Глава 5
Мальчинский кордон
Мальчинский кордон представлял собой несколько домишек, расположенных на берегу реки Мальчи, окруженных, как и все другие людские поселения, высоким тыном. Когда кордон внезапно показался с пригорка, Чужинов с Поликарповым невольно остановились, чтобы приглядеться: вполне возможно, его постигла такая же участь, что и солеварню. Но нет: из печных труб струились ввысь дымки, во дворе мелькнула чья-то фигура с полной охапкой дров, а к устроенной на реке ловушке для рыбы вела свежепротоптанная дорожка.
– Ну слава те… – пробормотал Семен. – Хоть отдохнем в тепле. Смотри-ка что: а ведь они частокол успели поправить раньше, чем в «Снегирях».
– Он изначально таким был, – объяснил Глеб. – А тебе что, ни разу здесь бывать не доводилось?
– Да как-то все стороной обходил, – пожал плечами Поликарпов. – О чем, впрочем, не жалею. А вон то строеньице, это что у них – баня?
– Баня, – подтвердил Чужинов. – Что, соскучиться успел? Мало в ней просидел на солеварне? – не удержался он, чтобы не уколоть Семена.
– А что толку-то? Ладно бы попарился. А здесь дым из трубы идет, явно ее топят. Самое то в парилочку после такой пробежки, вся спина в мыле. Да и шею что-то клинит, устал ею во все стороны вертеть.
– Попаришься, – пообещал ему Глеб.
Едва они оказались внутри укрепления, как Чужинова окликнул знакомый голос:
– Давно не виделись, Глеб!
– Рустам, ты-то здесь какими судьбами?! – безмерно удивился тот. – Слышал я, вы с Денисом Войтовым куда-то на юг подались, не раньше весны должны были вернуться.
Рустам Джиоев, бывший его сослуживец и один из лучших друзей. Из тех, что на всю жизнь. И еще Глеб был ему обязан той самой жизнью. Ведь появись Рустам тогда на развалинах поселка на берегу реки Логи парой минут позже, и все – Чужинов давно бы уже пребывал в краю вечной охоты.
– Рад, Рустам, очень рад! – крепко пожимая ему руку и похлопывая по плечу, сказал он. – Кстати, познакомься – Семен Поликарпов. Семен, а это… – начал было он, когда Джиоев его прервал:
– Да знакомы мы, еще в Ольгинке познакомились. Привет, Сема.
– Здорово, Душман, – охотно откликнулся тот.
Их знакомству Глеб не удивился. Сам он прибыл в Ольгинку на носилках, причем в бессознательном состоянии, и в те редкие минуты, когда приходил в себя, ему было совсем не до окружающего мира.
– Рустам, я смотрю, борода скоро до пупа тебе достанет.
Борода у того действительно была роскошная: по грудь, густая, колечками.
– Горло ею от тварей защищаю, – рассмеялся тот.
– Здесь-то как оказался?
– Тебя решил проведать, – белозубо улыбнулся Рустам. – Давно, думаю, Чужака не видел, а тут как раз в «Снегири» обоз поперся за солью, ну и я с ним.
И правда, во дворе стояло несколько саней, а у коновязи топтались лошади – единственный сейчас транспорт.
– А Денис где? – Глеб внутренне напрягся, ожидая услышать плохую весть.
– Дёня-то? Он в Вылково у Киреева здоровье поправляет.
– Что с ним? Ранили?
– Да нет, простыл он здорово. Случилась у нас одна проблемка, едва разгребли. Думали, вообще без башки останемся. Обошлось, но он воспаление легких схватил: пришлось через речку вплавь переплавляться, а купальный сезон давно уж закрылся. Кстати, привет он просил тебе передать.
«Обязательно к Прокопу наведаюсь. По пути во Фрязин не такой уж и большой крюк получается», – подумал Глеб.
– Чужак, – окликнули его со стороны.
– Здравствуй, Никодимыч. – Глеб протянул руку для приветствия.
Тарасов, невысокий, крепко сбитый мужик за сорок, был на кордоне главным.
– Что посреди двора встали, как неродные? – сказал тот. – Проходите, располагайтесь, ухой накормим, баня, если кто желает…
– Семен, – обратился Глеб к Поликарпову, – объясни Никодимычу насчет тварей, что и как. Пошли, Рустам, поговорить надо.
Если Чужинов прав, Старовойтова попросит его о какой-то услуге. Такой, от которой другие отказываются. И ему понадобятся надежные люди. А тут как нельзя кстати Рустам Джиоев. Вдруг удастся его уговорить?
– Спасибо, милая. – Глеб поблагодарил девушку, поставившую перед ним на стол тарелку с ухой.
Та стреляла в него глазками: к ним на кордон сам Чужак пожаловал, может, хоть на этот раз на нее внимание обратит?
Рустам посмотрел на тарелку Чужинова, затем на свою, ухмыльнулся, но ничего не сказал. Хотя мог бы: из Чужиновой посудины двоих накормить можно, и еще назавтра останется.
Вообще-то Глеб в ухе больше всего любил юшку, а тут сплошная рыба, ложку воткнуть некуда. Но он промолчал: от чистого сердца ведь.
– Поменяемся, а? – с надеждой спросил он Рустама, когда девушка скрылась в соседней комнате. У того и тарелка поменьше, и жижи в ней хватало.
– Ешь давай, люди уважение к тебе проявляют, – с нарочито кавказским акцентом, хотя в обычной речи Джиоева он никогда не присутствовал, улыбнулся Рустам. – Хотя, знаешь, от рыбы я бы не отказался, давно не ел. – Он воровато оглянулся, чтобы убедиться: девушки поблизости нет. – Положи парочку. Да не жмись, клади которые покрупнее.
– Хоть все забирай, – обрадовался Глеб.
Едва закончив «операцию», они торопливо застучали ложками, услышав легкие девичьи шаги.
– О чем поговорить-то хотел? И кстати, куда с Семеном путешествуете? – поинтересовался Рустам, с блаженным видом отправляя кусок рыбы в рот.
– Во Фрязин, – пустился было в объяснения Чужинов, когда стукнула дверь и в помещение вошел Тарасов.
– Да уж, дела! – шумно вздохнул он, присаживаясь за стол и пристраивая шапку на лавку рядом с собой. – Мне Семен все рассказал: и про то, что на солеварне произошло, и про то, что вы по пути сюда видели. Одно хорошо – хоть сегодня нормально высплюсь.
– А раньше-то что мешало? – Рустам продолжал бороться с рыбой, и горка костей возле него все росла и росла.
– Раньше? Да вы втроем всех моих бойцов стоите, если не каждый по отдельности. Инвалидная команда. То и мешало. Человек недавно пропал. Исчез бесследно. Как будто бы и все время на глазах находился и вдруг исчез. И никто ничего не видел. Ну как так можно-то, а? А ты спрашиваешь, что мешало.
– Никодимыч, а те трое, которых по дороге сюда мы обнаружили, они не из ваших?
– Нет. Но к нам забредали. Правда, кто такие и куда идут, не сообщили. Я им предлагал задержаться до какой-нибудь оказии, но они отказались: торопимся, мол. Вот и доторопились.
Вошла девушка, поставила перед Тарасовым кружку с чаем, не забыв улыбнуться Чужинову. От внимания Тарасова сие не ускользнуло, и он нахмурился.
– Может, добавки кому? – поинтересовалась девушка.
– Неси, чего спрашиваешь? – ответил за всех Тарасов. – Оленька, дочка, – объяснил он, глядя ей вслед. – Совсем заневестилась. Того и гляди в подоле принесет.
– Радоваться надо: еще один человек родится. – Джиоев тоже смотрел на девушку.
– Хорошо, если человек. А коли нет? – буркнул Никодимыч, и Глеб невольно напрягся, вспомнив о Марине.
Это было проблемой, даже бедой: мало того что дети рождались мертвыми, так и среди выживших уродцев хватало. Пусть и не были они полностью тварями, но и от людей в них мало что оставалось. Как будто бы кто-то специально стремился к тому, чтобы человеческий род бесследно исчез.
– А где Семен? – сменил Чужинов неприятную для него тему разговора.
– Сразу в баню пошел. Сказал, что после поужинает, – ответил Тарасов, грузно поднимаясь из-за стола.
– Ну так что скажешь, Рустам?
– Троих будет мало, – задумчиво ответил тот.
– Я не про то, – досадливо отмахнулся Глеб. – Ты уж давай определись: пойдешь с нами или нет.
– А я про то… Думаю, еще трое понадобятся. Две тройки – самое оно. И определился я уже, мог бы и понять. Как говорится, земля слухами полнится. Так вот, слышал я, что Старовойтова вакцину пытается создать, чтобы не мутировали люди в тварей. Наверное, помочь ей надо, что-то достать там, куда не каждый сможет дойти, а тем более вернуться. Ты сам-то что об этом думаешь?
Чужинов пожал плечами.
– Примерно то же самое и думаю.
– И еще. Насколько я знаю, Старовойтова единственная, кто от твариной чумки лечит, а кто от нее застрахован?
Глеб кивнул – никто. Возможно, где-то там, далеко, в Европе или Азии, а то и вовсе на другом континенте, излечение от твариной чумки – обычное дело. Возможно, что и электричества люди там давно уже не боятся, справились и с этой проблемой. И слухи об этом ходят упорные, хочешь – верь им, хочешь – нет. Но не здесь.
– Так что я на этот случай и подстраховываюсь, – улыбаясь, продолжил Джиоев. – Не дай бог подцепишь чумку, обратишься к Старовойтовой, а она скажет: увы и ах, Рустам, хренушки тебе! Не пошел ты с Чужаком, как он тебя ни умолял, ни упрашивал, подыхай вот теперь.
Глеб фыркнул:
– Забыл сказать, рыбой еще тебя не задабривал. Рустам, как считаешь, насколько у Дениса все серьезно?
– У Дёни-то? Через недельку-другую он и думать забудет, что едва кони не двинул. Прокоп его народными средствами лечит: медом обмажет, загонит в парилку, а затем с помощником в два веника охаживать начинает. Со стороны посмотришь – изувер. Но помогает. Киреев, кстати, Денису за мед такой счет выставил, что тот уже и не рад, что в руки ему попался. – Рустам рассмеялся.
– Неплохо бы его уговорить, – пробормотал Чужинов, почувствовав, как Ольга, убирающая со стола грязную посуду, на миг прижалась к нему тугим бедром. Причем намеренно, места вокруг хватало.
Денис Войтов – снайпер высочайшего класса, с огромным опытом, и иметь такого стрелка в команде было бы просто замечательно. Если верно все то, о чем они с Рустамом сошлись во мнении.
– И что это, Чужинов, бабы именно к тебе всегда липнут? – с некоторой долей ревности, нисколько не наигранной, поинтересовался Рустам, когда убедился, что девушка его не услышит.
– Тебе самому грех на отсутствие женского внимания жаловаться, – парировал Глеб.
– Согласен, не без того. – Джиоев самодовольно провел ладонью по бороде. – Но почему-то, когда мы вдвоем, они всегда на тебя внимание обращают.
– Наверное, потому, что бреюсь чаще. – Чужинов, подражая Рустаму, погладил голый подбородок: щетина еще не проклюнулась с утра.
Ольга взглядом проводила удаляющиеся спины лыжников. Опять он на нее внимания не обратил. И разговаривал приветливо, и даже улыбался, но совсем не так, как ей хотелось бы. Видит же она, не слепая, как другие мужчины на нее смотрят. Взять даже этого, с бородищей. И ведь не сказать, что Глеб – красавец писаный, но как посмотрит на нее, так сердце сразу начинает биться часто-часто.
«Жена, рассказывают, у него красивая. Может, потому и смотрит на меня как на пустое место. Он ее от бандитов спас, когда за друга пришел мстить, и в одиночку чуть ли не всю бандитскую базу ножом перерезал. Эх, если уж не женой ему быть, так хотя бы ребеночка от него… – и Ольга вздохнула. Затем улыбнулась: – Нет здесь другой дороги, назад этим же путем возвращаться будет».
– Господи, только бы с ним ничего не случилось! – испуганно прошептала она и на всякий случай трижды перекрестилась, хотя не знала целиком ни одной молитвы.
Следующие несколько дней Чужинову ничем особенным не запомнились. Они были похожи друг на друга как две капли воды: бесконечный бег на лыжах, разбавленный короткими привалами. Люди на пути встречались редко: за все время им попался лишь санный обоз да немногочисленная группа лыжников, которую они обогнали. Те некоторое время пытались держать темп, заданный Глебом, но вскоре безнадежно отстали. И ночевки напоминали одна другую: выстуженный холодный дом, блики от языков пламени, пробивающиеся сквозь дверцы железной печки, долгожданное тепло, когда наконец можно сбросить верхнюю одежду, и тревожный, по очереди, сон.
В одном из таких домов, удаленных друг от друга на день пути обоза, им и пришлось задержаться. Занепогодило еще с вечера, и к утру разыгралась такая метель, что сразу стало ясно: придется ее пережидать.
– Надо бы, перед тем как отсюда уйти, дровишек заготовить, – сказал Глеб, подкидывая в печь новую порцию. – Иначе застигнет людей такая же вот непогода и что им делать?
Семен Поликарпов спал, а Чужинов с Рустамом, сидя у печи, развлекали друг друга ленивыми разговорами.
– И не объяснишь ведь потом, что мы мир спасать торопились, – улыбнулся Рустам. – Не повезло немного: до Хмырей всего-то полдня пути. – Он хохотнул: – Название-то какое забавное – Хмыри.
– Хмырники, – поправил его Глеб. – Это уже народ его до Хмырей сократил. А вообще ты прав: не повезло нам.
Хмырники – поселение немаленькое, едва ли не тысяча обитателей, и знакомых у него там полно. Все не так скучно было бы пургу пережидать.
– Знаешь, Рустам, откровенно говоря, я не очень надеялся, что ты ко мне присоединишься, – поправив горящие поленья кочергой, негромко сказал Чужинов. – И я бы тебя понял… Оно тебе надо?
– Ну, Чужак, пока еще ничего неизвестно. Возможно, Старовойтова пригласила тебя по другой причине. Для опытов, – изменил он голос, сделав его похожим на голос Олега Табакова, озвучившего кота Матроскина.
Глеб усмехнулся. Слышал он, какие разговоры ходят о Фрязине и о самой Евдокии Петровне. Мол, подземелья у нее, где твари содержатся, а то и люди. Для опытов, как выразился Рустам. Это у Старовойтовой-то! Да он милее женщину, наверное, и не видел. Даже непонятно, как она, со своим-то характером, мировым светилом в иммунологии стать смогла. Нет там никаких подземелий.
– И еще одна мысль меня гложет, – признался Рустам. – Хочу какую-нибудь красотку у тебя из-под носа увести. Иначе мое мужское самолюбие так страдает, так страдает! – И он, придав лицу печальное выражение, для пущего эффекта покачал головой из стороны в сторону.
– Ну-ну! – раздался из угла голос, как выяснилось, уже проснувшегося Поликарпова. – Как говорится: надежды юношей питают.
Семен рывком сел на нарах, потянулся до хруста костей.
– До ветру никто не желает?
Поодиночке на улицу никто не выходил, всегда в паре: пока один делал свое дело, другой подстраховывал его с оружием.
– Самая позорная смерть – умереть засранцем, – то ли в шутку, то ли всерьез буквально утром заявил Рустам.
Не промолчал он и сейчас:
– Пошли, Сема, я тебя с гранатами подстрахую. Специально для таких случаев парочку держу.
Они вышли, а Глеб продолжал смотреть на огонь. Возможно, и прав Рустам: не все так страшно, как он к тому себя готовит.
«Что-то долго их нет», – подумал он, когда снаружи послышались встревоженные голоса. Подхватив автомат, он пинком открыл дверь, одновременно щелкая затвором. Пурга несколько утихла, сумерки еще не сгустились, и потому он сразу увидел обоих. Рустам с оружием наготове крутился по сторонам, ну а Семен… Семен нес на себе какого-то человека.
– На стол его клади, на стол, – скомандовал Чужинов, когда все они оказались внутри дома.
Прямо над столом располагалось длинное, узкое, в одно бревно, окно, и хоть какой-то свет оно еще давало.
Взявшийся непонятно откуда человек был жив, хотя висел на спине Поликарпова огромной тряпичной куклой. На его одежде Глеб не обнаружил ни следов крови, ни повреждений. Вот только самой одежды на нем явно было мало для такого времени года. Ватные штаны, рубаха, на ногах шерстяные носки грубой домашней вязки и все.
– Братан, ты откуда такой? Что случилось? – тряс его Джиоев. – Еще кто-нибудь есть? Глеб, он весь обморозился.
– Вижу, Рустам, вижу. – Кисти рук у незнакомца выглядели мертвенно-белыми. Как и уши, нос, щеки.
Говорят, что при обморожении наступает самая легкая смерть. Когда тело перестает чувствовать холод, приходит сладостное забытье. По всему телу распространяется тепло, а грезы становятся настолько явными, что человек уверен, будто с ним все происходит на самом деле. Заснет он с блаженной улыбкой на лице и уже не проснется. Блаженная улыбка играла и на лице этого человека.
«Вряд ли и с ногами дело обстоит намного лучше», – подумал Чужинов, сдирая с незнакомца носки, чтобы через мгновение убедиться в том, что прав.
– Семен, ставь чайник! – через плечо бросил он.
Отогревать замерзшего необходимо постепенно, и ни в коем случае не растирать, а вот теплое питье ему нисколько не повредит.
Наконец человек пришел в себя, открыл глаза, посмотрел вокруг непонимающим взором: где я? что со мной? И тут его затрясло крупной дрожью, так, что зуб на зуб не попадал. Казалось – миг, и они рассыплются осколками. Выражение лица с блаженного переменилось на мученическое, а сам он испустил протяжный стон.
«То ли еще будет, – подумал Чужинов, осторожно перекладывая человека на нары и прикрывая собственной курткой. – Скоро придет настоящая боль».
Видел он, как кричат от боли взрослые мужчины, когда к телу возвращается чувствительность. Да не просто кричат – орут благим матом.
– Ты меня слышишь? – обратился к незнакомцу Глеб, обнаружив, что его взгляд стал осмысленным.
Тот, не преставая дрожать, часто закивал головой: да.
– Ты был один?
Возможно, поблизости есть еще человек, а то и несколько.
– Н-не з-з-знаю.
Все трое переглянулись: как так?
– Откуда ты? – настойчиво продолжал расспросы Чужинов.
– Из Х-х-х-м-м-м…
– Из Хмырей? – закончил за пострадавшего Рустам.
– Д-д-да.
– А сюда как попал? И почему босой?
– И-их б-больше н-нет.
