Глава седьмая
Хотя нападение не было настоящим, ситуация в городе изменилась. И изменилась радикально.
Был введен комендантский час. Он начинался не слишком рано и не был железно строгим, однако стал очередным доказательством силы королевы. Нам давали понять, что ее власть крепка, несмотря на провокации повстанцев и их союзников.
Теперь каждый вечер из громкоговорителей доносилось три кратких блеющих сигнала. Они означали, что наступило время, когда каждый должен покинуть улицу и вернуться домой. Нам сказали, что это лишь временная мера предосторожности.
Очередное изменение, к которому мы, в конце концов, привыкли, как привыкали ко многим за последние дни, недели и месяцы. Привыкание было ключом к выживанию.
Я пыталась расспросить родителей о той ночи, узнать, почему они не пошли со мной и Анджелиной. Почему они вытолкнули нас на улицу, несмотря на угрозу военных действий. На мои отчаянные расспросы отец реагировал равнодушно, говорил, что я преувеличиваю, то и дело напоминая, что реальная опасность нам не угрожала и все было в порядке. Но ведь он не знал, что будет именно так. Мать просто меняла тему, пока я, в конце концов, не махнула на это рукой.
После тревожной ночи жизнь постепенно вошла в повседневное русло, но еще несколько дней в атмосфере города витало ощущение угрозы, невидимой крадущейся опасности, из-за которой наши страхи усиливались, заставляя нас всех быть слегка настороже.
Я, как и остальные, тоже поддалась их влиянию: они поглощали мои мысли и диктовали поступки. Я чаще обдумывала свои дела, просчитывала реальные и воображаемые риски.
Но такую бдительность можно было поддерживать лишь краткое время, после чего она становилась менее суровой, и ее внешний слой шел трещинами, уступая место обычному поведению и привычным мыслям. Скоро я начала думать о вещах менее пугающих, чем угроза войны, не таких напряженных, как ночной оглушающий вой сирен, и более… интимных. Хотя от этого не менее тревожных.
Макс.
Я не уследила, когда он начал возвращаться в мои мысли, но теперь, вне всяких сомнений, он был там. И отвлекал меня. Я думала о нем в самые неподходящие моменты, представляя, где он может быть и что делать.
Я не видела его с тех самых пор, как встретила утром в ресторане, когда потребовала, чтобы он оставил меня в покое, и теперь анализировала нашу встречу, вновь и вновь обдумывая его слова и действия. Я проигрывала в голове звук его голоса, и это, возможно, была любимая часть нашего краткого разговора.
Мне всегда нравились голоса. Слова имели смысл, а голоса отражали эмоции.
Я думала и о других его качествах, которые легко могла вспомнить. Он был симпатичным, высоким, прямым, и меня влекло к нему, несмотря на страх. Очевидно, притяжение подобного рода не имело классовых границ.
Однако я знала — пусть даже никто мне об этом не говорил, — что Макс не принадлежит к моему классу. Или, скорее, я не принадлежу к его. Я была уверена, что его класс выше.
Однако выдавал Макса не диалект, поскольку, хотя это казалось невозможным, я никогда прежде не слышала его язык.
Впрочем, это было неважно — закон есть закон. В реальности, в мире за пределами моих детских фантазий, нам можно было общаться, но только в рамках самых поверхностных или подчиненных отношений.
Однако имелись в нем и такие черты, которые нравились мне гораздо меньше. Его окутывала аура самоуверенности.
Это его качество, гордость подобного рода, напоминало о детишках из Академии, а высокомерие я терпела с трудом.
Впрочем, мысли о Максе отошли на второй план, когда моя жизнь — школа и работа — вернулась в привычную колею. За повседневными делами проблемы страны и война, которую мы вели, забывались быстрее.
И так же быстро забывалась война, что разыгрывалась во мне самой.
Бруклин и Арон ждали меня на площади. Протягивая Арону сумку, я мысленно улыбалась. Жизнь постепенно возвращалась в норму.
По пути Арон толкнул меня локтем, настороженно хмурясь.
— Это кто? — спросил он неожиданно тихим голосом.
Я взглянула на него с недоумением.
— Не смотри, — пробормотала Бруклин, беря меня под руку и склонившись, чтобы говорить тихо, как Арон. — Вон там, — кивнула она. — Тобой интересуется какой-то красавчик, никак не может отвести глаз.
Арон рассердился и перешел на паршон, тем самым сузив круг людей, которые могли бы нас подслушать.
— Это не смешно, Брук. Он идет за нами с тех самых пор, как мы ушли с площади, причем следит только за Чарли. Может, мне ему сказать, чтобы отвалил? — Несмотря на эти слова, он продолжал идти к школе, что делало его угрозу всего лишь бравадой.
Я бросила взгляд на мостовую, заполненную множеством людей.
Лица сливались и смешивались, и найти того, о ком они говорили, было невозможно. Я искала, всматривалась, пытаясь обнаружить тех, кто смотрел в моем направлении, но таковых не было. Каждый шел, погруженный в собственные мысли, глядя под ноги, разговаривая со своими спутниками или любуясь товарами в витринах магазинчиков. Никто из них на меня не смотрел.
И только я начала отворачиваться, подумав, что Арона подвело его излишне активное воображение, как в поле моего зрения попал человек, которого они имели в виду.
Это был Ксандр.
Его лицо появилось всего на миг, и я едва его не пропустила. Но краткого взгляда оказалось достаточно. Я приподнялась на цыпочки, стараясь получше его разглядеть, однако он уже исчез.
Я подумала, не перейти ли мне улицу вслед за ним, чтобы спросить, почему он так внезапно пропал в клубе… и неизвестно ли ему что-нибудь о Максе? Но это были всего лишь мысли: я знала, что никуда не пойду. Если б он хотел со мной поговорить, то не стал бы прятаться, когда я его заметила.
Я заговорила на англезе, надеясь, что Брук и Арон не услышат в моем голосе разочарования.
— Ну, кто бы это ни был, он ушел.
Бруклин взяла меня под руку.
— Давай, Чак, — сказала она, выдумав мне очередное прозвище. — Нам пора, или мы опоздаем.
Несмотря на свои решительные заявления, Арон ушел вперед без нас, и нам пришлось его догонять.
Нет, это не мог быть Ксандр, решила я, постаравшись убедить себя, что видела только то, что хотела видеть, и он был прихотью моего воображения. Что здесь делать Ксандру? Почему именно сейчас?
Он не походил на человека, который интересуется рынками.
— Слушай, Брук, — сказала я, когда мы, наконец, догнали Арона. — Не называй меня Чак.
Прозвенел последний звонок, и я стояла под большим тенистым деревом у школы, ожидая Бруклин и Арона. Над головой изгибались узловатые ветви, бросая черную тень на мою светлую кожу и защищая от ослепительного солнца.
Голос, прервавший мои размышления, стал нежным шелком для ушей и наждачной бумагой для нервов.
— Надеюсь, ты ждешь меня, — произнес Макс.
От неожиданности я подпрыгнула и отпрянула к стволу дерева: он был последним человеком, которого я ожидала увидеть около школы.
— Что ты тут делаешь? — спросила я, повернувшись, и тут же замолчала.
— Почему ты меня всегда об этом спрашиваешь? — В его голосе скрывалась насмешка, оставаясь в глубине и никогда не поднимаясь на поверхность. Кроме меня, ее никто бы не заметил. В конце концов, голоса — мой конек. — Что? В чем дело?
— Ты служишь в армии? — Я кивнула на его одежду, не в силах отвести взгляд. Он был одет в темно-зеленую военную форму, чьи золотые пуговицы блестели даже в тени дерева.
Его улыбка исчезла.
— Да, я служу в армии. Это лучший способ семейного протеста, какой пришел мне в голову.
Я нервничала, однако была заинтригована ответом и посмотрела в его темно-серые глаза.
— Твоя семья не хотела, чтобы ты служил?
— Нет, они совершенно точно этого не хотели.
Я взвесила новую информацию, соотнесла ее с языком, который прежде никогда не слышала, и вновь подумала, кто же он такой и откуда взялся.
А потом нахмурилась, вспомнив, как он отреагировал на аплодисменты, раздавшиеся на площади у виселиц.
— Если ты в армии, как объяснишь то утро в ресторане моих родителей? Ты аж подскочил, когда толпа завопила.
Его ответ стал для меня неожиданностью. Он усмехнулся:
— Думаешь, армия сделала меня бездушным?
— Нет, но я… — А что я? Я удивлялась, что кто-то в армии не поддерживает решение королевы вешать и обезглавливать нарушителей закона? Разве он не мог иметь собственного мнения, собственных чувств?
Я огляделась, волнуясь, что кто-то мог подслушать наше обсуждение королевской политики. Не стоило говорить об этом на людях, прикрываясь только низкими ветвями дерева. Однако увидела я нечто гораздо более поразительное. На другой стороне улицы стояли двое мужчин, напугавших меня своим странным языком, — гиганты, возвышавшиеся над обычными городскими жителями.
Мое сердце забилось чаще.
— Зачем они здесь? — обвиняюще спросила я, кивнув в их сторону.
— Все нормально. — Его темные глаза пристально меня разглядывали. — Я попросил их подождать. Не бойся.
Я выпрямила плечи.
— Чего мне бояться? — Однако вопрос был абсурдным. Даже оставаясь на другой стороне оживленной улицы, они меня пугали.
— Не волнуйся на их счет, они совершенно безопасны. Правда, — ответил он и протянул мне руку.
Я наблюдала, как она движется к моему кулаку, обхватившему ремешок висевшей на плече сумки с учебниками, как его пальцы легко поглаживают мои. Наверное, я должна была отойти назад — если понадобится, пройти сквозь дерево, — и соблюсти между нами правильное расстояние, но почему-то не могла сдвинуться с места.
— Я надеялся проводить тебя домой. И пожалуйста, не говори на этот раз «нет», — сказал он тихо.
Я хотела сказать «нет» — должна была, поскольку это казалось разумным, — но неожиданно для себя ответила:
— Я… я даже не знаю, кто ты такой.
И постаралась не обращать внимания на свое стремление приблизиться к нему, а не отойти подальше.
Теперь его улыбка была открытой, словно он одержал маленькую победу.
— Ты знаешь больше, чем я знаю о тебе. По-моему, ты даже не сказала, как тебя зовут.
Я поперхнулась, и когда, наконец, ко мне вернулся голос, он оказался не громче шепота.
— Чарли Харт, — ответила я. Представляться ему было странно.
— Чарли? Это как Шарлотта?
Он вновь протянул руку, и на этот раз я вложила в его ладонь свою и пожала. Это не было настоящим рукопожатием — скорее, он просто взял меня за руку. Но я его не остановила.
Я покачала головой, почти утратив дар речи.
— Как Чарлина, — наконец, ответила я.
А потом его большой палец легко, почти неощутимо провел по моей ладони.
Однако я заметила это движение. Не заметить его было невозможно.
Я выдернула руку, испугавшись ощущения, возникшего у меня в животе.
— Макс. — Я впервые произнесла это имя, словно пробуя его на вкус. А потом, обеспокоившись, что говорю слишком страстно — прямо как Брук, — спросила: — Почему ты все время оказываешься рядом? Ты за мной следишь?
В этот момент нас прервали Арон и следовавшая за ним Бруклин.
Кажется, Брук не запомнила Макса с того вечера в ресторане и в клубе, но разве что-то могло остановить ее от нового знакомства? Она откровенно оглядела его с ног до головы, оценила военную форму, и ее глаза наполнились таким обаянием и искушением, что я подумала: есть ли мужчина, которому под силу противостоять ее чарам?
— Кто твой приятель, Чак? — Она вздернула голову, но на самом деле разговаривала не со мной. Думаю, для нее не имело значения, что я стою рядом и что я целый день просила не называть меня этой кличкой.
Я не должна была ничего чувствовать — ведь мы с Максом были едва знакомы, — однако ощутила мгновенную вспышку ревности — до сих пор неизвестное и очень неприятное чувство.
Арон выбрал другой подход, не обратив на Макса никакого внимания.
— Вы идете? Я сказал папе, что сразу после школы приду в магазин.
— Твой папа — осел, — заявила Брук, не сводя с Макса алчного взгляда, и протянула ему руку. — Меня зовут Бруклин.
— Макс, — представился тот, пожав ее ладонь, однако его движение было быстрым и уверенным, и внезапно я заметила в нем осторожность.
Но все же моя спина окаменела.
Арон не уступал, бросив на Макса косой взгляд.
— Неважно, что ты думаешь о моем отце, — сказал он Брук. — Я все равно должен быть в магазине. Так вы идете или нет? — И он потянулся за моей сумкой.
Но его опередил Макс, ухватив ремешок прежде Арона, и сумка скользнула с плеча прямо ему в руку.
— Вообще-то, если вы не против, я бы хотел сегодня проводить Чарли. — Он произнес мое имя так, будто мы старые друзья и хотим поболтать.
Арон недовольно взглянул на Макса и спросил у меня:
— А чего хочешь ты?
Я посмотрела на Макса. При знакомстве с Бруклин в нем проснулась осторожность, но когда он перевел взгляд на меня, я почувствовала, как он раскрывается. Я не знала, хорошо это или плохо.
Пожав плечами, я ответила:
— Все нормально. Идите, мы за вами.
Плечи Бруклин опустились, и я решила, что теперь она снова на меня разозлится. Они пошли вперед; Арон, как обычно, нес ее учебники.
— Готова? — спросил Макс, повесив на плечо мою сумку. На нем она казалась необычно маленькой, и я бы не удивилась, если б его рука не пролезла под ремень.
Он тронулся с места, и я направилась следом, размышляя о том, что собираются делать его друзья, тоже одетые в темно-зеленую военную форму. Спустя несколько секунд они начали идти, подстраиваясь под нашу скорость и соблюдая дистанцию. Это было жутковато, словно у нас появились самостоятельные тени.
— Они всегда за тобой ходят? — спросила я, наблюдая, как люди поспешно убираются с их пути.
Макс пожал плечами, словно его ответ ничего не значил.
— Обычно мы вместе, но я попросил нас не беспокоить. Я же говорю, они безопасны.
Глядя на двух мужчин, я засомневалась в правдивости его слов, однако в голосе Макса слышалась искренность, и я доверилась ей. Пока они оставались позади, на другой стороне улицы, я решила, что их присутствие — всего лишь странность. Кроме того, глядя на Макса, о них легко было позабыть.
Надо прекращать это занятие и больше не смотреть на него.
Он взял меня под локоть, положив пальцы на внутренний сгиб руки. Это был знакомый жест, словно нам хорошо друг с другом. Однако все оказалось не так… я чувствовала, как от локтя к плечу и до самых пят распространяются электрические токи. Между нами не было ничего хорошего.
И эти прикосновения — с ними тоже надо заканчивать.
Но не сейчас. Позже.
Не знаю как, но я умудрилась вспомнить вопросы, которые собиралась ему задать. Подняв голову, я всмотрелась в его профиль.
— Как ты меня нашел? Как узнал, в какую школу я хожу?
Он ответил без колебаний:
— В городе не так много школ для торговцев, а эта — ближайшая к вашему ресторану.
Действительно, Школа 33 была одним из трех учебных заведений для торговцев, находившихся в стенах Капитолия — остальные разбросало по всей стране.
— Тогда зачем? Почему я?
— Я уже говорил. Ты меня интригуешь. — Он посмотрел на меня сверху вниз и свободной рукой убрал с моей щеки прядь волос. Прикосновение его пальцев прочертило на коже огненную полосу.
— Ты красавица, — тихо проговорил он на незнакомом языке. Конечно, он не догадывался, что я его понимаю.
— Не надо этого делать.
— Чего именно?
— Так со мной говорить. — Сейчас, когда он дразнил меня этими словами, я не стала отворачиваться, хотя их смысл заставил меня покраснеть.
— Почему?
— Потому что это незаконно. Я из семьи торговцев, а ты вынуждаешь меня нарушать закон, если говоришь на любом языке, кроме паршона и англеза. И ты прекрасно это знаешь, — сказала я, рассерженно глядя на него и ожидая, что он возразит.
— Я не заставляю тебя никуда смотреть. Ты сама делаешь выбор. Любое нарушение закона — это только твое решение.
Я не понимала, шутит он или говорит серьезно, и внезапно почувствовала себя в ловушке собственных поступков. Трудно было не обращать внимания на его военную форму.
Я встала, прищурилась, и он отпустил мой локоть.
— Ты прекрасно знаешь, что делаешь, — обвиняющим тоном сказала я. — Ты сам ко мне пришел. Я тебя не искала. И не считала тебя интригующим…
Он тоже остановился.
— Чарли, я просто пошутил. Меня не волнует, что ты слышишь, а что — нет. Я просто хочу получше тебя узнать. — В его глазах вспыхнуло что-то настоящее, честное и сильное. Затем на губах появилась хитрая улыбка. — И не хочешь ли ты сказать, что я совсем тебя не заинтересовал?
Это меня смутило. Обычно я гораздо лучше контролирую свои эмоции. Однако с Максом все оказалось иначе. С ним я ни в чем не была уверена, потому что он был прав. Я заинтересовалась. И этот интерес выходил за рамки простого увлечения.
Однако прежде, чем я успела задать вопрос о его языке, он застиг меня врасплох, быстро повернувшись и низко наклонив голову.
В это время мимо нас проходила группа людей. Я бросила на них взгляд, пытаясь понять, почему Макс от них отвернулся.
Это были пятеро военных в синей шерстяной форме гвардейцев. Они оказались ниже его по званию и выпрямились в знак уважения, несмотря на то, что Макс не обращал на них внимания и даже не поднимал глаз.
Он стоял, повернув голову, но это не имело отношения к классу, поскольку на военных классовая система не распространялась. Пока они находились на службе, их разделяло только звание.
Один из мужчин посмотрел на меня, и я почувствовала, как все внутри переворачивается — так смотрел вышибала в «Добыче».
Из-за присутствия Макса он лишь скользнул по мне взглядом, и я была за это благодарна. Все-таки мы с Бруклин разные. Я предпочитала не выделяться.
Несколько секунд в напряженной тишине мы ждали, пока военные пройдут.
Когда они удалились, Макс вновь схватил меня под локоть и потащил прочь с оживленной улицы к менее людным переулкам.
Я должна была испугаться, оставшись с ним наедине, — все-таки он был незнакомцем. Но я не боялась.
— Что там произошло?
— Что произошло где? — Он хмурился, таща меня за собой до тех пор, пока мы не оказались вдали от пешеходов. Наконец, он замедлил шаг.
— Почему ты не смотрел на тех людей? — Я остановилась и скрестила руки на груди, не собираясь двигаться с места.
Он поднял брови.
— Не понимаю, о чем ты.
— Все ты прекрасно понимаешь.
Явно волнуясь, он провел рукой по волосам.
— Мы можем пойти дальше? Клод и Зафир заметят, что я их потерял, и будут нас искать.
При упоминании двух других мужчин по коже у меня побежали мурашки, но я не обратила на них внимания. Мне хотелось знать, почему он так странно повел себя при виде гвардейцев.
— Сначала ответь на вопрос.
— У тебя слишком живое воображение. Давай забудем.
Он лгал. Не знаю, как я это поняла, но он мне лгал, а я хотела знать правду.
— Почему? Ты опасен? Ты преступник? Что ты скрываешь?
Он недовольно посмотрел на меня.
— Ты — единственная, кто здесь нарушает закон. Единственная, кто не отворачивается, когда я говорю с тобой на… — Он смолк прежде, чем успел закончить свою мысль. — И ты единственная, кому надо быть осторожнее. Особенно если ты понимаешь, что я говорю.
Мое сердце заколотилось, руки задрожали: он больше не скрывал своего мнения, а я могла больше не предполагать, что он что-то подозревает.
Он знал.
Я не должна была ему доверять. Не должна была позволять ему уводить меня от друзей, с оживленных улиц в центре города.
Внезапно Макс превратился во врага. Я развернулась и побежала прочь, не разбирая дороги, зная только, что не могу рисковать встречей с его огромными приятелями. Поэтому я мчалась в противоположном направлении, по длинной и пустой улице.
— Чарли, погоди! — огорченно крикнул Макс, однако я слышала, что он меня не преследует. — Чарли! Не убегай! Давай поговорим об этом!
Но я продолжала бежать, громко стуча ботинками, пока не перестала слышать его слов. Особенно тех, которые не должна была понимать.
