© Торин В. А., 2015

© ООО «Издательство «Вече». 2015

Зимой в Венеции значительно теплее, чем в Москве. Иногда порывы холодного ветра вдруг нападают на город со стороны моря, раскачивают гондолы, пришвартованные у Дворца дожей, по инерции пролетают лабиринты каналов, чтобы окончательно потерять силу, врезавшись в блестящие витрины сотен маленьких сувенирных магазинчиков. Туристы на эти порывы ветра внимания не обращают, глазеют себе по сторонам и снимают на мобильные телефоны достопримечательности. В светящихся экранах мелькают мосты, каналы, роскошные соборы и смуглые гондольеры с юркими оливковыми глазами. Телефонное приложение размещает в строгом шахматном порядке парад маленьких оцифрованных квадратиков. Потом, утомленные, туристы плюхаются на неудобные пластмассовые стулья многочисленных кофеен на площади Сан-Марко и сосредоточенно выставляют эти квадратики-фотографии в Twitter или Facebook. Другие, презрев социальные сети и тоже устроившись на прекрасной площади, тоже достают мобильные телефоны, но только для того, чтобы обзвонить родных и друзей и восторженно рассказать об увиденном. Именно в этот момент туристы становятся легкой добычей шустрых официантов, похожих в своих белых пиджаках с золотыми пуговицами на романтичных морских капитанов. Романтичные морские капитаны заставляют туристов купить чашечку кофе стоимостью двадцать евро. Некоторые охотники за красивыми снимками и любители неспешных телефонных разговоров с родней мужественно соглашаются и тогда уже сидят на прекрасной площади долго-долго, а некоторые, в целях экономии, делают вид, что кофе, собственно, им не очень-то и хочется. Те, вторые, быстро исчезают, ныряя в одну из узеньких улочек древнего города, чтобы через сорок минут опять вынырнуть на Сан-Марко, но уже с противоположной стороны – город устроен так, что любой турист окажется на этой площади еще не один раз.

Сергей попался на двадцатиевровый кофе и теперь сидел, как и положено, долго-долго, с интересом рассматривая ритуальную погоню венецианских официантов за туристами. Официантская задача была и проста, и сложна одновременно: показав полнейшее радушие, тем не менее не дать человеку возможности присесть, если он не заказал хоть что-нибудь в их кофейне. Официанты были вежливы, но настойчивы, туристы – благожелательны, но скупы.

В Москве третий день шел снег, уровень пробок оценивался в 10 баллов, а на первой странице Яндекса стояла красноречивая надпись: «Город стоит». Друг Сергея Иван уже третий час пытался пробраться на своем «логане» по безнадежным московским пробкам из центра в Марьино и сейчас слал Сергею в связи с этим грустные смайлики. Сергей в ответ, не без злорадства, отправил другу фотографию, снятую только что: кусок своего лица с довольной ухмылкой, купола собора Сан-Марко и яркое, не по-московски синее небо.

Вообще, история с этой поездкой сложилась на удивление удачно. Сергей Анциферов, а именно так зовут нашего героя, к своим тридцати трем годам, конечно, кое-где уже бывал за границей, но тут просто, ну очень повезло. Шеф долго готовился к какому-то выступлению на венецианской конференции, а Сергей рисовал ему презентацию и даже распечатал небольшой буклет, графики которого красноречиво свидетельствовали о бешеном развитии родной конторы. Но потом что-то там изменилось, и шеф попросил свою секретаршу Алену, девушку настолько красивую, насколько и фантастически глупую, все отменить, а билеты сдать. Алена долго созванивалась с многочисленными посредниками, которые организовывали шефу эту самую венецианскую конференцию, что-то ворковала несколько дней в трубку, выторговывая какие-то скидки, которые должны были покрыть какие-то неустойки этих самых посредников, пока наконец мимо не случился Сергей и не предложил Алене решить вопрос кардинально:

– Алена, чего ты паришься третий день? Скажи ему, что отменить ничего нельзя. Международный скандал может быть. Мол, заплатили уже и за билеты, и за гостиницу и вернуть ничего не возможно.

Алена удивленно помахала на Анциферова своими ресницами, но в итоге так и сделала. А дальше получилось совсем неожиданно. Шеф недолго думая распорядился:

– Ну, раз уже все оплачено и все равно уже ничего изменить нельзя, пусть тогда вон Серега туда съездит. Буклеты раздаст с моими визитками да флешки с этой презентацией долбаной.

И вот сидит Серега на прекрасной площади Сан-Марко, пьет кофе за двадцать евро, в ста метрах отсюда его ждет пусть и не роскошный, но вполне себе замечательный номер в гостинице «Сан Галло», а в его телефоне – уже полный набор красочных квадратиков, свидетельствующих о том, что командировка больше похожа на отпуск и время проходит как нельзя лучше. А в Москве идет снег, люди сходят с ума перед Новым годом и сметают с полок многочисленных ашанов все, что только можно оттуда смести, а здесь все улыбаются и ощущение какого-то постоянного праздника перманентно разлито в воздухе.

Внимание Сергея привлек необычного вида человек. Маленький, сгорбленный старик в черном плаще и какой-то неестественно высокой шапке, похожей на черный колпак, очень медленно брел в сторону Дворца дожей и, наверное, был единственным на площади, кто смотрел не по сторонам, а себе под ноги. Он единственный не улыбался, кустистые лохматые брови были насуплены, а крупный бугристый нос, казалось, прирос к шевелящимся губам.

Сергей очень хорошо запомнил этого человека. Они сегодня уже виделись, и произошло это на втором этаже галереи Дворца дожей, прямо около «Львиной пасти».

«Львиной пастью» (Bocca di Leone) называли в средневековой Венеции этот барельеф: ужасное мужское лицо с повязкой на лбу и полураскрытым ртом. В рот скульптуры венецианцы складывали доносы, которые тут же, благодаря хитрым механизмам, попадали в таинственную комнату, где заседал зловещий Совет Десяти, решавший судьбы людей, даже целых городов и стран в считаные минуты. Если заглянуть в открытый рот скульптуры, можно было увидеть, что отверстие, проделанное там, гораздо глубже, чем можно было подумать изначально, а при достаточном воображении исследователя на него оттуда должно было пахнуть горелым запахом факелов и вековым смрадом темных казематов, во мраке которых бесследно исчезли многие достойные люди. «Denontie secrete contro chi occultera gratie et officil o colludera per nasconder la vera renditta d essi», – грозно гласила надпись под барельефом: «Тайные обвинения против любого, кто скрывает милости или услуги или тайно сговорился, чтобы утаить истинный доход от них». И люди поставляли сюда доносы исправно: кто – из зависти, кто – из трусости, кто – потому, что свято верил, что именно так и надо делать. Сергей фотографировал это жуткое лицо с открытым ртом и думал, что позорной истории, когда все граждане государства аккуратно строчат друг на друга доносы, суждено повторяться еще не единожды, в том числе и в его родной стране.

Вдруг отворилась большая старинная дубовая дверь, которая находилась всего в полуметре справа от «Львиной пасти». Было странно, что такая старая и массивная дверь, вся в каких-то гербах и резных картинах, открылась очень быстро и совершенно бесшумно. Из нее вышел человек, по всей видимости, работавший здесь же, в музее, – уж очень уверенно он держался. Сергей Анциферов тогда удивился, до чего человек этот похож на персонажа «Львиной пасти»: те же лохматые брови, тот же большой нос, разве что персонаж барельефа явно помоложе. Здешний, из Дворца дожей, был совсем старик. Он и столкнулся с Сергеем, увлеченным фотографированием. Работник Дворца дожей удивленно приподнял кустистые брови и обжег молодого человека колючим недобрым взглядом. Анциферов добродушно улыбнулся, и взгляд старика смягчился. Но как только старик понял, что улыбающийся молодой человек заметил его сходство с барельефом, быстро отвернулся и зашагал вперед по галерее.

И вот теперь этот недавний знакомый в черном колпаке шел по площади и бормотал что-то себе под нос. Сергей нашел на экране телефона недавно сфотографированный во Дворце дожей барельеф и опять удивился поразительному сходству. Пока наш герой раздумывал, насколько этично будет спросить у пожилого итальянца разрешения его сфотографировать, как тот вдруг остановился и присел за столик совсем рядом.

Сел и продолжил бормотать что-то, все так же смотря под ноги каким-то стеклянным взглядом. К нему, казалось бы, не спеша (а на самом деле очень даже спеша – Сергей уже изучил этот прием!) направился официант, широко улыбаясь и размахивая руками. Несколько секунд он что-то говорил старику в черном, а потом старик достал нечто из кармана, дал посмотреть это нечто официанту, после чего тот расплылся в еще большей улыбке и мгновенно удалился.

Знаете, бывает такое в российских ресторанах: сидит какая-нибудь разухабистая пьяная компания, начинает вести себя вызывающе, шуметь, всем мешать, к ним подходят, чтобы эту компанию урезонить. И тут один из гостей с заговорщицким видом достает из кармана нечто, демонстрирует это официанту, и тот с какой-то виноватой улыбкой исчезает. «Нечто» – это, как правило, какие-нибудь всесильные «корочки» – оперативного работника милиции или, скажем, прокуратуры. ФСБ тоже неплохо в такой ситуации котируется. Но было бы наивно думать, что здесь, в Венеции, какой-то старый человек начнет козырять подобным удостоверением перед официантом для того, чтобы, сидя на Сан-Марко, побормотать что-нибудь себе под нос, пристально разглядывая собственные ботинки! Конечно, такого быть не могло, а если бы такое все-таки произошло, было бы это, конечно, чрезвычайно удивительно. Но то, что произошло на самом деле, было удивительнее в десять тысяч раз! Сергей готов был поклясться, что он отчетливо и очень хорошо видел, что на самом деле показал этот человек в черном официанту. И хотя было это совершенно невообразимо, странно, непонятно, но было именно так.

Старый знакомый Сергея показал обладателю белого пиджака крохотное, размером как раз с милицейскую «корочку», зеркальце. Официант взглянул в это зеркальце и мгновенно отстал от посетителя.

Зеркальце! Что там такого можно было увидеть, кроме собственного отражения? Однако официант действительно сразу же оставил странного посетителя в покое. Сергей решил внимательнее понаблюдать за старичком. Тот по-прежнему что-то бормотал себе под нос, наклонившись вперед, скрестив руки на животе и уперев локти в подлокотники кресла. Неожиданно он вдруг резко поднял голову и пристально посмотрел на молодого человека. Глаза его казались безумными и обладали неестественным ярко-голубым цветом. Взгляд был такой внимательный, что наш герой вдруг явственно ощутил, что этот странный персонаж, конечно, узнал его и вспомнил их встречу, которая произошла всего пару часов назад на втором этаже Дворца дожей. А еще Сергею вдруг показалось, что старик хочет ему что-то сказать. И как бы в подтверждение этой мысли он взял из подставки бумажную салфетку, вынул откуда-то из недр своего черного плаща карандаш, что-то нацарапал на салфетке, потом помахал ею в воздухе, явно демонстрируя Сергею, и придавил сахарницей на столике. Потом встал и быстро, не оборачиваясь, зашагал в сторону набережной.

Сергей ни секунды не сомневался, что записка предназначена именно ему. Он сразу же подошел к столу, за которым сидел его знакомый, поднял сахарницу и взял салфетку. На ней было торопливо написано несколько слов. И от слов этих сразу повеяло чем-то необычным и таинственным. Если бы Сергей знал, в какую удивительную, страшную и совершенно необыкновенную историю его втягивают, он бы… Хотя нет. Он бы обязательно сделал то, что сделал впоследствии. Знаете, есть люди, которые все время попадают в какие-то приключения. Склад характера у них такой, что ли? А есть такие, кому приключения просто противопоказаны. Не лезут они в них, и все, точка. Итак, мол, проблем других полно.

Но старичок, видимо, знал, что делал, когда писал эти четыре слова на салфетке для Сергея. Он совершенно не сомневался, что этот высокий светловолосый парень, так увлеченно фотографировавший «Львиную пасть» два часа назад, возьмет эту записку в руки и положит ее в карман с совершенно четким пониманием того, что сегодня в полночь спать ему точно не придется. «Today Midnight Calle Galeazza» («Сегодня в полночь на Калле Гальяца») – вот какие четыре слова написал старик на салфетке.