Глава 68
Утром, в день вечеринки я спускаюсь вниз после десяти, а они уже вкалывают в течение нескольких часов. Марго – шеф-повар, а папа – ее со-шеф. Он крошит репчатый лук, сельдерей и моет кастрюли. Нам же она говорит:
– Лара Джин, мне нужно, чтобы ты привела в порядок ванную комнату внизу, помыла и убрала там все. Китти, за тобой оформление.
– А мы можем, по крайней мере, сначала съесть кашу? – спрашиваю я.
– Да, но поторапливайтесь, – она возвращается к замешиванию теста для печенья.
Я шепчу Китти:
– Я даже не хотела этой вечеринки, а теперь она заставляет меня чистить туалет. Почему тебе достается хорошая работа?
– Потому что я самая маленькая, – отвечает Китти, взбираясь на табурет у барной стойки.
Марго разворачивается и говорит:
– Алло, туалет в любом случае нуждается в чистке! И это стоит того. Мы так давно не устраивали концерта, – она засовывает лист с печеньем в духовку. – Папочка, мне понадобится, чтобы ты в ближайшее время сбегал в магазин. У нас заканчивается сметана, и нам нужен большой мешок льда.
– Есть, Капитан, – отвечает папа.
Единственного, кого Марго не заставила работать, – Джейми Фокс-Пикла, который дремлет под елкой.
На мне бабочка в красно-зеленую клетку с белой рубашкой и клетчатая юбка. В одном из модных блогов я вычитала, что вся фишка заключается в смешивании клеток. Я иду в комнату Китти умоляю ее заплести мне косу в корону. Она кривит губы и говорит:
– Это не очень сексуально.
Я хмурюсь.
– Извини? Я не пытаюсь выглядеть сексуальной! Я стараюсь выглядеть празднично.
– Ну… ты похожа на шотландскую официантку или, может, на бармена из Бруклина.
– Что ты знаешь о бруклинских барменах, Кэтрин? – спрашиваю я.
Она бросает на меня испепеляющий взгляд.
– Знаю! Я смотрю Эйч-би-оу.
Хмм. Возможно нам придется поставить родительский контроль на телевизоре.
Китти идет к моему шкафу и достает красное вязаное платье без плечиков с шуршащей юбкой.
– Надень это. Оно празднично-рождественское, но менее похоже на костюм эльфа.
– Хорошо, но я приколю к нему брошку в форме конфетной трости.
– Хорошо, ты можешь нацепить брошку. Но оставь волосы распущенными. Никакой косы, – я состраиваю самую лучшую свою грустную физиономию – с надутыми губками, но Китти качает головой. – Я завью концы волос, чтобы придать им немного формы, но никаких косичек.
Я включаю плойку в розетку и сажусь на пол с Джейми на коленях. Китти усаживается на кровать и разделяет пряди моих волос. Она закручивает их как настоящий профи.
– Джош ответил «да» на приглашение? – спрашивает меня она.
– Не уверена, – отвечаю я.
– А что насчет Питера?
– Он не придет, – произношу я.
– Почему нет?
– Он просто не может, – говорю я ей.
* * *
Марго за пианино играет «Голубое Рождество», и наш старый учитель по музыке, мистер Чой, сидит рядом с ней, подпевая. В другом конце комнаты папа демонстрирует новый кактус Шаховым с соседней улицы, а Китти с Джошем и несколькими другими детьми пытаются научить Джейми сидеть. Я потягиваю клюквенно-имбирный пунш и разговариваю с тетушкой Д. о ее разводе, когда входит Питер Кавински в зеленом свитере и рубашке на пуговицах, неся рождественскую жестяную коробку. Я едва не давлюсь пуншем.
Китти замечает его тогда же, когда и я.
– Ты пришел! – кричит она. Китти несется прямо в его объятия. Он ставит на пол коробку печенья и поднимает сестренку, подбрасывая, а когда отпускает вниз, она берет его за руку и подводит к столу, где я переставляю тарелки с печеньем.
– Посмотри, что принес Питер, – произносит она, толкая его вперед.
Он вручает мне коробку печенья.
– Вот. Мама сделала печенье с изюмом.
– Что ты здесь делаешь? – осуждающе шепчу я.
– Ребенок пригласил меня, – он качает головой в сторону Китти, которая уже убежала обратно к щенку. Джош встает, глядя на нас с неодобрением.
– Нам надо поговорить.
Итак, теперь он хочет поговорить. Что ж, слишком поздно.
– Нам не о чем говорить.
Питер берет меня за локоть, и я пытаюсь стряхнуть его руку, но он не отпускает и отводит меня в кухню.
– Я хочу, чтобы ты придумал предлог для Китти и ушел, – говорю я. – И можешь забрать с собой свое печенье.
– Сначала скажи, почему ты так зла на меня.
– Потому что! – выпаливаю я. – Все говорят о том, как мы занимались сексом в джакузи, и теперь в их глазах я шлюха, а тебе до лампочки!
– Я сказал ребятам, что мы не занимались этим!
– Правда? Ты рассказал им, что все, чем мы занимались, – это целовались? – Питер колеблется, и я продолжаю: – Или же ты сказал: «Парни, у нас не было секса в гидромассажной ванне», при этом делая сексуальные намеки.
Питер сердито взирает на меня.
– Кави, поверь в меня хоть немного.
– Кавински, ты такой подонок.
Я разворачиваюсь. Джош, стоя в дверях, сердито взирает на Питера.
– По твоей вине люди болтают гадости о Ларе Джин, – Джош качает головой с отвращением. – Она бы никогда такого не сделала.
– Говори потише, – шепчу я. Мой взгляд блуждает по кухне. Этого не происходит прямо сейчас. На вечеринке с людьми, которых я знаю всю свою жизнь и которые находятся сейчас в соседней комнате.
Челюсть Питера подергивается.
– Это приватный разговор, Джош, между мной и моей девушкой. Почему бы тебе не пойти поиграть в «World of Warcraft» или типа того. Или, может быть, по телевизору показывают «Властелин Колец».
– Да пошел ты, Кавински, – отвечает Джош. Я ахаю. Мне же Джош говорит: – Лара Джин, вот именно от этого я пытался тебя защитить. Он не достаточно хорош для тебя. Он только потащит тебя на дно.
Питер напрягается.
– Приди в себя! Ты ей больше не нравишься. Все кончено. Двигайся дальше.
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – произносит Джош.
– Без разницы, чувак. Она рассказала мне, что ты пытался ее поцеловать. Попробуй снова, и я надеру тебе задницу.
Джош испускает короткий смешок.
– Валяй.
В моей груди поднимается паника, когда Питер делает целенаправленное движение к Джошу. Я тяну Питера за руку.
– Прекрати!
И вот тогда я вижу ее. Марго, стоящую в нескольких футах позади Джоша, держащую руку у рта. Музыка замолкла, мир прекратил вращаться, потому что Марго все слышала.
– Это неправда? Пожалуйста, скажите мне, что это неправда.
Я открываю и закрываю рот. Мне не нужно ничего говорить, потому что она уже знает. Марго знает меня слишком хорошо.
– Как ты мог? – спрашивает она, и ее голос дрожит. При виде боли в ее глазах мне хочется умереть. Я никогда прежде не видела такого взгляда.
– Марго, – начинает Джош, но она качает головой и отступает.
– Убирайся, – произносит она, и ее голос срывается. Затем она смотрит на меня. – Ты моя сестра. Ты человек, которому я доверяю больше, чем кому-либо.
– Гоу-Гоу, подожди… – но она уже ушла. Я слышу звук ее шагов, бегущих по лестнице. Слышу, как закрывается, а не захлопывается, ее дверь.
И тогда я начинаю рыдать.
– Мне очень жаль, – говорит мне Джош. Грустный, он добавляет: – Это моя вина. – Он уходит через заднюю дверь.
Питер делает движение, чтобы обнять меня, но я останавливаю его.
– Можешь просто… можешь просто уйти?
Боль и удивление появляются на его лице.
– Конечно, я могу уйти, – отвечает он и выходит из кухни.
Я отправляюсь в ванную по соседству, сажусь на унитаз и плачу. Кто-то стучится, я перестаю плакать и отзываюсь:
– Минуточку.
Миссис Шах говорит радостным голосом:
– Извини, дорогая! – и я слышу, как ее каблуки, цокая, удаляются.
Затем я поднимаюсь и плескаю холодной воды себе в лицо. Глаза все еще красные и опухшие. Я смачиваю полотенце водой и промокаю им лицо. Мама, бывало, так делала, когда я болела. Она клала ледяную салфетку мне на лоб и заменяла ее на свежую, когда та нагревалась от моего жара. Хотелось бы, чтобы мама была здесь.
* * *
Когда я возвращаюсь на вечеринку, мистер Чой сидит за пианино, играя «Устройте себе веселое Рождество», а мисс Ротшильд зажимает папу в угол на диване. Она опрокидывает бокал шампанского, и у него на лице появляется слегка испуганное выражение. Как только он меня видит, то соскакивает с дивана и подходит ко мне.
– Ну, слава богу, – произносит он. – Где Гоу– Гоу? Мы еще не все спели.
– Она не очень хорошо себя чувствует, – отвечаю я.
– Хм. Пойду проверю.
– Думаю, она хочет побыть одна.
Папа морщит лоб.
– Неужели они с Джошем поссорились? Я только что видел, как он ушел.
Я сглатываю.
– Может быть. Я пойду и поговорю с ней.
Он похлопывает меня по плечу.
– Ты хорошая сестра, родная.
Я выдавливаю улыбку.
– Спасибо, папочка.
Я поднимаюсь по лестнице. Дверь Марго заперта. Я стою около нее и спрашиваю:
– Можно войти?
Нет ответа.
– Пожалуйста, Марго. Пожалуйста, просто дай мне все объяснить…
По-прежнему ничего.
– Извини. Марго, мне так жаль. Пожалуйста, поговори со мной.
Я сажусь возле двери и начинаю плакать. Моя старшая сестра знает, как сделать мне больнее.
Ее молчание, быть отвергнутой ею – самое страшное наказание, которое она могла бы придумать.
