Путь наверх напоминал спуск: Энрике завязал Бролену глаза и вел его так примерно половину пути, затем вывел наружу через двери «OE-DEEP». Бролен тут же бросился звонить Аннабель.

Возбуждение от увиденного и услышанного во Дворе Чудес заставило его идти большими шагами. Пройдя под железнодорожными путями, нависающими над Лексингтон-авеню, Бролен поднялся к станции метро «Сентрал-парк-Норт» и дошел до Морнингсайд-Парка. Башни стоящего на холме собора Святого Иоанна Богослова возвышались над деревьями. Ночь добавила сложной архитектуре мрачноватый оттенок. Бролен забрался вверх по склону и свернул на Амстердам-авеню. Орды студентов Колумбийского университета тусовались допоздна, поэтому многие забегаловки вокруг еще работали.

Закутавшись в кожаную куртку, Бролен шел сквозь стужу и снег, размышляя над всем, что ему только что довелось узнать.

Они до сих пор считали, что секта Калибана состоит из трех человек. Найденные у Спенсера Линча фотографии, равно как и сделанные Лукасом записи, позволяли думать, что в секту входят Шапиро, Спенсер и Боб. Джанин Шапиро — особый случай: эта женщина не являлась членом секты, а была всего лишь инструментом, пешкой в руках брата. Ну и Малиша Бентс, которая, как довольно долго полагал Бролен, была подручной Боба и действовала за деньги. Теперь выяснилось, что Малиша Бентс — мужчина, к тому же еще и коп.

Кто он? И кто такой Боб на самом деле?

Что им было в точности известно про Боба?

Он держал себя как «гуру» этого братства. Несмотря на то что он никогда не виделся с Линчем, он, судя по письмам, переданным им Лукасу Шапиро, готов был посвятить того в члены секты. Он же писал и Аннабель, даже не потрудившись изменить почерк.

Не потрудившись изменить почерк.

Не было ли в этом факте явного противоречия? Крайне осторожный человек, никогда не рискующий понапрасну, не оставляющий никаких улик, никаких доказательств своей причастности к похищениям, — и вдруг не бояться писать своим обычным почерком…

Ветер взметнул волосы Бролена, пряди скользнули по щекам и снова отлетели назад.

Думай. Почему он, осторожный до такой степени, что даже на письмах, адресованных Спенсеру, совершенно не осталось никаких отпечатков, не боялся писать своим обычным почерком? Кто же он? Его желание совершенно безнаказанно собрать коллекцию жертв — мужчин и женщин — свидетельствует об огромной уверенности, сильной воле; он сделал это, не опасаясь полиции; он играл с копами, забавляясь своей игрой. Использовал человеческое существо, чтобы с его помощью передать записку, таким образом демонстрируя свое всесилие. Боб контролировал остальных, Лукаса и Спенсера, управляя ими. Он гордый и жаждущий власти.

И все-таки, несмотря на всю свою осторожность, он не стал изменять почерк, хотя для того, чтобы не вызвать подозрений, ему достаточно было воспользоваться любым компьютером; тем не менее он раздавал рукописные указания, в том числе копам. Аннабель узнала его почерк на листках для записи, приклеенных к пакету и коробке с видеокассетой. Неужели Боб настолько заражен нарциссизмом, что считает себя выше подобных условностей? Не боится, что к нему смогут подобраться с этой стороны?

Нет, он доказал, что хитер, действует расчетливо, продумывает все шаги, даже если они являются верхом тщеславия, он постоянно себя контролирует. Значит, почерк не является зацепкой.

А что такое почерк? Подпись? Свидетельство индивидуальности? Учитывая современные научные достижения, возможность использования лабораторий и обширные познания экспертов-графологов, невозможно представить, что сегодня кто-либо смог бы так успешно подделать почерк. Боб слишком хорошо знает все это, чтобы игнорировать. Крайняя осторожность во всем и неожиданно подобная глупость — писать от руки, становясь абсолютно уязвимым. Парадокс.

Если только…

Бролен как вкопанный остановился посреди тротуара. Огонь витрин окрашивал снег в цвета радуги.

Если только он не делал это нарочно.

Бролен представил себе неприметное лицо Боба, орудия его преступлений — все, что можно было бы приложить к делу. И вдруг прямо позади фигуры Боба замаячили ниточки, за которые его кто-то дергал.

А будь я главой секты просвещенных каннибалов, человеком, которого питают болезненные импульсы, желание властвовать, контролировать, править, обожающим власть и порядок, требующим всеобщего уважения. Я бы тоже стал копом. Чтобы постоянно иметь дело с преступлениями, видеть, как льется кровь, выбрать профессию под стать своим тайным желаниям. Но это еще не все, мне было бы нужно больше… Неважно, как я действую — встречи и т. д. Я жажду власти, но при этом крайне осторожен — я ведь фрик и знаю, как меня можно вычислить, и потому я очень внимателен к тому, что делаю. Мне известны методы работы полиции, и по опыту я прекрасно знаю, что преступника может выдать любая мелочь. Я предусмотрителен, поэтому, еще больше заметая следы, придумываю себе женское имя. Более того, я начинаю использовать человека, которому доверяю и с помощью которого безо всякого риска могу контролировать все. Я разрабатываю способы похищения, которые подсказывает мне мой опыт, приобретенный в полиции, я прячусь за спиной моего подручного Боба. И если однажды — следуя наименее приятному для меня сценарию — братство Калибана разоблачат, все примутся искать главаря, идеолога секты. Если Спенсер и Лукас заговорят, они назовут имя Боба, ведь они знают только его, а почерк Боба станет уликой. Это он лично подписывал все открытки, его почерком сделаны указания, оставленные в квартире Аннабель, — значит, Боба могут вычислить. Мне придется действовать еще осторожнее, затаиться. Весьма вероятно, убить Боба, чтобы быть уверенным, что он не проговорится, но, принимая его в секту, я имел на то свои причины… Да, как-то так…

Стоя посреди пустынного перекрестка, Бролен задумчиво смотрел на светофор.

Он был уверен, след верный. Коп, скрывавшийся под именем Малиши Бентс, не был простым исполнителем — именно он и управлял всем, оставаясь в тени. Клочок бумаги никак не вязался со всем остальным, это была его лазейка, его запасной выход — если секта Калибана окажется разоблаченной, Боба арестуют, но сам главарь должен ускользнуть. Никто никогда не должен был ничего узнать о Малише Бентс.

Малише Бентс… Малише Бентс…

Бролен неожиданно повернул обратно. Он почти бегом добрался по улице до кондитерской — одной из тех, что недавно вошли в моду у нью-йоркских студентов и школьников. Святилище функционировало до двух часов ночи, зазывая всех ностальгирующих по детству. По соседству с главным залом располагался магазин игрушек, обративший к улице свои стеллажи. Бролен прошел между пестрыми прилавками и вступил в царство игр, где какая-то пара торопливо выбирала куклу. Такое Бролен видел ночью только в Нью-Йорке.

Частный детектив прошел в отдел настольных игр. Он быстро нашел то, что искал, разорвав скотч, которым была заклеена коробка со «Скрабблом». Открыв мешочек, где лежали пластиковые фишки с выпуклыми буквами, он выудил оттуда те, с помощью которых можно было составить на полу слова MALICIA BENTS. Бролен стал переставлять буквы, образующие имя женщины, стараясь составить другие слова. Вдруг его осенило: он подумал про Калибана и понял, что это — анаграмма слова Canibal. Буква за буквой, Бролен выложил слово. Следующие появились почти сами собой.

Малиша Бентс — это тоже анаграмма.

Или Caliban it's me.

Да, человек, придумавший это, явно обладал чувством юмора. Его невероятное тщеславие и уверенность вылились в игру слов, наверняка заставившую его самого ликовать.

Бролен все правильно понял. Боб был обыкновенной пешкой.

Настоящий хозяин всего этого маскарада еще опаснее, чем он думал раньше.

Ведь никто не знает его истинное лицо.