Глава 33
Разрушающиеся миры
Кенни прибыла в больницу уже после того, как смятение улеглось.
– Боже, мам, тут ведь все без родителей, – недовольно ворчит она, выбираясь из машины; несмотря на происшедшее, она боится, что низко падет в глазах своих одноклассников, если те увидят, что она приехала с мамой. Кенни понимает, что это постыдный страх, но поделать с собой ничего не может.
А еще ей страшно потому, что в соседнем отделении она делала аборт, а ведь все врачи знают друг друга.
– Может, лучше в машине останешься, а, мам? – просит Кенни. Ее мама – ни в какую, и Кенни бросается вперед.
На входе она останавливается и сквозь слезы смотрит на огромное расплывающееся здание. Ей с трудом верится, что за одним из его окон лежит Лиз, Лиз, и она при смерти.
Мать нагоняет Кенни, начинает сетовать по поводу ее прически, макияжа. Может быть, поэтому Кенни всегда так волнует, что подумают о ней окружающие, – потому что это всегда волнует ее родителей. В их семье внешние приличия на первом месте, и Кенни выросла с сознанием того, что она представляет собой именно то, что думают о ней люди.
Кенни отмахивается от матери и бежит – к Лиз и прочь от всего остального.
Она влетает в комнату ожидания; ребята ее окружают, обнимают, суют ей салфетки. Ее мама идет побеседовать с мамой Лиз, а потом:
– Сердце.
– Отказывает.
– Чуть не умерла.
– Где ты была?
– Не надо, – говорит Кенни, когда ее мама, расставшись с Моникой, пытается утешить ее. Их матери недолюбливают друг друга. Ее это не напрягает. Сейчас она сама не в восторге от своей матери. – Не надо, оставь меня. Отстань.
Но кто-то еще пытается занять ее место.
– Не надо! – кричит Кенни, зажмурившись, не желая никого видеть. – Уйдите, оставьте меня в покое… оставьте меня в покое!
Заливаясь слезами, она оседает на пол.
Когда Джулия наконец-то снимает медсестринскую униформу и возвращается в комнату ожидания, первая, кого она видит, – это Кенни.
Та сидит в уголке и плачет навзрыд, сидит, сжавшись в комочек, будто надеется исчезнуть; вьющиеся волосы веером рассыпались по плечам. Самое странное, что она одна. Джулия с минуту смотрит на Кенни, и до нее вдруг доходит, что она – отвратительная подруга. Она медленно идет к ней – звук ее шагов тонет во всхлипах Кенни – и садится рядом.
– Кенни…
Кенни поднимает с колен лицо, совсем чуть-чуть, и Джулия видит размазанную тушь и покрасневшие глаза.
– Т-ты мне не сообщила, – воет Кенни. – Д-даже не п-позвонила.
Прикусив губу, Джулия сглатывает комок в горле.
– Прости, Кенни. Просто я… прости. Просто я… забыла. Прости.
– И в школе меня бросила, – говорит Кенни, приглушенно рыдая.
Джулия в ответ лишь кивает. Такой виноватой, как сейчас, она еще никогда себя не чувствовала.
Продолжая завывать, Кенни утыкается лицом в толстовку Джулии. Та обнимает Кенни за худенькие плечи, щекой прижимается к ее руке. Они долго сидят в углу, кажется, целую вечность. Это их боль, их трагедия, потому что Лиз – их близкая подруга.
– Ты ее в-видела? – наконец шепчет Кенни в плечо Джулии.
Джулия снова кивает.
– Она… как она?
Вся переломана. Умирает. Неизлечима. Безнадежна.
– Спит, – отвечает Джулия.
И Кенни еще глубже зарывается лицом в толстовку Джулии, а Джулия крепче обнимает ее.
