50
Миррен все чаще бывает плохо. Она поздно встает, красит ногти, лежит на солнце и рассматривает картинки африканских пейзажей в альбоме на кофейном столике. Она не хочет плавать. Не хочет кататься. Не хочет играть в теннис или ездить в Эдгартаун.
Я приношу ей драже из Нового Клермонта. Миррен любит драже.
Сегодня мы лежим на маленьком пляже. Читаем журналы, которые я стянула у близняшек, и грызем морковку. Миррен надела наушники. Она продолжает слушать одну и ту же песню на моем телефоне, снова и снова.
Наша молодость потрачена впустую,
Не повторяйте моей ошибки.
Запомни мое имя,
Потому что мы войдем в историю.
На-на-на-на, на-на-на
Я тычу в нее морковкой.
— Что?
— Прекрати петь, или я за себя не ручаюсь.
Миррен поворачивается ко мне с серьезным лицом. Вытаскивает наушники.
— Можно я тебе кое-что скажу, Кади?
— Конечно.
— О тебе и Гате. Я слышала, как вы шли вниз прошлой ночью.
— И что?
— Я думаю, ты должна оставить его в покое.
— Что?!
— Это плохо закончится и все испортит.
— Я люблю его. Ты же знаешь, я всегда его любила.
— Ты только все усложняешь. Парню и так нелегко. Ты причинишь ему боль.
— Неправда. Скорее он — мне.
— Ну, такое тоже возможно. Ваши отношения к хорошему не приведут.
— Разве ты не видишь, пусть лучше уж он причинит мне боль, чем я соглашусь оставить его, — говорю я, садясь. — Я готова еще и еще раз рисковать, что мы расстанемся, чем вернуться в коробку, где жила эти два года. Я жила в крошечной коробке, Миррен. Я и мамочка. Я и таблетки. Я и моя боль. Я больше не хочу так жить.
В воздухе повисла тишина.
— У меня никогда не было парня, — выпаливает Миррен.
Я смотрю ей в глаза. В них стоят слезы.
— А как же Дрейк Логгерхед? Как же желтые розы и секс?
Она опускает взгляд.
— Я солгала.
— Почему?
— Тебе знакомо чувство, когда приезжаешь на Бичвуд, будто попадаешь в другой мир? И не должна быть той же, какой бываешь дома. Ты можешь быть кем-то получше.
Я киваю.
— В день твоего приезда я наблюдала за Гатом. Он смотрел на тебя так, будто ты была ярчайшей звездой в галактике.
— Правда?
— Я так хочу, чтобы кто-то смотрел на меня так же, Кади! Очень хочу. Сама того не заметив, я солгала. Прости.
Я не знаю, что сказать. Делаю глубокий вдох.
— Не вздыхай, слышишь! — кричит она. — Фигня! Фигня, если у меня никогда не будет парня! Фигня, если никто никогда меня не полюбит, ясно? Вполне терпимо.
Голос мамы доносится со стороны Нового Клермонта:
— Каденс! Ты меня слышишь?
— Что ты хочешь?! — кричу я в ответ.
— У повара сегодня выходной. Я готовлю обед. Помоги мне нарезать помидоры!
— Минуту-у! — Я вздыхаю и смотрю на Миррен. — Мне нужно идти.
Она не отвечает. Я застегиваю свою кенгурушку и плетусь наверх к Новому Клермонту.
На кухне мама вручает мне специальный нож для нарезки помидоров и начинает болтать.
Ай-ай-ай, ты постоянно на маленьком пляже.
Ой-ой-ой, ты должна играть с малышней.
Дедушка не будет жить вечно.
Ты знаешь, что обгорела?
Я режу и режу, полную корзинку помидоров странноватой формы, выращенных нашей семьей. Они желтые, зеленые и красные.
