будет доставлено чуть позже. Оно в туннеле.

– В туннеле?

– Именно так.

– Под гостиницей есть туннель?

– Разумеется, там есть туннель. Поэтому я и приобрел эту гостиницу. Ты забыл про сикхов и Третью мировую войну?

– Можно его посмотреть?

Он прищурился:

– Боюсь… это не входит в число оплачиваемых тобой услуг.

– Чтоб тебе было пусто, Джасвант.

– Разве что…

– Чтоб тебе было пусто, Джасвант.

– Разве что в отель прорвутся зомби и нам придется спасаться там. Если бы у меня был тот фазер, мы не знали бы забот.

– Ох, хватит уже про зомби.

– Ты скучный человек, – отозвался он, возвращаясь к своему столу. – Плитку даю напрокат. Вписал ее в твой счет.

Посмотрев на баррикаду, я подумал, что скоро опять придется разбирать ее и отправляться на поиски Карлы, затем оглянулся на компанию в моей комнате.

Олег рылся в коробках. Он извлек из них кастрюли и сковородки.

– Очень кстати, – заметил он.

– Как жаль, что мы не прихватили с собой никого из слуг, – сказала Пари.

Дива зашлась в смехе, подтянув колени к груди и превратившись в складную шутку, понятную только посвященным.

– Слуги нам ни к чему, – улыбнулся Олег. – Вы никогда не пробовали блюд русской кухни? Вы просто ошалеете, обещаю.

– Вау, – сказали Чару и Пари.

Олег отослал футболки в Москву, по одной каждой из разнояйцевых сестер, и в ожидании ответа от своей феромонной паломницы Ирины вполне мог, по методике Дидье, обзаводиться новыми запахами.

Дивушкам он нравился. Да он всем нравился, в том числе и мне. Но в данный момент я мог думать только о Карле, застрявшей где-то в городе без всякого присмотра.

– Помочь с готовкой? – предложил Винсон, выходя нетвердой походкой из туалета.

– Не стоит, мистер Винсон, – сказал Рэнделл. – Я думаю, кулинарное искусство мистера Олега – это зрелищный вид спорта и бескровный.

– Так вы говорите, что вы… – обратилась к нему Дива, прислонившись к Дидье.

– Его зовут Рэнделл, – сказал Дидье. – Я говорил тебе о нем. Он тайна, раскрывающаяся в ладно скроенных фразах.

– Да, я Рэнделл, мисс Дива, и для меня большая честь повторно познакомиться с вами.

– Садитесь, пожалуйста, с нами, Рэнделл, – сказала она, похлопав по матрасу.

– Могу я со всем почтением попросить, мисс Дива, чтобы мистер Винсон присоединился к нам? Я вроде бы присматриваю сегодня за ним, а ему, наверное, необходимо устроиться где-то в удобной позе.

– Конечно, – сказала Дива и опять похлопала по матрасу. – Прилягте, Винсон.

– Большое спасибо, – сказал Винсон, когда Рэнделл помог ему опуститься на мой матрас и подсунул ему под голову одну из моих подушек. – Знаете, моя девушка в ашраме. Боюсь, я сегодня немного перепил и вчера тоже, потому что, понимаете, она в ашраме и типа водит дружбу там с Господом Богом, и что я могу с этим поделать? Не могу же я драться с Богом из-за девушки. Но если Он такой могущественный, почему Он не может завести себе свою подружку? Все это меня выматывает. Серьезно.

– Да, беби, нелегко тебе, – посочувствовала Дива.

– Это всем нелегко, мисс Дива, простите, что вмешиваюсь, – сказал Рэнделл. – Это называется отчуждением привязанности или, проще, борьбой привязанностей.

Дива потянулась к Рэнделлу через Дидье и положила руку ему на предплечье:

– Рэнделл, если я буду платить вам вдвое больше, чем Карла, вы не пересядете на мой корабль?

– Я работаю на мисс Карлу не ради денег, – улыбнулся он. – Это привилегия, так что, при всем моем уважении, я останусь у нее на борту и, если понадобится, помогу ей управиться со спасательной шлюпкой.

Дива оценивающе разглядывала его улыбку.

– Если нам придется проторчать здесь всю ночь, все мы узнаем друг друга гораздо лучше, – сказала она.

– Каждая минута в вашем обществе – это большая честь, мисс Дива.

Я вышел в свою спальню, где надеялся иметь честь пробыть хоть минуту в одиночестве, но Дива тут же выскочила вслед за мной, развернула меня и, вцепившись в отвороты моего жилета, спросила шепотом:

– Между Карлой и Рэнделлом есть что-нибудь?

– Что-что?

– Если есть, то я не буду вторгаться на ее территорию. Карла мне нравится.

– Вторгаться?

– Но если между ними ничего нет, то, знаешь, Лин, это просто потрясающий парень. Он такой горячий, что просто плавишься, йаар.

«Наш прекрасный Бомбей горит, – думал я. – Дома исчезают. Люди гибнут».

– Угу, – сказал я, глядя на нее и не понимая, почему ее не заботит локдаун, который может продлиться несколько дней, но мне было радостно снова услышать тигриный рык прежней Дивы.

– Значит, все о’кей?

Она смотрела мне в глаза, озабоченно ожидая ответа.

– Ну да.

– И между Карлой и Рэнделлом абсолютно ничего нет? Он такой сексапильный, что в это просто трудно поверить.

Мир не должен меняться так быстро и так необъяснимо, однако так он всегда и делает. Я не мог этого понять. Карла катается с Бенисией, Навин с Кавитой, Дива заигрывает с Рэнделлом, целая толпа пережидает бурю в моей комнате. У меня в этой буре был только один ориентир: Карла, которая, возможно, где-то застряла и ждет меня.

– Не волнуйся, Дива, все о’кей.

Она выскользнула из спальни, я закрыл за Дивой дверь и прислонился к ней, но запирать не стал. Я не хотел, чтобы они услышали, как я закрываюсь на ключ, и подумали, что мешают мне. По мне, так пускай бы они оставались тут хоть месяц. Просто мне нужно было минуту побыть в одиночестве, и я подпер спиной дверь, ожидая, что вот-вот кто-нибудь попытается открыть ее.

Кавита была права. На алтаре моей души Карла всегда занимала центральное место, даже когда я возжигал свечи преданности с Лизой. Карла была иконой, перед которой я молился с той секунды, когда впервые увидел ее.

Наверное, это грех – отдавать кому-либо свою любовь, если не можешь отдать сердце? Умираем ли мы при этом внутри на время, или же любовь продолжает жить? Наверное, эта голубка поранила крылья, когда, распахнув окно, вырвалась на свободу? Были ли мы счастливы с Лизой, как я думал, или же я только думал, что счастлив? Я жил во лжи с Лизой или лгал, что живу?

В соседней комнате стоял шум и смех: спасательная шлюпка, плывущая по воле волн. На какую-то спокойную минуту незваной истины дверь у меня за спиной стала стенкой исповедальни, и все мои грехи недеяния и деяния всколыхнулись у меня в сердце. Назир и Тарик, обделенные вниманием друзья, убитые и сожженные; Лиза, обделенная вниманием и навсегда утерянная любовь. Я вел себя как эгоист, и меня жгло раскаяние. Я просил у мертвых прощения.

Из-за двери доносились смех и топот, стуча мне в спину. То ли это было отпущение грехов, то ли искупление. Я решил, пускай будет и того и другого поровну, и начал прибирать комнату на случай, если кому-либо из выживших, находившихся в соседней комнате, понадобится место, чтобы поспать.

Я постелил простыни и одеяло на деревянном днище кровати, чтобы тому, кто устанет и ляжет, было удобно. Я навел в комнате порядок, убрал книги в один угол, гитару в другой и протер пол влажной тряпкой.

И благодаря этой неожиданной заботе о неожиданно нагрянувших гостях, благодаря этому мирному, простому и необходимому занятию тонкий ручеек сожаления разлился рекой, и я отпустил Кавиту и Лизу с миром.

Где бы они ни были, куда бы ни направлялись, живые или мертвые, я отпустил их с миром. Я вспомнил, как они смеялись, как я смешил их обеих. Я улыбался, думая об этом, и улыбка растворила зарешеченное окно и выпустила их на свободу.