На следующее утро я, спустившись к завтраку, вижу Теодора Финча, сидящего за столом вместе с моими родителями. Свою красную шапочку он повесил на спинку стула. Финч спокойно пьет апельсиновый сок, перед ним стоит уже пустая тарелка. Губа у него разбита, под глазом фингал.

– А без очков тебе лучше, – заявляет он.

– Что ты тут делаешь? – интересуюсь я, вопросительно переводя взгляд с него на родителей и обратно.

– Завтракаю. Это самый важный прием пищи из всех. Но самое главное – я должен был объясниться за вчерашнее. Я уже рассказал твоим родителям, что это была моя идея прогулять уроки, и ты совсем не хотела этого делать. Ты уговаривала меня вернуться в школу, чтобы избежать неприятностей. – Финч съедает еще один фрукт и вафлю.

– А еще мы обсудили основные правила, касающиеся вашего совместного проекта, – поясняет папа.

– Значит, мне можно продолжать работать над ним?

– Мы с Теодором поняли друг друга, правда? – Папа кладет на тарелку вафлю и передает ее мне.

– Так точно, сэр, – кивает Финч.

– Это очень серьезно, – напоминает папа, многозначительно поглядывая на Финча.

– Конечно, сэр, – послушно соглашается Финч.

– Мы сказали, что доверяем ему, – вступает в беседу мама. – И ценим то, что он вернул тебя к управлению автомобилем. Мы хотим, чтобы ты могла развлекаться, в меру, разумеется. Просто соблюдай меры безопасности и не пропускай уроки.

– Хорошо. – Я цепенею. – Спасибо.

Папа поворачивается к Финчу:

– Нам еще понадобится номер твоего телефона и родителей, чтобы мы могли связаться с ними в случае необходимости.

– Все, что попросите, сэр.

– Твой отец не тот ли Финч, что занимается складской деятельностью?

– Совершенно верно.

– И бывший хоккеист?

– Именно.

– А мама где работает?

– Занимается недвижимостью и подрабатывает в книжном магазине.

Мама улыбается отцу, и эта улыбка означает, что нам всем следует немного расслабиться. Она обращается к Финчу:

– Какие у тебя планы насчет колледжа?

И мы начинаем непринужденно обсуждать эту тему. Когда мама начинает интересоваться, чем бы Финч хотел заняться помимо учебы, я задумываюсь, потому что у меня ответа на этот вопрос нет.

– Планы меняются каждый день. Вы, конечно же, читали «По ком звонит колокол».

Мама понимающе кивает.

– Ну так вот. Роберт Джордан понимает, что жить ему остается недолго. И говорит, что для него существует только понятие сейчас. Если сейчас – это только два дня, значит, два дня и есть вся твоя жизнь, и все происходит соразмерно этому отрезку времени. Никто из нас не знает, сколько ему осталось. Может, всего месяц, а может, впереди еще лет пятьдесят. Но мне нравится жить так, как будто остается всего два дня.

Финч говорит, а я наблюдаю за родителями. Он говорит тихо, но непринужденно, и я понимаю, что он делает все это из уважения к ушедшим, в частности, Элеоноре, которой досталось не так уж много времени.

Папа пьет кофе, потом откидывается на спинку стула, устраиваясь поудобнее.

– В индуизме считается, что жить надо, так сказать, на полную катушку. Вместо того, чтобы стремиться к бессмертию, они ведут здоровый образ жизни.

Потом он минут пятнадцать распространяется об индуистской вере в жизнь после жизни. О том, что мертвые заново объединяются с природой, чтобы продолжить жить, но уже в другой форме. И в подтверждение своей речи цитирует Веды: «Пусть твои глаза отправятся к солнцу, а душа к ветру…»

– «Иди к воде, если тебя так больше устраивает», – заканчивает Финч.

Папа удивленно приподнимает брови, словно старается раскусить этого подростка.

– У меня, наверное, больше привязанности к воде, – поясняет Финч.

Папа встает, берет с блюда пару вафель и кладет их на тарелку Финча. Я испытываю значительное облегчение. Мама расспрашивает Финча о том, как продвигается наш проект исследования Индианы, и в оставшееся время, пока сидим за столом, мы начинаем рассказывать родителям о тех местах, где мы уже успели побывать, и о тех, куда планируем поехать. Потом Теодор благодарит родителей за прекрасный завтрак и говорит:

– Ультрафиолет, время не ждет. Нам пора.