Глава 29
В ЭТУ ПЯТНИЦУ Я ИДУ НА ПЕРВЫЙ В МОЕЙ ЖИЗНИ футбольный матч. Футбол меня никогда не интересовал. Я сижу на трибунах с Питером и его друзьями. Насколько я могу судить, там и смотреть не на что. Все чего-то ждут, с кем-то переговариваются, и ничего не происходит. Совсем не похоже на то, что показывают по телевизору и в кино.
К девяти тридцати игра почти закончена (надеюсь). Я зеваю в пальто, когда Питер неожиданно обнимает меня, и чуть не давлюсь своим зевком.
Внизу Женевьева подбадривает команду с остальными членами группы поддержки. Она машет и трясет помпонами, поднимает взгляд на трибуны и, когда замечает нас, смотрит всего полсекунды, а потом со сверкающими глазами продолжает подбадривать футболистов.
Я поглядываю на Питера, ухмыляющегося от удовольствия. Когда Женевьева возвращается к кромке поля, он отпускает свою руку и вдруг вспоминает, что я рядом. Он говорит:
– Сегодня вечером Эли собирает народ. Хочешь пойти?
Я даже не знаю, кто такая Эли. Я вновь зеваю для показухи.
– Ммм… Я очень устала. Так что… нет. Нет, спасибо. Можешь просто подвезти меня по дороге туда?
Питер смотрит на меня, но не спорит.
По дороге домой мы проезжаем мимо закусочной, и неожиданно Питер говорит:
– Я проголодался. Хочешь остановиться и перекусить? – и многозначительно добавляет: – Или ты слишком устала?
Я игнорирую подкол и говорю:
– Конечно, давай поедим.
Питер разворачивает машину, и мы идем в закусочную. Нам достается передняя кабинка. Всякий раз, когда я приходила сюда с Марго и Джошем, мы всегда садились рядом с музыкальным автоматом, чтобы забрасывать в него монетки. Иногда автомат был сломан, но нам все равно нравилось сидеть возле него. Как-то странно быть здесь без них. У нас так много традиций в этом месте. Обычно мы заказываем по два сэндвича с жареным сыром и режем их на квадраты. Потом берем по тарелке томатного супа, чтобы макать туда наши сэндвичи. На десерт мы с Джошем заказываем вафли со взбитыми сливками, а Марго – пудинг из тапиоки. Мерзость, знаю. Уверена, только бабушки любят пудинг из тапиоки.
Наша официантка Келли – студентка колледжа. Ее не было все лето. Судя по всему, вернулась. Келли пристально разглядывает Питера, пока ставит нам воду.
– А где сегодня твои друзья? – спрашивает она меня.
Я отвечаю:
– Марго уехала в Шотландию, а Джош… не здесь, – на что Питер закатывает глаза.
Затем он заказывает черничные оладьи и бекон с яичницей. Я – жареный сыр с картофелем фри и газированную воду из черемухи.
Когда Келли уходит, чтобы принести наш заказ, я спрашиваю его:
– За что ты так сильно ненавидишь Джоша?
– Я его не ненавижу, – издевается Питер. – Я едва знаю этого парня.
– Ну, тебе он определенно не нравится.
Питер бросает на меня сердитый взгляд.
– А чему там нравиться? Этот малый сдал меня однажды за списывание в седьмом классе.
Питер жульничал? У меня немного скрутило живот.
– И что это было за мошенничество? Домашняя работа?
– Нет, тест по испанскому. Я записал ответы на калькуляторе, а Джош, блин, выдал меня. Кто же так поступает?
Я ищу в его лице хоть какой-то признак смущения или стыда за списывание, но не нахожу ни следа.
– Почему ты такого высокого мнения о себе? Ты же жульничал!
– Это было в седьмом классе!
– И что, ты по-прежнему списываешь?
– Нет. Практически. Ну, пару раз. – Он хмурится. – Может, перестанешь смотреть на меня так?
– Как так?
– Осуждающе. Слушай, я в любом случае собираюсь учиться на стипендию по лакроссу, так что, не все ли равно?
На меня снизошло внезапное озарение. Я спрашиваю, понизив голос:
– Постой… ты умеешь читать?
Он заливается смехом.
– Да, я умею читать. Господи, Лара Джин. Не за всем скрывается история, ладно? Я просто ленивый. – Он фыркает. – Умею ли я читать? Я написал тебе несколько записок! Ты очень забавная.
Я чувствую, как мое лицо заливается краской.
– Это не было настолько смешно. – Я украдкой бросаю на него взгляд. – Для тебя это все шуточки?
– Не все, но большинство, конечно.
Я удивлена.
– Тогда, наверное, это твой недостаток, над которым стоило бы работать, – говорю я. – Потому что есть серьезные вещи, и они должны восприниматься всерьез. Извини, если считаешь меня бескомпромиссной.
– Угу, думаю, это именно бескомпромиссность. Я считаю тебя такой в целом. Это недостаток твоего характера, над которым тебе следует потрудиться. А еще я считаю, что тебе нужно научиться расслабляться и получать удовольствие.
Я перебираю в голове все занятия, которые приносят мне радость: катание на велосипеде (ненавижу), выпечка, чтение; подумываю над тем, чтобы сказать вязание, но уверена, что он только посмеется надо мной. Когда Келли приносит нашу еду, я отвлекаюсь, потому что хочу укусить свой жареный сыр, пока он мягкий.
Питер крадет одну из моих картофелин.
– Итак, кто еще?
– Что кто еще?
Он произносит с набитым ртом:
– Кто еще получил письма?
– Ммм, это очень личное, – я качаю головой, словно говорю: «Вау, как грубо».
– Что? Мне просто любопытно. – Питер макает другой кусочек картошки в мой маленький горшочек с кетчупом. Усмехаясь, он добавляет: – Ну же, не стесняйся. Ты можешь рассказать мне. Знаю, я, очевидно, номер один. Но мне хочется услышать, кто еще набрал очки.
Питер перегибает палку, он слишком уверен в себе. Прекрасно, если он так сильно хочет знать, я скажу ему.
– Джош, ты…
– Очевидно.
– Кенни.
Питер фыркает.
– Кенни? Кто он?
Я ставлю локти на стол и опираюсь подбородком на руки.
– Мальчик, с которым я познакомилась в церковном лагере. Он был самым лучшим пловцом среди мальчиков. Однажды он спас тонущего ребенка, доплыв до середины озера прежде, чем спасатели заметили что-то неладное.
– Так что он сказал, когда получил письмо?
– Ничего. Оно вернулось обратно к отправителю.
– Ладно, кто следующий?
Я откусываю сэндвич.
– Лукас Крапф.
– Он же гей, – говорит Питер.
– Он не гей!
– Боже, прекращай мечтать. Парень – гей. Он вчера в школу надел аскотский галстук.
– Уверена, он так пошутил. Кроме того, аскотский галстук не делает кого-то геем, – я бросаю ему взгляд, говорящий: «Вау, как гомофобно».
– Эй, не смотри на меня так, – протестует он. – Мой любимый дядя – гей, как пить дать. Спорю на пятьдесят баксов, что, если бы я показал фотографию Лукаса своему дядюшке Эдди, он подтвердил бы это за полсекунды.
Только потому, что Лукас ценит моду, это не делает его геем. – Питер открывает рот, чтобы возразить, но я приподнимаю руку, останавливая его. – Все это означает, что он более городской парень среди всего этого… скучного пригорода. Спорим, он в конечном итоге отправится в Нью-Йоркский университет или в какое-нибудь другое заведение Нью-Йорка. Он мог бы быть телевизионным актером. У него такая внешность, ты же понимаешь. Стройный, с тонкими чертами лица, очень чувствительными чертами. Он похож… на ангела.
– Так что же Ангельский Парень сказал о письме?
– Ничего. Уверена, потому что он джентльмен и не хотел смущать меня, поднимая этот вопрос. – Я одариваю его многозначительным взглядом. «В отличие от некоторых», – говорю я глазами.
Питер закатывает глаза.
– Хорошо, хорошо. Мне все равно. – Он откидывается на спинку сиденья и вытягивает руку, положив ее на спинку свободного места рядом с ним. – Это только четыре. Кто пятый?
Я удивлена, что он считал.
– Джон Амброуз Макларен.
Глаза Питера округляются.
– Макларен? Когда он тебе нравился?
– В восьмом классе.
– Я думал, ты меня любила в восьмом классе!
– Возможно, там было частичное совпадение, – признаюсь я. Помешивая соломкой напиток, продолжаю: – Был один раз, на физкультуре… мы с ним должны были собрать все футбольные мячи, и начался дождь. – Я вздыхаю. – Наверное, это был самый романтичный момент в моей жизни.
– Что происходит с девушками под дождем? – удивляется Питер.
– Не знаю. Полагаю, может быть из-за дождя все кажется намного драматичнее, – говорю я, пожимая плечами.
– Между вами двоими действительно что-то произошло или вы просто стояли под дождем и собирали футбольные мячи?
– Тебе не понять.
Такой как Питер никогда не сможет понять.
Питер закатывает глаза.
– Итак, письмо Макларена было отправлено на его старый адрес? – подсказывает он.
– Думаю, что так. Я от него вообще ничего не слышала, – делаю большой глоток содовой.
– Почему ты так грустно говоришь об этом?
– Неправда!
Может быть, немного. Думаю, что помимо Джоша, Джон Амброуз Макларен значит для меня больше, чем все парни, которых я когда-либо любила. Просто было в нем что-то очаровательное. Некое обещание, что возможно в один прекрасный день… Думаю, Джон Амброуз Макларен был Тем, Кто Ушел. Вслух же я говорю:
– Ну, он либо не получил мое письмо, либо получил, и, – я пожимаю плечами, – мне всегда было интересно, каким он стал. Тот же ли он еще. Уверена, что да.
– Мне кажется, он как-то раз упомянул тебя, – Питер медленно добавляет: – Да, определенно говорил. Сказал, что считал тебя самой красивой девочкой в нашем классе. Он говорил, что единственное, о чем он жалел в средней школе, что он не пригласил тебя на бал в восьмом классе.
Все мое тело напрягается, и мне кажется, я даже перестаю дышать.
– Серьезно? – шепчу я.
Питер покатывается со смеху.
– Боже! Ты такая доверчивая!
Мой живот сжимается. Моргая, я произношу:
– Это было низко. Зачем ты так сказал?
Питер перестает смеяться и говорит:
– Эй, извини. Я просто пошутил.
Я тянусь через стол и бью его в плечо. Сильно.
– Ты придурок!
Он потирает плечо и жалуется:
– Ой! Больно!
– Ну, ты это заслужил.
– Извини, – снова говорит он. Но в его глазах все еще остались проблески смеха, поэтому я отворачиваю от него голову. – Эй, ну же. Не злись. Кто знает? Может быть, ты ему действительно нравилась. Давай позвоним ему и узнаем.
Я вскидываю голову.
– У тебя есть номер его телефона? У тебя есть номер Джона Амброуза Макларена?
Питер достает сотовый телефон.
– Конечно. Давай позвоним ему прямо сейчас.
– Нет! – я пытаюсь выхватить у него телефон, но Питер слишком быстрый. Он держит его над моей головой, и я не могу дотянуться. – Не смей звонить ему!
– Почему бы и нет? Я думал, тебе было интересно, что с ним происходило.
Я с жаром качаю головой.
– Чего ты так боишься? Что он тебя не помнит? – Что-то меняется в его лице, некая крупица понимания. – Или что он помнит?
Я отрицательно качаю головой.
– Вот оно, – Питер кивает сам себе. Он откидывается назад на своем стуле, руки сплетены на затылке.
Мне не нравится то, как он на меня смотрит. Словно думает, что разгадал меня. Я протягиваю ему свою ладонь.
– Дай мне свой телефон.
У Питера отвисает челюсть.
– Ты собираешься позвонить ему? Прямо сейчас?
Мне нравится, что я его удивила. Кажется, будто я обыграла его. Думаю, заставать Питера врасплох может стать для меня веселым хобби. Повелительным тоном, который я использую только в разговоре с Китти, произношу:
– Просто дай мне свой телефон. – Питер протягивает мне его, и я копирую номер Джона к себе. – Я позвоню ему, когда захочется мне, а не когда этого хочешь ты.
Питер бросает на меня взгляд, в котором читается уважение. Конечно, я вообще не собираюсь звонить Джону, но Питеру этого знать не обязательно.
В ту ночь я лежу в постели, все еще думая о Джоне. Забавно размышлять, а что если бы. Страшновато, но весело. Будто бы эта закрытая дверь приоткрылась, на совсем малюсенькую щелочку. А что если? Как бы это было – я и Джон Амброуз Макларен? Я могу представить себе это, когда закрываю глаза.
