43
Я обнаруживаю Лжцецов во дворе Каддлдауна. На траве валяются теннисные ракетки и пустые бутылки, обертки от еды и полотенца. Моя троица лежит на хлопковых подстилках в солнцезащитных очках, в руках у них пакетики с чипсами.
— Тебе уже лучше? — спрашивает Миррен.
Я киваю.
— Мы скучали по тебе.
Они обмазались детским маслицем для тела. Две баночки лежат на газоне.
— Вы не боитесь обгореть? — интересуюсь я.
— Я больше не верю в защиту от солнца, — говорит Джонни.
— Он решил, что все ученые коррумпированы и вся индустрия солнцезащитных кремов — всего лишь прибыльное мошенничество, — объясняет Миррен.
— Ты когда-нибудь видел солнечный ожог? — спрашиваю я. — Кожа буквально пузырится.
— Глупая затея, — говорит Миррен. — Нам просто безумно скучно, вот и все. — При этом она намазывает масло себе на руки.
Я ложусь рядом с Джонни и открываю пачку чипсов со вкусом барбекю.
Смотрю на грудь Гата.
Миррен читает вслух книгу о Джейн Гудолл, антропологе.
Мы слушаем музыку через маленький динамик моего айфона.
— Еще раз объясни, почему ты не веришь в защитные кремы от солнца? — спрашиваю я Джонни.
— Это заговор. Чтобы продать побольше продукции, в которой никто не нуждается.
— Ага.
— Я не сгорю, — говорит парень. — Вот увидишь.
— Но зачем ты наносишь детское масло?
— О, это уже не часть эксперимента, — объясняет он. — Мне просто нравится постоянно быть липким.
Гат застал меня на кухне, где я ищу еду. Почти ничего нет.
— Последний раз, когда я тебя видел, снова был неоптимальным, — говорит он. — В коридоре, пару ночей назад.
— Да уж. — Мои руки трясутся.
— Извини.
— Хорошо.
— Мы можем начать сначала?
— Мы не можем начинать сначала каждый день, Гат.
— Почему нет? — Он запрыгивает на стойку. — Может, это лето вторых шансов.
— Вторых — конечно. Но дальше это становится глупым.
— Так будь просто нормальной, — говорит он, — хотя бы сегодня. Давай притворимся, что я не запутался, а ты — не злишься. Давай вести себя так, будто мы друзья, и забудем о случившемся.
Не хочу притворяться.
Не хочу быть друзьями.
Не хочу забывать. Я пытаюсь вспомнить.
— Всего на пару дней, пока наши отношения снова не нормализуются, — говорит Гат, видя мои сомнения. — Мы будем развлекаться, пока все это престанет казаться важным.
Я хочу знать все, понять все; хочу прижаться к Гату, провести руками по его телу и никогда не отпускать. Но, наверное, это единственный способ для нас начать сначала.
«Будь нормальной. Сейчас же. Потому что ты нормальная. И можешь справиться».
— Это я умею.
Я вручаю ему кулек ирисок, которые мы с дедушкой купили в Эдгартауне, его лицо проясняется при виде сладкого, и это греет мне сердце.
