Глава семнадцатая
КОШМАРЫ И ЧУДЕСА ЛЕЧЕНИЯ
Волхв сердито захлопнул дверь ногой и, пройдя на вторую половину, вновь отставил свой посох в угол. После чего подтянул стол к кровати, придерживая кувшин с водой от падения. Начав выкладывать на стол разные мешочки и скляночки, не удержался от ворчания:
— Кажется, я зря с тобой вожусь… Все равно долго не проживешь… Это же надо до такого додуматься?.. Хе!
— Но я же говорю…
— Лучше помолчи! Несерьезный ты парень оказался, разгильдяй и бабник! Не стоило ее звать!
— Она сама ко мне пришла…
— Хватит врать! Никогда ведьма не осмелится прийти повторно к мужчине, если он ее не позовет или не передаст личный подарок.
— Э-э-э? Да я!.. — хотел было настаивать на своем Василий, но вспомнил о маленьком серебряном колечке и осекся. В самом деле ведь передал. А какого лешего, спрашивается?
Заминку пациента Гонта понял правильно.
— Вот уж редкостный недоумок!.. Не знаешь здешних правил и законов, сиди тихо, как мышь, и никуда не высовывайся… — После чего с неожиданной злостью, словно что-то вспомнил, выплюнул: — Жлоб и скандалист!
— Но-но! Это вы о ком сейчас? — озадачился Шестопер.
— О тебе! И не гляди на меня, как на свою ведьму взлелеянную. Пока собирал порошки, мне все о тебе доложили. И что коней рыцарских ты в кости выиграл, и что вот эти все трофеи в комнате — твои… кроме нескольких мешков… Так что у тебя было чем заплатить за новые зубы и за лечение. Но ты прикинулся бедным, неимущим. К тому же скандалы затевать начал, иных рыцарей дразнить да на поединки вызывать. Да тебя бы еще сегодня убили, не свались ты тут больным!
— Так уж и убили бы…
— Наивный. Думаешь, умения современного мечника, а тем более рыцаря остались на уровне трехвековой давности?
— Я у себя был лучшим! — упрямо нахмурился Василий.
— Ага! И лучшего зарубили топором?
— Ну-у-у… от предательства никто не застрахован…
— Экий ты вредный и наглый, — возмутился старик. — На все у тебя ответ есть! Похоже, ты не воином был, а болтливым жрецом при храме или капище. Хе-хе! Ну, теперь-то ты надолго замолкнешь!
И перешел к жестким инструкциям по предстоящему лечению. Следовало употребить вначале кучу порошков, запивая их обильно водой. Затем проглотить с пол-литра весьма неприятной жидкости. Ну и напоследок, перегородив гортань языком, следовало напихать в рот особый, зернистый ингредиент. И держать его во рту с четверть часа, пока зерна не разбухнут от слюны. Ни глотать при этом нельзя, ни жевать, ни давиться. Только аккуратно дышать через нос.
Далее великий светлый волхв применит великую силу своего посоха, прогревая зерна и спекая в единое целое. Последующие сутки придется голодать, не поглощая ни капли воды и не издавая никаких звуков, кроме мычания, и терпеть боль в деснах, которая будет довольно ощутимой. И только поздним вечером очередная порция силы из посоха превратит спекшиеся зерна в рыхлую массу, которую можно будет выплюнуть.
Далее по желанию: полоскание рта, питье, прием пищи, но ни в коем случае не твердой. Ибо выращенные зубы еще не будут девственно крепкими и жестко нерушимыми.
Осознав, что ему предстоит в ближайшие сутки, Райкалин взмолился:
— Уважаемый! А нельзя ли как-то иначе? Не так долго? И не так болезненно?
Тот искренне удивился:
— Ты за кого меня принимаешь? За Велеса, что ли? Насколько я помню, в твое время процедура такого восстановления занимала двое, а то и трое суток. А ты еще моим умением недоволен?!
— Доволен! Еще как доволен! — горячо заверил старика рыцарь. — Но мне казалось, что великий светлый…
Договорить ему Гонта не дал:
— Нет, не могу! И не нервируй меня… жлоб!
После чего довольно бесцеремонно стал пичкать пациента порошками. Создавалось впечатление, что ненужные сложности, сопряженные с болью, он создает специально, в отместку за несогласие платить.
Но Райкалину ничего больше не оставалось, как собрать волю в кулак и терпеть. И мечтать о мести: «Если в будущем я выясню, что эта процедура не так длительна и не так болезненна, я этого старикашку…»
Вариантов умерщвления или разделки еще живого тела имелось превеликое множество. Только вот радовало мало. Единственное, что успел Грин попросить перед приемом тошнотворной микстуры, это обеспечить ему возможность посещения библиотеки:
— Раз ни говорить не смогу, ни ругаться, то хоть изменения в грамоте постараюсь изучить.
— Как встанешь с утра, так и приходи ко мне в башню. Дам тебе урок по нынешней каллиграфии и всему остальному. И хватит болтать, пей!
И началось истинное мучение. Пищевод горит, тошнота накатывает, забитый нос не успевает подать достаточное количество воздуха, а полость рта распирают набухающие, мерзкие на вкус зерна. Напоследок и деревянный посох был прижат ко вздувшимся губам, и началась настоящая, но еще более невкусная волшба. Зерна медленно нагрелись, а потом резко превратились в камень.
Стало страшно. Запоздало Василий сообразил, что он теперь может быть морально сломлен легко, в течение нескольких минут. Достаточно просто пережать ему несколько раз нос. Затем покорно кивающему и на все соглашающемуся пленнику дадут перо или карандаш, и он будет безропотно писать, рисовать и чертить все что знает. Все! И даже то, что давным-давно забыл.
На его счастье, местный колдун не обладав таким коварством, цинизмом или кощунством. Довольно безразлично (а скорей всего умело скрывая ехидную ухмылку) пожелал спокойной ночи и ушел.
Примчавшиеся на его место оруженосцы понятливо махали руками, показывая готовность выполнить любой приказ господина, отданный с помощью жеста, движения глаз или мычания. Увы! Тому нечего было приказывать, кроме как гасить свет и спать. И если парни уснули, как только легли, сам он почти всю ночь провел в мучениях, изредка впадая в зыбкую дрему и каждый раз просыпаясь с ощущением смертельного удушья. И каждый раз, отдышавшись, кое-как прочистив нос и успокоившись, торжественно себе обещал: «Не знаю, как с этим волхвом дальше будет, но любого буду рвать на части, кто только попробует меня ударить в лицо или еще каким образом повредить зубы! Урою! Потом откопаю и снова урою!»
Пару раз порывался встать и отправиться гулять по внутреннему двору цитадели, но благоразумно себя сдерживал. Не хотелось будить парней, да и во дворе вряд ли кто обрадуется упорно молчащему рыцарю. А уж если кто крикнет: «Стой! Кто идет?» или потребует пароль, а придется отвечать мычанием, тогда Гонта точно проклянет великовозрастного придурка. Пусть и посмертно.
Как ни странно, боли не чувствовалось. А вот челюсть к утру ныла, словно всю ночь пришлось жевать вязкую смолу. Немного отвлекла зарядка, которой Василий занялся еще в предрассветной темноте. Комплексы ушу проделывал тихо и крайне медленно, зато нагрузка получалась на мускулы удвоенная. И тело отлично слушалось, во время сложных разворотов на пятке, в позе одноногого аиста. Раньше такое с трудом удавалось, а тут — прошло в лучшем виде.
Рожок своевременно пропел утреннюю побудку, и оруженосцы стали тихонько сползать с кроватей. Старались не разбудить господина. Но так и замерли сидя, разглядывая силуэт Грина на фоне светлого окна. Такой гимнастики они никогда не видели и даже не поняли, что это такое.
— Грин, ты чего? — не удержался от вопроса Ольгерд. Но, получив в ответ возмущенное мычание, быстро зажег лампу и только потом вместе с товарищем сумел понять переданное сообщение: «Все мышцы болят, вот я выкручиваюсь!»
Поняли и второе сообщение: «Остаетесь на хозяйстве, а я ухожу в башню к волхву!» — но засомневались в целесообразности подобного.
— Вряд ли старый хрыч тебя пустит к себе…
— Ага! Он раньше обеда во дворе не показывается.
— Потому что всю ночь работает.
— Может, тебя проводить? Вдруг кто по незнанию приставать начнет?
Мысль показалась дельной. Лучше иметь возле себя сообразительного помощника, чем самому выглядеть не умеющим толком общаться глухонемым. Так что вначале парни сбегали на завтрак, а потом сопроводили рыцаря к башне. Причем Василий решил идти обязательно с оружием. Больной не больной, а соблюдать свой боевой статус следует неукоснительно. Поэтому взял с собой трофейный меч. Нравился он ему больше, чем обычный. Да и новая печать, если что, всегда под рукой.
Входная дверь башни оказалась запертой, но Райкалин не стесняясь стал молотить тяжеленным кольцом по деревянной створке. При этом косился на помощников, которые не уходили, стояли чуть поодаль и ждали, чем все закончится.
А чудеса только начинались: из щелей между почерневших досок мореного дуба послышался недовольный голос:
— Ну и чего колотишься? Входи… — Щелкнул отодвигаемый засов. И тот же голос, вроде как старческий, добавил: — Дверь за собой закроешь плотно. Поднимешься на третий этаж. Ничего руками не трогаешь!
Рыцарь толкнул дверь и сделал два шага вперед, пытаясь рассмотреть, что за ней и кто там в щель гундосит. И… замер в недоумении. Потому что никого не оказалось в большом холле первого этажа! Хорошо хоть вспомнил, что дверь наказывали закрыть. Но только уставился в сомнении на засов (его-то задвигать никто не требовал), как тот сам плавно сдвинулся с места и въехал в скобы.
«Твою водолаза медь! — не сдержался Василий. — Да здесь никак магнитный конденсатор стоит?! А внутри досок домофон установлен?!»
Но сколько ни присматривался, сколько ни щупал, ни одного электропровода не заметил. Мало того! Попробовав открыть засов, понял, что не может сдвинуть его с места. Это стало последней каплей. Ведьмы, энергетические вампиры, домовые, молнии, новые зубы — все это несомненно было колдовством, но и оно померкло перед вмонтированным магическим домофоном и самозакрывающейся дверью.
«Нет, это явно не мой мир! — появилось твердое убеждение. — И быть им никак не мог по умолчанию. Не было у нас ни в Древнем Риме, ни в Византийской империи, ни у славян такого волшебства! Никогда не было! А некоторые совпадения в начальной истории — так это не больше чем совпадения. И никакие языческие божки меня с толку своим колдовством не собьют! Прости меня, Господи!»
Даже перекреститься было подумал. Но представил, что здесь и некая видеокамера колдовская присутствует, и передумал. Не хватало еще, чтобы волхв его принял за христианина.
Направляясь к лестнице, старался как можно больше увидеть и рассмотреть. В самом деле, имелся на первом этаже скелет малого тираннозавра, метра три в высоту. Но помимо этого там была как живая на вид черепаха, пасть нильского крокодила и чучело мохнатого человекоподобного существа за два метра ростом, очень напоминающего легендарного йети. Все остальное место занимали пара столов, десяток стульев, некое подобие камина возле стены и несколько шкафов. Вполне возможно, что кухонных.
Второй этаж предстал взору длинным коридором, во внутренней стене которого была одна-единственная дверь. На тему, что за ней, сработала фантазия человека из будущего: «Тут старикан наверняка прячет заспиртованные тела инопланетян. И теперь главное для меня — самому не угодить в ту коллекцию в виде нового экспоната…»
Третий этаж был царством алхимии. Или, иначе говоря, лабораторией средневекового черного мага. Именно так рисовали нечто подобное художники времен инквизиции. Полумрак. Блики пламени на черных стенах. Мерцающие колбы и реторты. И свисающая там и сям паутина с мухами размером с кулак…
Понятно, что паутины не было, как и мух. Это уже фантазия Райкалина разгулялась, приняв за паутину свисающие с потолка веревки и странные крепления. Но все равно лаборатория производила гнетущее впечатление. Еще и старик оказался в черном, похожем на балахон халате и своим басом напугал гостя раньше, чем тот его успел рассмотреть:
— Не спится?! Ха-ха! Зато вечером уже сможешь мягкий хлебушек жевать, супчик овощной хлебать, подливу грибную со сметанкой пробовать.
Гость стал захлебываться слюной, прекрасно понимая, что старый гад над ним просто издевается. Еле успевая сглатывать слюну, замычал возмущенно. Но это лишь рассердило старика:
— Мычишь? Ну помычи, помычи! Сам-то выспался, а я вон всю ночь не сплю, средство «Месть» изготавливаю. И до вечера спать не придется по твоей вине!.. Так что пошли наверх, покажу, что где, дальше уж сам разбирайся с книгами и правописанием… И меч зря с собой прихватил, не собираюсь я с тобой сражаться.
Иначе чем наглостью, совмещенной с издевательством, подобное заявление не выглядело. И так тысячи вопросов теснятся в голове, а возможности спросить нет, так еще и самообразованием заставляют заниматься там, где преподаватель жизненно необходим. Но тут уж мычи не мычи, ничего не поделаешь, разве что мычанием восторг можно выразить: более половины четвертого этажа занимали книги. Разные: толстые, большие, плоские, маленькие и в виде толстенных рулонов в том числе. Поневоле хоть какие-нибудь бурные эмоции проскользнут при виде такого богатства.
Реакция гостя волхву понравилась.
— А ты как думал! Моя библиотека пусть и в десять раз меньше, чем у князя, зато несравнима по научной ценности! — хвастался он на ходу, почти не глядя выхватывая нужные книги с полок и складывая их на стол. — Вот, это как раз для твоего уровня. Эти четыре трактата скорей справочники и учебники, предназначенные для студентов начальной академии. Но если сам в них разберешься, я тебя очень сильно зауважаю. Дерзай! Меч поставь вон туда, раз уж так за него трясешься… А я буду каждые два часа наведываться к тебе и делать осмотр. Пока же посиди две минуты не шевелясь.
Еще и сам открыл титульную страницу, на которой был алфавит, встал за спиной Шестопера и положил руки ему на плечи. Постоял немного, похмыкал да и сбежал, оставив свои выводы при себе. А Василий приступил к великому делу: самообразованию.
Букв оказалось сорок четыре, и хоть некоторые так и не удалось опознать, слова, пусть с немалым напряжением, прочитывались. А там и предложения начинали складываться в единое целое. Причем с каждым часом скорость чтения медленно, но верно увеличивалась. Оптимистичный прогноз позволял надеяться, что три-четыре дня такого вот интенсивного обучения, и можно будет бегло читать местные письмена.
С каллиграфией дело обстояло сложней, правильнее сказать — никак. Не было образцов перед глазами, отсутствовали письменные принадлежности.
«С этим всегда успеется, — решил Василий. — Да и негоже боевому рыцарю руки чернилами пачкать. Слава богу, есть кому надиктовать!» — После чего страшным усилием воли отогнал воспоминания о позавчерашнем вечере, во время которого юная, дивная красавица писала под диктовку предназначенное для нее же письмо.
Следовало вообще о ней забыть, навсегда. Все равно интрижки не получится, близости — тем более. Да и миссия наверняка уехала с самого утра в столицу.
А вот с цифрами пришлось помучиться. Для их обозначения использовали те же буквы, только подчеркнутые. Или набор букв, помещенный в квадрат или в прямоугольник. И как их запомнить человеку, привыкшему к простым, понятным арабским цифрам? Ничего, кроме зубрежки, не оставалось. Причем зубрежки немедленной, усиленной. Потому что цифры и счет в любом мире даже важней, чем умение читать или писать.
Благодаря постоянной концентрации на учебном процессе удавалось забыть о голоде, жажде и ноющей челюсти. Изредка приходящий старик тоже почти не отвлекал. Придет, покашливая, положит руки на плечи и стоит безмолвно несколько минут. Потом так же безмолвно уходит. А толстые стены башни служили великолепной преградой для звуков снаружи. Даже звук рожка, регламентирующий внутренний распорядок гарнизона, сюда практически не доносился.
А вот сонливость, особенно во второй половине дня, вымотала изрядно. Глаза слипались, сознание отключалось, и несколько раз Райкалин чуть не грохнулся со стула. После таких моментов приходилось себя заставлять делать то приседания, то отжимания, то еще какие-нибудь прогоняющие сон упражнения.
Во время одной из последних разминок пришел хозяин башни, сразу от лестницы выразивший удивление:
— Ты чего скачешь на одной ноге?
Рассмотрев жесты — мол, сон отгоняю, — одобрительно крякнул:
— Ну да, лучшее средство… А как ты вообще себя чувствуешь? Имею в виду общее физическое состояние?
Василий поднял вверх большие пальцы обеих рук.
Старик верно понял его жест и сказал:
— Все равно странно… Жду не дождусь, когда начну выяснять состав твоего лекарства…
Но всему когда-нибудь наступает конец. Настал конец и мучениям Шестопера. Старик позвал его в лабораторию, коснулся губ пациента посохом, а потом заставил склониться над глиняным кувшином.
— Начинай осторожно выталкивать субстанцию изо рта. И губами, губами помогай… А вот челюсть опускать вниз не спеши… Медленно, очень медленно…
Когда полость рта освободилась от посторонних волокон, Василий не смог удержаться от стона неимоверного облегчения. Еще и язык нащупал новые зубы на полагающемся им месте. «Выросли! Не обманул старикашка… В самом деле великий…»
А тот самый великий уже протягивал кружку с какой-то вонючей бурдой и ехидно посмеивался:
— На, полощи рот! Или чего спросить не терпится? Знаю, как потом пациентов на болтовню тянет, отлично знаю.
Вопрос и в самом деле имелся. Причем неожиданный для самого рыцаря:
— А вот если энергетическому вампиру руки связать? Или вообще развести в стороны? Тогда можно к нему прикасаться без всяких опасений?
Теперь уже Гонта не удержался от стона, только полного сарказма и издевки:
— Кто о чем, а кролик только о размножении думает. Вот уж!..
— Да я чисто гипотетически.
— А-а, ну если чисто… то учти: ведьма может тебя коснуться не только ладонями, но и локтями, коленками, пятками, пальцами ног, бедрами, лбом и даже губами. Потом, забрав твою силу, легко порвет веревки и обстоятельно примется за вивисекцию твоего извивающегося организма.
Райкалин непроизвольно содрогнулся всем телом, начав полоскание и представив, как выглядит в реальности подобная разделка живого тела. Но постарался себя убедить, что это он не от страха перед Зареславой дергается, а от гадостного ощущения во рту.
Тщательно прополоскав рот и кое-как отплевавшись, он укорил волхва:
— Зачем же так огульно охаивать милую и добрую девушку? Тем более что сознательно она не хотела причинить мне вреда.
— Последний раз тебе повторяю! — уже в раздражении заговорил Гонта. — Ведьме верить нельзя. Коварство у них в крови, и наивность с простотой — это их привычная маска. Их натура не позволяет относиться к человеку хорошо. Они любого из окружающих сразу рассматривают точно так же, как ты рассматриваешь кусок свежего хлеба после длительной голодовки. Мало того, зря ты считаешь, что она юная и непорочная. Подобные ей существа используют взятую энергию для омоложения. Так что не удивлюсь, если эта русская окажется старше меня. Да-да! Зря не веришь, дам потом почитать книгу о них. И если бы правители учитывали мое мнение, то уже давно уничтожили бы всех вампиров, фарти и ярых. А то и со всей их родней до пятого колена!
После такого кровожадного, хоть и разоблачительного монолога Райкалин непроизвольно отошел от волхва на шаг. А чтобы поскорее смыться из башни, воспользовался отличным, весьма уважительным предлогом:
— Кстати о хлебе: жрать хочу — до обморока. Может, я пойду?..
— Иди-иди! Разрешаю плотно поужинать, но и переедать не стоит. А вот участвовать в какой-либо дуэли или потасовке запрещаю категорически. Иначе сам вмешаюсь на стороне твоего противника. Потом жди меня в своей комнате, приду через два часа, уже с нужным тебе веществом. Желательно, чтобы к моменту приема ты очистил свой разум от постороннего, успокоился и настроился на всепрощение.
— Как это? — озадачился рыцарь. — Я вроде как для жестокой мести отправляюсь.
— А вот так! Говорил ведь о проблеме в общем… теперь уточняю и конкретизирую. Чем больше ты там будешь впадать в ярость, тем больше шансов у тебя там через пять часов застрять навечно в остывающем телесном фантоме. Ты должен жестко настроиться на возвращение и ни в коем случае не увлекаться. Иначе не вернешься.
Вроде искренне говорил, не запугивал. И Василий, не забыв прихватить свой меч, поспешил к лестнице, размышляя, какую методу для расслабления выбрать, чтобы и в самом деле отправиться мстить с очищенным сознанием, не переполненным злобой и желанием тотального разрушения.
И в этот раз даже не слишком удивился самопроизвольно двигающемуся засову на двери. Чего удивляться? Одно объяснение: колдовство-с!
