Книга: Час ворона
Назад: 1. Это невероятно, этого не может быть, но это случилось!
Дальше: 3. Белый танец со Смертью

2. «Дай срок, мастер, сочтемся!»

Год одна тысяча девятьсот восемьдесят... не помню точно какой, но антиалкогольная кампания уже в прошлом, поскольку отчетливо помню бутылку сладкого ликера на откидном столике в четырехместном купе. За окнами поезда мелькают левитановские пейзажи, сияет солнце, заманчиво блестят водоемы, мимо которых, стуча колесами на стыках рельсов, проносится поезд дальнего следования. На улице жарко, в купе душно. Молодой, с прыщиком-хотюнчиком посреди лба, Толик успокаивает меня, мол, к завтраку жара спадет, а послезавтра я полезу в чемодан за свитером. Мы едем на Север, на халтуру. Толя Иванов, Леха Митрохин и Серега Контимиров – ветераны. Они едут халтурить на Север второе лето подряд. Я и Захар Смирнов – новобранцы. Прошлым летом мы с Захаром не смогли принять участие в поездке за длинным рублем в край алмазо– и нефтедобытчиков, хотя и очень этого хотели. В прошлом году я гулял отпуск в декабре, а Захару весной на тренировке сломали ногу, он лечился. В прошлом году Толя, Леха и Сергей привезли с Севера приличные деньги. В этом надеются с моей и Захара помощью привезти еще больше.
– Стас, прикинь, – в который раз пристает Толик с одним и тем же вопросом, не хуже меня зная ответ. – В месяц ты сколько на тренировках заколачиваешь?
– Столько же, сколько и ты, – улыбаюсь я, молодой и перспективный. – В два раза поболе, чем на основной работе, с учетом, что кооператоры-наниматели половину доходов оставляют себе.
– Зато кооператив дает надежную «крышу», – встревает в разговор Леха. – И аренда зала за их счет, и реклама.
– Фу! – морщится Серега. – Скажешь тоже – реклама! Объявления на столбах я и сам мог бы расклеить и текст сочинил бы получше. Они чего в объявлениях пишут, читал? Они пишут: «Китайская оздоровительная гимнастика УШУ». А надо писать – «КУНГФУ, САМООБОРОНА и ЗДОРОВЬЕ».
– Смешной ты, Серый. – Захар берет в руки пузатую бутылку ликера, взламывает пробку. – Статью за карате еще никто не отменял. Для ментов, что кунгфу, что карате – без разбору. Я, например, в тюрягу по пустякам садиться не хочу... Давай стакан, Серый, ликеру накатим.
– Я не пью, – отказался Серега. – А люди, Захарыч, хотят учиться бить по морде. Гимнастика ушу – фенечка для отвода глаз, сам знаешь.
– Ты не прав, Сережа... Захар, капни мне сладенького на два пальца. – Я протягиваю Захару пустой граненый стакан в подстаканнике от Министерства путей сообщения. – Не прав ты, Сережа. Ушу – хорошая гимнастика. Великий кормчий, товарищ Мао, гениально придумал. В пятидесятые годы, вместо того чтобы бороться с чуждой религиозной идеологией национальных единоборств, взял, да и легализовал эти единоборства, выхолостив из них боевую сущность, обозвал их ушу и... И, давайте, что ли, чокнемся, а? У всех налито?.. Серега не пьет, остальные готовы
Чокнулись. Выпили.
– Стасик, посылай ты в жопу свое кино! – возопил Толик задорно после того, как опустошил свой стакан. – И философствовать кончай. Давай бабки на ушу рубить, по полной программе. Ну, дослужишься ты до нищего кинорежиссера через двадцать лет, ну и что? Бабки нужно делать, остальное – лирика!
– Стас, шли его на хер! – посоветовал Леха. – Он уже и меня, и Серегу, и Захара обрабатывал, звал «уйти в профессионалы». В одиночку Толян стремится бросить свое НИИ и пойти деньгу стругать с трудовой книжкой в кармане, вот и ищет дураков на манер себя. Скоро вся эта перестройка накроется медным тазом, вот тогда дураки, вроде Толика, и попляшут, как нэпманы в двадцатых.
– Много ты понимаешь! – обиделся Толик. – Я дело толкую, а вы все ссыте рискнуть и стать людьми. Надоело мне от зарплаты до зарплаты... Стас, подумай, потом жалеть будешь... Мне напарник нужен такой, как ты, чтобы свое дело начать.
– А разориться не боишься? – хихикнул Серега с подначкой. – Великий комбинатор...
– А ты сейчас куда едешь?! – задал риторический вопрос Толик. – Ты едешь проводить семинар по ушу в далекий северный городишко. По ящику в «Альманахе клуба кинопутешествий» на всю страну кунфуи с ушуями пропагандируют, во всех газетах, в журналах комплексы китайских упражнений печатают. Ажиотаж! Народ желает осваивать восточные гимнастики. Тренеров не хватает. Вона, в Киеве, мой знакомый каратист занятия на стадионе проводит. Он в ушу ни хрена не смыслит, по книжке выучил три движения и рубит «капусту». А кто придумал северные провинции горячо любимой Родины окучивать? Кто бумажки вам, сволочам, оформил на право индивидуальной трудовой деятельности в области китайской гимнастики? Кто все организовал? Кто организовал и прошлогоднюю, и эту поездки?
– Ну, ты организовал, ты! – Захар быстренько разлил по стаканам остатки ликера. – Давай выпьем за твое здоровье.
– Мужики, пора подумать про текст объявлений, рекламирующий северянам наши семинары, – сказал непьющий Серега, дождавшись, пока все выпили. – По-моему, «самооборона и здоровье» – то, что надо.
– Категорически не согласен! – заявил я, поставив пустой стакан рядом с опустевшей бутылкой. – Представьте, приезжаем мы на Север бабки рубить, намекаем на боевые аспекты, приходит на семинар отставной офицер-разведчик, знакомый с системой рукопашного боя по версии «ГРУ – СМЕРШ», и ради стеба размазывает нас всех пятерых по стенкам... Поймите правильно – я не боюсь рукопашных инцидентов, но я трезво себя оцениваю. Пару боксеров, перворазрядников я сделаю шутя, а боксер-полутяж, чемпион Союза отметелит меня и особо не вспотеет. Я, например, еду на Север не самоутверждаться, а денег подзаработать. Поэтому предлагаю вести семинары исключительно оздоровительно-дыхательной направленности и забыть о любых боевых выпендрежах!
– Стас, ты прав, без вопросов. – Толик озабоченно почесал затылок. – Сложность в том, Стасик, что на Севере народ особый, специальный. В Москве ты легко наберешь группу пенсионеров, желающих научиться правильно дышать. На Севере люди помоложе, позадиристей. Думаешь, я в прошлом году не пытался проскочить на одной только гимнастике? Пытался, Стас, пытался... Однако ж спрос рождает предложения... Забили в рекламу семинаров «72 шаолиньских приема захватов и освобождений Цзень Юаня», и контингент попер косяком. По двадцатнику с рыла за учебный час... Правда, пришлось пописать кипятком, когда один чувак другому чуть руку не сломал сдуру.
– Придумал!!! – Лешка Митрохин аж подпрыгнул. Будь Лешка повыше ростом, долбанулся бы головой о верхнюю купейную полку. Но Митрохин был низенький, «метр с кепкой», как говорится. Его рост остановился на критической для мужика отметке – один метр шестьдесят пять сантиметров.
– Придумал, братцы! – Леха звонко шлепнул себя ладошкой по ранней залысине. – Цзень Юань жил в четырнадцатом веке в колыбели всех ушу, в монастыре Шаолинь. Разработал «72 тайных захвата» и...
– Алешенька, не нужно нам лекции читать, – гнусным голосом перебил Серега, сморщившись, как от горького лекарства.
– Вам лекции не нужны, а северянам не повредят! – весело заявил Леха, предпочитая не замечать кислой рожи Сергея Контимирова. – Про патриарха Юаня я им много чего смогу порассказать и закончу рассказ тем, как Цзень Юань разработал комплекс из 170 приемов на основе стилей Дракона, Леопарда, Змеи, Тигра и Журавля! Нас пятеро, шаолиньских зверей пятеро, дошло?
– Ты предлагаешь, чтоб каждый из нас обозвался «мастером» одного из звериных стилей? – наморщил лоб Захар. – И чего это даст?
– Деньги! – завелся Леха. – Деньги и спокуху. Реклама семинаров ва-аще атас! Вслушайтесь, как звучит: «УШУ. ГИМНАСТИКА ПЯТИ ЗВЕРЕЙ». Вроде бы и гимнастика и в то же время зверская. Каждый понимает в меру своей испорченности. Сечете, какой консенсус?
– Чушь... – Серега сморщился пуще прежнего. – Кроме Стаса, подражательными стилями никто из нас серьезно не занимается, но...
– Но нас пятеро, и шаолиньских зверей пять штук, и это красиво! – Толик очень выразительно вскинул брови. – Это логично объясняет, почему мы приехали впятером. Пять «мастеров» разнообразной специализации имеют право увеличить оплату за свою науку если не в пять, то в два раза легко!
– Ага. – Захар задумчиво почесал гладко выбритую щеку. – Придут морду бить крутые спецназовцы сразу всем взводом, моментально вспомним про древнего врача – даоса Хуа То и его оздоровительные комплексы «Игры пяти животных»... Правда, Хуа То жил за тридцать веков до Цзень Юаня и учил подражать оленю и медведю, ну, и шут с ним! Придут морду бить – скажем, мы лечебной гимнастике учим, драться не умеем и на крутость не претендуем. А надумаем сами кому-нибудь юшку пустить – опаньки, и мы уже бойцы из Шаолиня. Удобно... Чур, я буду Драконом, никто не возражает?
– Ты хотя бы одно движение Дракона знаешь? – Сергей продолжил излучать скептицизм.
– Не-а, – флегматично мотнул головой Захар. – Стас знает, ехать долго, в тамбуре места полно. Стас научит.
– Стоп, робятки! – запротестовал я. – Прежде чем сориентировать меня на птичьи стили, Бинь показывал и рассказывал о принципах других звериных направлений. Я много чего запомнил, но учить за три дня в тамбуре, извините!
– Меня учить не нужно, – заверил Митрохин. – Я два года до Вана прозанимался в школе «Чой», сиречь в школе «Змеи», умею и шипеть, и ползать, и извиваться...
– А я «Южным кулаком» занимался, пока не пришел тренироваться к Вану и с вами, чертями, не связался, – напомнил Толик. – При желании «Южный кулак» сойдет за стиль Тигра. – Толик закатил глаза и, как по-писаному, скороговоркой:
– Стиль Тигра отличают прямолинейные передвижения, низкие мощные стойки, стремительные атаки. Приверженцы тигриной манеры боя практикуют синхронные, так называемые «сдвоенные» удары, когда следует одновременная атака рукой и ногой. И, конечно же, Тигр зачастую предпочитает кулаку «тигриную лапу» – положение кисти с растопыренными и согнутыми во вторых фалангах пальцами. Мастер способен «лапой тигра» без особого труда вырвать ребра соперника...
– Леха – Змей, Толян – Тигр, я – Дракон, Стас – Журавель... – Захар хитро посмотрел на смурного трезвенника Контимирова. – Остается Леопард... Быть тебе, Серый, Леопардом!
– Да ну вас всех ! – Серега встал, посмотрелся в зеркало, врезанное в выдвижную дверь купе, поправил волосы. Худой, стройный, среднего роста блондин с аккуратной щеточкой пшеничных усов, Серега походил на молодца-гусара из века прошлого. – Я спать пошел.
Серега демонстративно покинул купе. Нас пятеро, а в купе всего четыре места. Собираясь в дорогу, мы разыграли на спичках, кому спать в компании с чужими людьми. Не повезло Сереге.
– Предлагаю отложить деловые разговоры на завтра. Надоело трепаться. – Я тоже встал, тоже поправил коротко стриженные, в ту пору еще местами пегие, волосы. – Пойду, что ли, по коридорчику прогуляюсь, может, телку какую пригляжу, три дня без женщины для меня чересчур...
В узком поездном коридорчике я с ходу приметил юное белокурое создание, наметанным глазом оценил физиологические параметры свежего женского тела и смело пошел на абордаж.
По молодости я на удивление бесстрастно оценивал свои силы в качестве бойца-единоборца и с лихвой компенсировал объективную самооценку собственных спортивных возможностей искренним заблуждением, что, как мужчина, я абсолютно неотразим. По молодости не пропускал ни одной юбки. И редкая мини-юбка пропускала меня. Черт его знает, какой биолокационной системой природа наделила женщин, но то, что они, как пчелы цветок, безошибочно распознают мужика, который может, и может долго, и может по-всякому, это точно!.. По молодости мне фантастически везло на женщин, и до тридцати двух я умудрился прожить без визитов в вендиспансер. С тридцати трех лет я стал разборчив и придирчив в подборе подружек, но в то счастливое лето, когда мы, пятеро оболтусов, катили в пассажирском поезде на Север, я еще ничего не боялся и любил всех подряд представительниц прекрасного пола.
Подмеченное мною в коридорчике, подле купе под римским номером шесть, юное создание женского пола скорострельно пальнуло глазенками цвета спелых васильков и смущенно потупило взор. Ол райт, как говорят джентльмены с туманного Альбиона. Ежели девица не выдержала вашего взгляда и смутилась, смело штурмуйте нежное женское сердце, без страха быть посланным на три, пять или более букв русского алфавита в соответствующих сочетаниях.
– Девушка, извините великодушно, вы не подскажете, в каком, пардон, конце, в смысле поезда, находится вагон-ресторан? – Я шагнул к ней с этим идиотским вопросом, изо всех сил стараясь говорить как можно более томным голосом.
– Хи-хи-хи... – Она зарделась, дерзко вскинула кудрявую головку. – А зачем вам ресторан?
Мне повезло. Девица, судя по смеху, выражению глаз и контрвопросу, типичная дурочка-хохотушка. Не придется обольщать ее длинными интеллигентскими речами, поминая всуе имена титанов культуры. Можно смело звать дуреху в ресторан, накормить солянкой за два двадцать, угостить шампанским... Хотя нет, обойдется, угощу портвейном и влеплю ей первый «французский» поцелуйчик в переходе между вагонами, провожая обратно в купе номер шесть. Дуреха-то она дуреха, однако ж фигурка оч-чень даже ничего.
– А как вас зовут? Хи-хи-хи? – спросила девушка, не дав времени на ответ про ресторан. Отлично! Она еще проще и незамысловатей, чем показалась вначале. Отставить «французские» поцелуи! К чертям ресторан! Сейчас же выведу в тамбур покурить и познакомлюсь на ощупь с ее анатомическим устройством...
...А дальше все было, как в сказке про Ивана-царевича: «Поймал Иван-царевич лягушку и давай на ней жениться!!!»
Весь оставшийся путь до станции назначения, означенный на железнодорожных билетах, мои четыре друга завидовали мне черной как смоль завистью. Девушку звали Светлана, она училась в Москве, в техникуме, приобретала профессию... Убейте, не помню, на кого ее учили, но прекрасно помню, что мне ее научить было нечему, даже обидно. Светлана оказалась законченной нимфоманкой. Создатель обделил Свету мозговыми извилинами, компенсировав недостачу избытком физиологических прелестей. Как я уже отмечал, она была недурна собой, однако не это главное. В постели важно не «что», а «как». Конечно, имеет значение, безусловно огромное, что собой представляет женщина рядом, но значительно важнее, как она себя ведет во время плотских утех. Светлана вела себя бесподобно, с полной самоотдачей. Вот только постель, в прямом смысле этого слова, за все время пути мы с ней имели лишь однажды, когда Толик, Леха и Захар, скрипя зубами, согласились ровно час помаяться в тамбуре. Остальное время я имел ее во всех подходящих и неподходящих местах купейного вагона. И, кстати, большой вопрос – кто кого имел? Чаще всего мы уединялись ночью в сортире. Если кому из пассажиров случалась нужда пописать ночью, бедняге часами приходилось томиться в закутке возле туалета и любоваться надписью «Занято» на металлической защелке. О, да, мы были заняты друг другом часами. Мы проклинали тесноту между железным унитазом с педалью и раковиной с краном-рукомойником. И мы мечтали, когда же, наконец, сможем любить друг друга, лежа на приспособленной для этого мебели. К великому обоюдному счастью, мечты наши не были беспочвенными. Светлана, как я с радостью выяснил, оказалась родом из того самого города, куда мы, халтурщики-ушуисты, направлялись охмурять местное население. В Москве девушка училась, на лето, на каникулы, ездила навещать родные промозглые пенаты. Коллеги-халтурщики, когда я поделился своим географическим открытием, отнюдь не разделили моих восторгов. Помнится, Толик сказал что-то про свинью, которая везде найдет грязь, а бухгалтер Серега предупредил, что не позволит Светке бесплатно посещать семинары по ушу. Как будто ей нужны были наши семинары, ха!..

 

На станцию назначения поезд прибывал ранним утром... или поздней ночью. Не представляю, как назвать временной отрезок от 4.30 до 5.40. Для кого-то это уже утро, а для иных еще глубокая ночь. Министерство путей сообщения обещало, что мы сойдем с поезда ровно в 4.30. Состав, естественно, опоздал, и мы, пятеро халтурщиков, друг за дружкой спрыгнули на промасленную землю подле почерневших от времени шпал в 5.40. Следом за нами на родную землю сошла девушка Света. Я усиленно делал вид, что с нею не знаком, поскольку ее встречало множество шумных родственников. Вещей у Светланы набралось видимо-невидимо. Как она мне успела поведать – везла родичам импорт. «С деньгами на Севере хорошо, – объяснила Света. – А с импортом – плохо». Радостно гомонящие, плохо одетые родственники увели куда-то мою северную любовь и унесли ее чемоданы, тюки, узлы. Машинист протрубил слоном, поезд тронулся, и на опустевшем «втором пути» остались сиротливо торчать пять оболтусов.
Грань меж белой северной ночью и прохладным северным днем окутала нас туманом и тишиной. Сквозь пелену тумана обозначились контуры пологой платформы и приземистого вокзального здания.
– В прошлом году мы как приехали, нас уже у вагона встречали, – проворчал Серега, позевывая. – На фиг было ехать на новое место? Поехали бы туда же, где в прошлом году работали. И ближе, и теплее, и знакомо все...
– Не бухти! – оборвал Серегино нытье Толик. – Встретят нас. А не встретят, так не маленькие, сами...
Вон! Вон он бежит, мать его!.. Сквозь матовую толщу тумана, спотыкаясь о шпалы, к нам навстречу галопом мчался молодой невзрачный очкарик в зеленой стройотрядовской куртке. Подбежав, сразу кинулся здороваться с Толиком. Мелко с ним раскланялся, на восточный манер.
– Здрасти, Анатолий Иванович! Извините, пути перепутал. Объявили – поезд прибывает на четвертый путь и задерживается на четыре часа. Вы раньше прибыли и на второй... Извините... – Паренек вконец засмущался и зарделся, как девственник в постели у проститутки.
– Ничего, бывает. – Толик покровительственно похлопал очкарика по плечу. – Знакомьтесь, товарищи, Колесов Петя. Уроженец здешних мест. Выпускник Института стали и сплавов. Учась в столице, два года посещал мои тренировки. Очень перспективный ушуист. Петя поможет нам организовать семинар, а мы поделимся с ним некоторыми секретами ушу не для широкой публики. Договорились?
Мы, приезжие, солидно закивали головами, поделимся, мол, секретами по большому секрету, снизойдем до перспективного ученика, так уж и быть, раз Анатолий Иванович просит.
Худенький очкарик Петя принадлежал к той категории больных единоборствами молодых людей, на которых делались основные деньги предпринимателями от ушу. Петя верил в сказку о Золушке, верил, что однажды упорные занятия дыхательными упражнениями превратят его в несказанно выдающуюся личность, достойную уважения окружающих и самоуважения. Такие, как Петя, рано или поздно, обидевшись на весь мир, уходят в сторожа и коротают жизнь за чтением ученых книжек про философские аспекты буддизма. Бедные люди. И в прямом, и в переносном смысле.
– Пойдемте... – Петя услужливо подхватил тяжелый чемодан Толика. Анатолий не возражал. – Я договорился, как обещал, с директором Дома культуры о лекции. У нас в городе есть Дом культуры, при нем хороший большой спортзал, но он занят, и еще есть два спортзала в...
– Погоди-ка, Петро. – Толик на ходу пытливо заглянул в запотевшие очки Колесова. – Что значит хороший большой спортзал занят?
– Там тренируются. – Колесов трусливо втянул голову в плечи. – Каждый вечер тренируются, но...
– А ну-ка, постой! – Анатолий обогнал Петю, навис перед ним скалой. Вслед за Толиком вся группа приезжих москвичей остановилась посреди железнодорожных путей. – А ну-ка, Петенька, выкладывай все начистоту! Там идут тренировки по ушу, так, да?
– Ну-у, в общем... – Петино личико сделалось пунцовым.
– Да или нет?!! – Толик глядел на юношу, словно удав на кролика.
– Анатолий Иванович, их тренер вам не ровня. Самоучка. Служил в десанте, вернулся сюда, домой, из армии и изучал ушу по книжкам. Я однажды к нему на тренировку заглянул – они в названиях стоек путаются и названия стилей неправильно произносят, спаррингуют они не по правилам, нечестно спаррингуют. И дышать совсем не умеют. И ушу их больше похоже на плохое, бездуховное карате...
Петя Колесов продолжал тараторить, как заведенный, про невежду местного тренера-энтузиаста, а мы, все пятеро, молча обменивались мрачными многозначительными взглядами.
Влетели, блин! Простой, как веник, Петя Колесов, обмениваясь письмами и разговаривая по межгороду с Толей Ивановым, нашим «играющим менеджером», умолчал, что в городе уже есть секция ушу. И понятно, почему умолчал, сучонок! Расскажи он про здешнюю секцию, рациональный Толик выбрал бы местом проведения семинара «чистый» от конкурентов город. Благо студиозов-провинциалов, двинутых на ушу, в Москве учится видимо-невидимо. На фига с кем-то конкурировать, ежели этого можно избежать? Дурак дурачком, Петя Колесов, а хитер. Хочется ему секретов с доставкой на дом, хочется прослыть первым парнем на деревне, приближенным к суперменам-ушуистам из Москвы. А быть может, попросту местные единоборцы ему бока намяли, и мы, получается, приехали за Петю мстить?
Первым не выдержал Захар:
– Что ж ты, падло, нас подставил?! – Захар отвесил Пете увесистый пендель. От души ударил, с чувством, с Колесова аж очки слетели.
– За что?.. – прошептал Петя, ловя подобострастным взглядом суровый взор своего любимого тренера, Анатолия Ивановича, и прося глазами защиты и справедливости.
– За дело! – нехорошо прищурился Толик. – Веди нас, сука, к Дому культуры, знакомь с директором, и чтоб я тебя ва-а-ще никогда больше не видел, убогий! Ясно?!
Дом культуры располагался недалеко от вокзала. В этом городе все было рядышком. Сам город напоминал подмосковную Лобню и похожие подмосковные городишки. Панельные трех-четырехэтажные дома, отдельно стоящие дома-башни, убогие «детские площадки», линялые плакаты про то, что «экономика должна быть экономной», образцы уличной пропаганды, один из которых я до сих пор помню. На кирпичной стене Дома культуры, похожего на стандартное школьное здание, выстроенное до первых полетов в космос, но после победы над фрицами, висел покосившийся транспарант с изображением двух рабочих, веселого, мускулистого да молодцеватого и грустного, со сломанной шестеренкой в руках. Веселый рабочий назидательно грозил грустному пальцем, а под изображением работяг аршинными буквами шел текст: «Если своя работа не нравится, вывод один – пора перестраиваться».
Время было раннее, и директора Дома культуры пришлось дожидаться, сидя на ступеньках у «культурного» крыльца. Мы отогнали Петю подальше и тихо разговаривали.
– Говорил я, нужно было ехать на прошлогоднее место, говорил? – злобствовал Серега Контимиров.
– Говорил, – соглашался Толик. – Ты был прав, доволен? Ты умный, я – козел!
– Да ладно вам лаяться, – успокаивал Леха Митрохин. – Бывает хуже.
– Но реже, – зло посмеивался Захар. – Одному Стасу хорошо. Пригласил Светочку сегодня вечером в Дом культуры на лекцию, и, будет лекция, не будет, все одно, употребит деваху во все дыры где-нибудь в закутке.
– В закутке тискаться надоело, – огрызнулся я. – Пойдем к Светкиной подружке в гости. Там кровать есть. Промежду прочим, Светланка предложила пригласить и вас, чертей, в гости к подружке. Обещала обеспечить танцы-шманцы-обжиманцы со сговорчивыми девочками. Но, если вы не хотите, я один пойду.
– Хотим! – гаркнули хором в ответ сразу четыре глотки.
– Тогда план такой, слушайте, – взял я инициативу в свои руки. – Сначала знакомимся с директором Дома культуры, договариваемся с ним, что завтра, завтра, а не сегодня, как собирались, проводим лекцию по истории ушу с демонстрацией гимнастических звериных упражнений и записью желающих посещать семинары. Потом идем в местный горком ВЛКСМ, в спорткомитет, знакомимся, вручаем верительные грамоты. С поисками ночлега повременим, понадеемся на девочек и одиноких женщин... ишь, заулыбались, коты мартовские. Я под вас баб подкладывать не собираюсь, сведу вас с местными куртизанками, а там уж от меня ничего не зависит... Короче, о ночлеге думать повременим. К вечеру вернемся сюда, в клуб. В шесть часов я назначил свидание Светлане в клубе. Но прежде чем окунуться в разврат, зайдем на тренировку к здешнему энтузиасту-ушуисту. Если парень крутой, начнем с ним активно дружить...
– А если фуфло, спаррингуем сначала с учениками, потом с тренером, – закончил вместо меня Захар. – Мы, мужики, чего ссали? Мы ссали напороться на спортсмена, презирающего китайские выкрутасы. Мы ссали, что придет здоровущий боксерище, мастер спорта международного класса и отмудохает нас, доказывая землякам, что кунгфу – говно. Мы этого ссали и собирались косить только под гимнастику. Ну, а раз тута до нас занимаются ушуями, значит, того, чего ссали, можно и не ссать!
– Глубокая и прекрасно сформулированная мысль, – съязвил Серега. – Приятно послушать речь интеллигентного человека.
– А в челюсть не хочешь, бухгалтер? – оскалился Захар.
– Вы еще подеритесь, до кучи! – рассердился Леха. – Я, мать вашу, всю дорогу объявления писал про гимнастику. Теперь чего? Зачеркивать в объявлениях слово «гимнастика», переписывать на «боевая система»?
– Не нужно ничего зачеркивать, – распорядился заметно повеселевший Толик. – Может, оно и к лучшему, что есть готовая группа энтузиастов-ушуистов. Чует мое сердце – их тренер получит сегодня по мордасам. Ну, откуда, мужики, в этой дыре может взяться крутой конкурент? Не заезжий конкурент, заметьте, местный! Попинаем тренера – уведем группу. Надо перед здешними выступить по полной программе, чтоб зауважали и чтоб им за месяц семинаров не жалко было отстегнуть столько же, сколько ихний инструктор берет за год... А насчет объявлений... Эй! Колесов! Петька! А ну, иди сюда, сучонок!
Петя Колесов на полусогнутых подбежал к Толику:
– Звали, Анатолий Иванович?
– Звал. Сейчас Алексей Владимирович даст тебе объявления. Познакомишь нас с директором и побежишь расклеивать объявления по городу, как понял?
– Хорошо, Анатолий Иванович.
– И впишешь в каждое объявление, что завтра в клубе... тьфу ты... в Доме культуры лекция и запись на семинар в... Во сколько часов, мы с директором уточним, а ты подождешь за дверью, понял?
– Все сделаю, Анатолий Иванович... А можно мне потом посещать семинары?
– Ладно уж... – смягчился Толик. – Посещай... за двойную цену.

 

Директор Дома культуры пришел на работу к семи утра. Мы с ним славно переговорили, бросили в его кабинете свои вещички и, выяснив, где находятся интересующие нас городские властные структуры, побежали делать дела. Пробегали весь день. Отметились у главного городского комсомольца, подружились с ответственным за спортивную работу с населением, перекусили в стекляшке-пельменной и к семнадцати ноль-ноль вернулись в Дом культуры. В директорском кабинете, дубликат ключа от которого нам любезно был предоставлен, мы достали из поклажи каждый свою спортивную форму. Со шмотками в целлофановых пакетах спустились ко входу и стали ждать прихода девушки Светланы, дабы выяснить точный адрес, по которому позже должна была состояться вечеринка с приполярными куртизанками. Походя мы заглянули в спортзал при Доме культуры и остались довольны. Солидный зал, большой, вместительный. Когда мы его осматривали, он был пуст. Тренировка у местных ушуистов начиналась в семь вечера. «Сейчас переговорю со Светкой, – думал я. – Отправлю ее резать салаты, разберемся с проблемой конкурента-ушуиста, душ, переодевание, посещение директорского кабинета, извлечение из чемоданов спиртных столичных деликатесов и вперед, к девочкам».
– Добрый вечер, мальчики. – Из-за угла дома, который еще и Дом культуры, вышла Света и следом за ней четыре ярко раскрашенные девахи. Не утерпели девочки, пришли поглазеть на кавалеров-москвичей, не дожидаясь «танцев».
Мои друзья приосанились, расправили плечи. Низкорослый Леха Митрохин выпрямил спину и стал похож на курсанта-суворовца в почетном карауле. Серега Контимиров убрал со лба непослушную прядь. Толик втянул живот-мячик. Невозмутимый Захар украдкой оглядел свои одежды, проверяя, все ли пуговицы и «молнии» застегнуты.
– Стасик... – Светка чмокнула в щеку, дала понять подружкам, мол, этот занят, этот мой. – Стасик, а мы пришли лекцию послушать.
– Лекция переносится на завтра, но, раз пришли, давайте знакомиться... – вздохнул я и поочередно представил девушкам своих приятелей. Парни, казалось, забыли, зачем приехали на Север. Казалось, приехали они исключительно ради того, чтобы познакомиться с местными шмарами. Пожалуй, лишь Захар, один из четырех, сохранил холодный рассудок, поскольку на Захарку запала уж совсем вульгарная девица с выкрашенными в голубой цвет волосами. У остальных мужиков рожи светились счастьем, будто впервые баб увидели.
На пары разбились мгновенно. И как-то само собою получилось, что минут через несколько мы, все пять пар, уже сидели на лавочках посреди убогой детской площадки, метрах в пятидесяти от дома – очага культуры. Дамы дымили сигаретами и громко хихикали, мужчины тихо болтали всякие разные глупости, время побежало с проворством молодого сперматозоида.
А между тем к Дому культуры стекался народ. Мимо наших лавочек шагали серьезные мужчины и сосредоточенные юноши, у всех спортивные сумки и важный вид. Диагноз очевиден – идут на тренировку местной секции ушу. Среди спешащих приобщиться к китайским боевым искусствам мною, помимо мужиков, было замечено и несколько мясистых двадцатилетних теток. Парадоксально – иную дамочку за сорок совершенно не повернется язык назвать кроме как «девушка», а иную девушку автоматически обзываешь «теткой».
Время бежало и бежало. Возникла в отдалении понурая фигура Пети Колесова, потопталась, стараясь обратить на себя внимание, и, никем не окликнутый, Петя исчез, как тень папаши Гамлета. Иссяк поток спешащих на тренировку, а я так и не вычислил в толпе тренера, основного зачинщика здешней секции. Хотя особенно никого вычленять из толпы и не стремился, Светка мешала. Льнула ко мне, заставляла воображение перепрыгнуть часов на шесть вперед и представить, что мы учудим сегодня в ночи на белых простынях.
Когда длинная минутная стрелка обежала полтора круга на циферблате моих «Командирских» часов, я взял себя в руки и протрубил общий сбор:
– Парни! Пора работать. Пришло время знакомиться с тутошним мастером. Светушка, роза моя, куда нам приходить после трудов праведных? Адресок живописуй, ласточка...
– Стас, может, девушки нас обождут, а? – предложил Толик с соседней лавочки, взглянув на меня круглыми шалыми глазами мартовского кота. И кушать хочется котяре, и течную киску бросить никак невозможно. Толина кошечка, рыженькая да грудастенькая, держала его под руку так, что мужской локоть утопал в обтянутом тонким свитерком пышном бюсте, словно в подушке.
– Пусть девушки посмотрят, как мы будем с местными знакомиться! – развил предложение Толика обычно здравомыслящий Серега Контимиров.
– Хочу! Хочу! Хочу посмотреть! – завизжала деваха рядом с Серегой. Контимиров посмотрел на нее и заулыбался улыбкой кретина, не поддающегося лечению. Ноги у Сережкиной соседки росли от ушей, немудрено, что парень малость тронулся. Такие ножки встретишь не часто.
– Я не жрамши с утра. Предлагаю женщинам заняться ужином, а мы пока... – попробовал прозрачно намекнуть на необходимость трезвого подхода к деловым аспектам нашей поездки Захар, но чувиха с синими волосами не пожелала слушать трезвых предложений.
– Вам бы, мужики, только пожрать! – возмутилась северная Мальвина. – Вам бы только на кухню женщину загнать и потом в койку опрокинуть!
Леха Митрохин в общей дискуссии не участвовал. Миниатюрная брюнетка в модных здесь болгарских джинсах «Рила» заставила Леху забыть о насущном и подумать о вечном. О тех, кто придет после нас, о том, какой физиологический процесс предшествует появлению на свет нового человека.
В молодые годы половой гормон разжижает мозги круче любой отравы. Иначе, я полагаю, количество браков строго соответствовало бы количеству умственно отсталых, в медицинском смысле этого понятия, индивидуумов. Проклятый половой гормон порушил всю нашу тщательно продуманную программу действий. По крайней мере, три мушкетера – Толик, Серега и Леха – жаждали выпендриться перед бабами. Я и Захар выпадали из общего ряда лишь потому, что я успел вдоволь наиграться со Светкой в поезде, а Захару его Мальвина не особо глянулась. Оставалось уповать, что местный ушуист-самоучка действительно окажется, грубо говоря, «фуфлом», ибо, окажись местный тренер хоть самим Брюсом Ли, воскресшим из мертвых, все одно шибко озабоченные мушкетеры бросятся на него, как на амбразуру вражеского дота. Половой гормон провоцировал самцов на «брачные танцы» перед самочками. Победоносный поединок перед совокуплением – мечта любого молодого и сильного самца.
– Ладно, девочки и мальчики, куртизане и куртизанки... – почесал я затылок. – Пошли, посетим тренировку конкурента всей гурьбой. Единственное условие – девочки держатся кучкой и ведут себя тихо, как мышки. Договорились, Светик?
– Уболтал, Стасик, мы согласные. – Светка оказалась лидером среди подружек, и ее слушались. – Девчата, ведем себя, как на уроке физики.
Со школьными уроками физики у девушек были связаны какие-то общие воспоминания. Все пятеро, во главе со Светкой, дружно прыснули и с видимым трудом удержались от приступа дебильного хохота.
Общие воспоминания самок и общие заботы самцов разделили наш маленький смешанный коллектив на две группы по половому признаку. К Дому культуры первыми подошли мужественные юноши, стайка женственных девушек отстала на шаг. И тем, и другим нужно было пошептаться.
– Мужики! – громко прошептал Толик. – Переодеваемся в коридоре, перед входом в спортзал. Входим и устраиваем тренеру «ручеек».
«Ручейком» Толик называл спарринг со сменой партнеров. Один кто-то, в данном случае наш конкурент, спаррингует по очереди с оппонентами. Секунд по пятнадцать с каждым, и так по кругу, в замкнутом цикле.
– Но в щелочку, конечно же, предварительно понаблюдаем, чем они там занимаются и каков здешний мастер? – поспешил уточнить я.
– Да ну... Неудобно как-то в щелки подсматривать, – прошептал Леха. – Перед бабами неудобно.
– Неудобно штаны через голову надевать, – произнес Захар обычным голосом, игнорируя общую манеру переговариваться шепотом. – По уму, положено прийти к началу тренировки, все посмотреть внимательно и в конце либо прогибаемся перед местным бугром, либо «ручейки» устраиваем! А вы запали на мокрощелок и гоношитесь теперь, как... как не знаю кто!
– Тихо ты! – Серега Контимиров оглянулся, с опаской покосился на стайку «мокрощелок», бредущих шагах в десяти вслед за нами по коридорам Дома культуры. – Тише, не ори, услышат.
– Мужики, вроде пришли... – Толик остановился подле чуть приоткрытой массивной двери. Сквозь узкую щель в коридор гулким эхом проникали разнообразные звуки, которые мы, профессионалы от ушу, ни с какими другими шумами не могли перепутать. В спортзале происходил «легкий» тренировочный спарринг – все тренирующиеся разбились на пары и силятся драться по определенным правилам.
– Стас, сходи, задержи девок, развлеки и отвлеки, – велел Толик по-деловому. – Я пока в щелку понаблюдаю, остальные переодевайтесь в темпе.
Я перехватил девушек на подходе к залу. Рассказал им похабный анекдот, рассмешил и отправил перекурить в дамский сортир. На удачу дверца с буквой Ж оказалась совсем рядом. Когда я бегом вернулся к своим подельникам, все, в том числе и Толик, успели переодеться.
– Стас, в темпе напяливай форму, и пошли показательную порку устраивать! – Толик нехорошо улыбнулся. – Тренер – профан полный, ученики – лохи. Я минуточку за ними понаблюдал, чуть не помер со смеху. Ни фига не умеют, ни фига не знают! Энтузиасты, блин...
Вытряхнув из целлофанового пакета спортивную форму, я по-быстрому стянул через голову теплый свитер. Спортивная форма у нас, всех пятерых, была единообразная. Гимнастические тапочки-чешки, черные футболки и покрашенные в черный цвет штаны от дзюдоистских кимоно. Я переоделся в аккурат к выходу из комнаты Ж девушек-курильщиц. Подойдя к нам, юные дамы получили вежливые инструкции, как себя вести, и согласились подержать наши цивильные костюмы пока мы, супермены, будем «работать». Толик распахнул дверь в зал и первым перешагнул порог. Я вошел вторым.
Спортивный зал был хорош. Очень хорош. Огромный, с высоченными потолками. Я думаю, его строили с расчетом на то, чтобы трудящимся было где погонять в футбол долгой полярной ночью. Однако трудящиеся увлеклись модным ушу и вовсю колотили друг дружку кулаками. Одеты были трудящиеся и учащиеся кто во что горазд. В основном преобладали чернильно-синие треники и маечки. И только товарищ тренер гарцевал в «фирменном» венгерском кимоно. Такие кимоно для дзюдо по сорок рэ за штуку в начале восьмидесятых массово завезли в Союз. На мне самом были штаны от точно такого же кимоно, только крашеные.
Одного беглого взгляда мне хватило, чтобы понять: тренер – дилетант. Занимался, наверное, карате в армии (знаем мы, что за «карате» преподают в армии рядовым. «Корыто», а не «карате». Поинтриговали в свое время генералы, уничтожили отечественную «рукопашку», и теперь солдатики вместо сверхэффективного «удара с наскоком и доворотом», тужатся изобразить декоративное «ека-тоби-гири», без слез не глянешь), а после службы, очевидно, разучивал «кунгфу» по слепым ксерокопиям.
У китайцев есть афоризм: «Если заблуждение искренне, оно становится истиной». Лукавят узкоглазые, дурят нашего брата славянина. Заблуждение, оно и есть заблуждение. Потренируй я с месяцок всех этих дядек, юнцов да нескольких теток в придачу, они бы у меня так уродливо, как сейчас, специально двигаться не смогли бы, на спор. Больно смотреть, как взрослые, вообще-то, люди истязают себя неестественными, вымученными позами и норовят достать друг дружку тем, что местный тренер называет «ударом».
– Почему посторонние в зале?! – заорал мужик в кимоно «маде ин Венгрия» и двинулся нам навстречу, топая по деревянному полу босыми пятками, лавируя меж «спаррингующих» пар. – Кто такие? Кто разрешил?!
Тренер подошел совсем близко, и мы смогли его как следует рассмотреть. Где-то под метр восемьдесят. Прилично накачан. Я бы даже сказал, «перекачан». Стероиды не принимает, но штангой явно злоупотреблял и продолжает злоупотреблять, что делает его фигуру более внушительной, однако менее поворотливой. Лицо можно было бы назвать красивым, если бы не шрам на левой щеке. Яркая, багровая полоса от переносицы к уголку рта. Глаза умные, со светло-коричневыми зрачками. Волосы густые, темные и жесткие, как щетка. Приметное лицо. Такие лица, увидев однажды, запоминаешь надолго.
– Кто вы? Зачем пришли? – Помеченный шрамом «мастер» оглядел нас хмурым, суровым взглядом.
– Федерация ушу СССР, – соврал Толик. – Приехали к вам в город проводить семинары по сянсицюань.
В голосе Толика не было и намека на желание подружиться с собеседником.
– Федерация ушу... – Человек со шрамом вдруг утратил всякую хмурость, заулыбался. Открыто, искренне. – Я про вас слышал. Директор ДК говорил со слов Петьки Колесова. Но я не знал, что вы из всесоюзной федерации... Я и про то, что существует такая федерация, не знал... – Он смотрел на нас восхищенными глазами ребенка, которому добрые дяди сейчас дадут мороженое. – Всем построиться!!!
Он заорал так, что я едва не оглох. Табун занимающихся в мгновение ока выстроился в линейку по ранжиру вдоль длиннющего ряда шведских стенок.
Изуродованный шрамом мужик прямо-таки излучал доброжелательность. Когда мы, со свойственным всем молодым людям максимализмом, совсем недавно прикидывали две крайности общения с конкурентом, мы совсем забыли о возможных компромиссах. Между тем с этим тренером можно договориться по-доброму. Он помог бы организовать семинар, сам бы собрал деньги с семинаристов и принес нам. Он мог стать нашим союзником в обмен на сомнительное счастье похвастаться, что знаком с членами федерации ушу всего Советского Союза... Но, во-первых, тогда еще не было никаких федераций-пидераций, они появились позже, и Толик нагло врал, завышал статус. А, во-вторых, что важнее, за спинами хихикали девочки, и так хотелось показать себя героями, мочи нет.
– Девушки, – Толик глянул через плечо на наших подружек, – проходите в зал, садитесь вон туда, на маты под брусьями... Коллеги, за мной.
Толик махнул рукой и по-хозяйски пошел в центр зала. Остальные, и здешний тренер в их числе, вынужденно двинулись следом.
Встав перед строем в позе «уперев руки в боки», Толик критически осмотрел занимающихся. Ну, прямо прапорщик-сверхсрочник перед строем новобранцев.
– Здравствуйте, все! – гаркнул Толик и благожелательно выслушал ответное нестройное «здрасть!» около сотни голосов. – Нас пригласили в ваш замечательный город провести семинары по ушу, по сянсинцюань. Сянсинцюань – это «стиль образа и формы», звериные стили кунгфу. Мы подготовили обширную программу, собрались впятером, пять инструкторов с узкой специализацией в основных подражательных стилях, мы...
Толик продолжал говорить, рассказывая, какие «мы» единственные и неповторимые все пятеро и что за стиль, какого зверя представляет каждый в отдельности. Толик все говорил и говорил, и в глазах слушателей мало-помалу разгорался огонек азартного желания посещать семинары московских гостей. Речь Толика была высокопарна и изобиловала китайскими терминами. Девушки на матах млели. Остальной народ молча внимал. Семена соблазна (для девушек – свои, для интересантов ушу – свои) упали в благодатную почву. Осталась мелочь – полить эту почву если не кровью, то хотя бы потом местного авторитета-единоборца, то есть продемонстрировать всем и каждому (и каждой, естественно), какие мы крутые в деле.
На протяжении всей своей зажигательной речи Анатолий ни разу, даже мельком, не взглянул на человека со шрамом. Будто его тут и не было рядом, будто все эти люди пришли не на плановую тренировку к местному тренеру, а собрались специально послушать Толика. Едва он закончил говорить, про тренера со шрамом поспешил вспомнить Леха Митрохин. Поспешил первым приколоться к авторитету, пока этого не сделал кто-нибудь другой.
– А вы-то здесь чем конкретно занимаетесь, каким стилем? – Леха взглянул на тренера, как профессор на нерадивого студента.
– Мы занимаемся саньда, – заявил парень со шрамом. Он, бедняга, все еще улыбался. До сих пор не понял, что ему предстоит.
– Хм... – хмыкнул Леха надменно. – Саньда называются соревновательные поединки по ушу с ограничениями, чем и куда можно бить, а куда нельзя. Серийные удары в голову, к примеру, запрещены... Саньда – это не стиль, это поединки по общим правилам для представителей разных стилей...
– Коллега прав, но не будем вдаваться в подробности, – перебил Леху Серега Контимиров. Серега тоже спешил выказать собственную крутость и перед благодарной публикой, и перед длинноногой Светкиной подружкой. – Вы спаррингуете?
– Я... – Тренер помешкал, хотел что-то объяснить, но Серега, испугавшись, что он откажется, поспешил задать правила игры:
– Конечно, спаррингуете, раз учите людей саньда. Давайте так: устроим прямо сейчас легкий спарринг... То есть вы, уважаемый, можете работать в полную силу, а мы будем по очереди от вас защищаться, демонстрируя приемы, каждый своего звериного стиля. Анатолий Иванович по ходу дела будет комментировать стилевые особенности каждого из нас, ваших гостей. Мы будем работать вполсилы, не бойтесь, уважаемый.
Последняя фраза была откровенным оскорблением. И тренер со шрамом это понял. Наконец-то до него дошло, что мы совсем не настроены с ним дружить. Наконец-то тренер сообразил, что ему уготована роль мальчика для битья для образцово-показательной порки. Он покраснел как рак, шрам, напротив, сделался белым. Публика притихла. Все заметили решимость тренера биться с нами, как в последний раз, не на жизнь, а на смерть... И все обратили внимание, что мы, пятеро приезжих, остались подчеркнуто расслаблены, нарочито невозмутимы.
– Кто первый? – спросил оскорбленный тренер. Кулаки его самопроизвольно сжались, голос дрогнул. Не от страха, от злости.
– Первый я, Сергей, стиль Леопарда. – Сергей поклонился зрителям, особый поклон адресовал девушке-длинноножке, сидящей на матах под брусьями. – Затем Станислав, стиль Журавля, – я кивнул только зрителям, – Захар, стиль Дракона, – Захар коротко поклонился лишь местным «спортсменам», – Алексей, стиль Змеи, – Леха отвесил мелкий поклон потенциальным посетителям семинара и глубокий – потенциальной половой партнерше, – Анатолий Иванович комментирует, спаррингует последним, стиль Тигра, – Толик поклонился тренеру со шрамом, недвусмысленно улыбнувшись, мол, «ну, погоди!».
Кланялись мы, как истинные ушуисты-кунфуисты, что также имело у публики определенный резонанс. Кланялись мы, приложив правый сжатый кулак к левой открытой ладони. Кулак символизирует удар, ладонь – блок. Кулак «Янь» – мужское начало в китайской натурфилософии. Ладонь – «Инь», женское начало. По здравой логике, поклонов перед публикой можно было и не устраивать, Толик нас всех уже представил во время своей речи. Но была у этих поклонов и своя извращенная логика. Мы раскланивались, как артисты после удачного премьерного спектакля, однако раскланивались мы до спектакля, незамысловато давая понять, что обречены на успех.
С убийственно вежливой улыбочкой Серега встал напротив оскорбленного тренера, руки по швам, пятки вместе. Серега глубоко вздохнул, медленно-медленно, на безумно долгом вдохе подтянул руки к груди, скрестил запястья, сжал кулаки и, резко выдохнув, принял стойку, знакомую всем адептам единоборств по рекламным плакатам к фильму Брюса Ли «Выход дракона». Кисть правой руки возле лица, левая рука опущена вниз, тело – вполоборота к противнику. Пальцы обеих рук сплетены в замысловатые фигуры, вес тела целиком на опорной правой ноге, левая нога слегка касается носком пола. Тренер со шрамом занял позицию «гунбу» – «лукообразный шаг», похожую «стойку выпада» принимают фехтовальщики, когда наносят укол. Сжатые в кулаки руки Серегин противник по-боксерски держал перед грудью.
Толик не спеша начал комментировать поединок, хотя комментировать было пока нечего, оба соперника замерли друг напротив друга (точнее, враг напротив врага), Серега, расслабленный, с высокомерной полуулыбкой на лице, его оппонент, напряженный и суровый.
– Нападайте, уважаемый, я жду. – Серега, актерствуя, зевнул. Несколько зрителей в зале подобострастно захихикали.
И человек со шрамом напал. Широко шагнул, выбросив вперед плотно сжатый кулак. Он действовал так, как учат американские учебники. Во время шага сменил стойку, перешел из «гунбу» в «мабу» – «позу наездника». Он встал боком к Сереге, широко расставив ноги и сильно согнув колени, как будто оседлал толстенного мерина. По идее сочинителей книжек по искусству боя, если стоишь грудью к противнику, а на шаге разворачиваешься к нему боком и при этом бьешь соперника кулаком, то удар получается более «длинный» и мощный за счет поворота плечевого пояса... и более красивый. Насчет «длинный» и «мощный» можно поспорить, а вот насчет «красивый» – это точно. В гимнастике все должно выглядеть красиво.
...В древности практиковали китайцы боевой стиль под названием «Длинный кулак». Хороший был стиль, эффективный, как утверждают летописи. И авторитетный. Его создание приписывается императору Тайцзу – «Великому предку». В двадцатом веке, во второй его половине, китайские спортсмены разработали гимнастические комплексы под тем же названием «Чаньцюань» – «Длинный кулак». К искусству боя комплексы эти имеют точно такое же отношение, как и комплексы женской художественной гимнастики со спортивным снарядом «булава» к технике боя настоящей средневековой булавой. Однако я лично знаю множество случаев, когда и отечественные, и зарубежные мастера устно и письменно пытаются расшифровать показательную гимнастику «Длинный кулак», вычленить из нее «боевую технику». Что из этого получается, я наблюдал во время спарринга Сереги Контимирова и энтузиаста со шрамом...
Серега вскинул вверх опущенную руку, отбил, отвел в сторону летящий в лицо кулак противника и одновременно подцепил стопой щиколотку меченого тренера. Серега подсек противника в момент, когда тот только-только начал «загружать», переносить вес тела на шагнувшую ногу. Человек со шрамом потерял равновесие, пошатнулся и гулко шлепнулся на спину. Подсечка удалась.
Толик-комментатор говорил что-то про «черного леопарда, метущего хвостом», а Сергей Контимиров тем временем повернулся к поверженному противнику спиной и расхлябанной походкой пошел к группе товарищей-москвичей. Наступила моя очередь рушить здешние каноны боевых искусств.
Я подошел к противнику, когда он только-только поднялся. Противник был зол не на шутку и грезил о реванше. Я занял позицию «Феникс, расправляющий крылья» – высокую стойку с разведенными в стороны почти прямыми руками, поза распятого на кресте раба, поза птицы, парящей в небе. Из позиции «феникса» очень легко защищаться, отступая и как бы смахивая руками-крыльями атакующие конечности соперника. Шаг назад, неглубокий (или глубокий) присед, еле заметный наклон корпусом вперед, синхронно вперед идут руки, мягкие и расслабленные. Описывая широкие дуги, руки скрещиваются, опускаются вместе с приседающим телом вниз и, продолжая круговые движения, снова взмывают «вверх через стороны» в исходную позицию. Рисуя в воздухе перед собой расслабленными, прямыми, руками две пересекающиеся дуги, неизбежно «накрываешь» любой удар противника.
Двигаясь мягко и плавно, я играючи отразил три или четыре, сейчас не помню, «пушечных» удара соперника. Он молотил кулаками слишком медленно, видимо, плохо учился в школе и не усвоил, что сила – есть масса, помноженная на скорость. Потом он решился ударить меня ногой. Ударил. Мои руки скрестились на его голени, пальцы поймали его пятку. Парень со шрамом нелепо запрыгал на одной ноге, пытаясь вырвать из захвата пойманную ногу. Когда же он понял, что просто так я его не отпущу, он попытался упасть и в падении свободной ногой достать мое колено. Упасть я ему разрешил, а вот коленку трогать не позволил, изящно отпрыгнув в сторону.
На этом, как я думал, мое показательное выступление завершилось. Комментатор Толик уже предварял выход на сцену боевых действий Захара, рассказал о стиле Дракона. Я отвернулся от лежащего на полу тренера-самоучки, сделал шаг в сторону уже «отстрелявшегося», как и я, Сереги, и тут Серега, глядя через мое плечо, громко крикнул:
– Стас! Осторожно!!!
Я резко обернулся. Мой недавний соперник успел вскочить на ноги с похвальным проворством. Полагаю, злость и жгучая обида удесятерили его силы, и кипящий в крови адреналин заставил мышцы работать в необычайно быстром темпе. Когда я обернулся, он был уже совсем рядом. Он летел на меня, готовый вот-вот распрямить прижатую к груди согнутую в колене ногу и нанести сокрушительный удар пяткой по моей красивой голове. Не крикни Серега или замешкайся я с поворотом, его пятка долбанула бы меня по затылку. Я отшатнулся, едва не упал, чудом сохранил равновесие. Массивное тело в белом кимоно пролетело мимо, выброшенная вперед нога протаранила воздух. На мое счастье, он не умел прыгать, не знал, что, когда собираешься нанести удар в прыжке, прыгать нужно не столько вверх, сколько вперед.
Противник грузно приземлился в метре от меня. «Напал со спины, проиграв легкий игровой спарринг, парень? Что ж, за такие вещи нужно наказывать! – подумал я, шагнув к сопернику и атакуя. – Сейчас я тебя опозорю. Я покажу тебе, как я умею бить «когтями орла». Но я не стану пускать тебе кровь, я тебя раздену!»
...История стиля «Когти орла» интересна и поучительна. Выходец из бедной крестьянской семьи Лю Шицзюнь долгие годы изучал премудрости боевых искусств, сначала под руководством деревенского старосты, потом у буддийских монахов. Он достиг вершин мастерства и был принят на императорскую службу в качестве наставника конной гвардии. Лю Шицзюнь, не меняя принципов движений стиля шаолиньских монахов, ввел в него удары «когтями орла» – собранными вместе, согнутыми во вторых фалангах пальцами. Подобная позиция ладони способствует нанесению резких рвущих ударов и мощных болезненных блоков по конечностям противника. Основной принцип стиля гласит: «Бей ладонью, отдергивая руку, хватай когтями орла. Удары должны производиться один за другим, будто идет дождь». Примечательно, что искусство «когтей орла», детище выходца из бедной семьи, по свидетельствам историков, сослужило «добрую» службу солдатам императора во время подавления народных голодных бунтов бедняков-китайцев...
Я шагнул к противнику, и мои ладони замолотили по его ребрам с максимальной скоростью, на которую я был способен. Бил я не сильно, не напрягая в момент контакта с телом ладони и не особо закрепощая руку в финальной фазе, однако град ударов-шлепков не позволял спарринг-партнеру занять устойчивую позицию и достойно ответить ударом на удары. Он попытался, естественно, ткнуть меня кулаком, но я даже не стал защищаться. Принял тычок-отмашку на грудь, особо не ощутив боли и не сбавляя темпа своей атаки. Каждый раз после шлепка ладонью по чужому телу, я цеплялся пальцами-когтями за кимоно противника, и в результате секунд через восемь-десять, когда я окончательно выдохся и отскочил от спарринг-партнера метра на два, плотное дзюдовское кимоно сползло с его плеч, обнажило широкую спину и вздымающуюся от тяжелого дыхания грудь, и, самое главное, повисло на локтях так, что парень потерял всякую возможность двигать руками.
Первым зааплодировал Толик. Потом к нему присоединились Серега, Леха и Захар. А следом за ними взорвался аплодисментами весь зал. Я скромно откланялся. Я невольно сыграл роль героя из малобюджетного гонконговского кино в жанре «боевика кунгфу». В честном поединке я, мастер, одолел злодея со шрамом. Благородно показал злодею, что моя техника превосходит его умения во сто крат, а неблагодарный злодей подло напал на меня со спины. Ну, я и тут не оплошал. Не осквернил себя кровопролитием. Лишил злодея возможности двигаться, превратил его из страшного в смешного. Слава мне, осуществившему торжество справедливости!
Если до этой минуты среди публики и оставались сочувствующие и преданные местному тренеру люди, то теперь все симпатии здешней единоборческой тусовки были целиком и полностью на стороне приезжих мастеров. Мы, приезжие, своим изощренно-хамским поведением и как бы нечаянно брошенными оскорбительными словами обидели энтузиаста (и, честно говоря, обидели незаслуженно, из вульгарно-эгоистических соображений), он, наивный, разозлился (я бы, кстати, на его месте тоже разозлился) и спорол непростительную глупость (нам на радость). Человек со шрамом, как сказал бы японец, «потерял лицо». Японец на его месте совершил бы обряд харакири. Вскрыл живот, где, по мнению японцев, обитает душа, и расстался с опозоренным неуклюжим телом...
– Дай срок, мастер, сочтемся... – расслышал я тихий голос сквозь гром оваций. Я оглянулся через плечо и встретился глазами с опозоренным тренером-самоучкой. В глазах его не было ни злости, ни обиды. Все эмоции сжег адреналин во время отчаянной атаки моего затылка. В его глазах была фанатичная, почти что религиозная убежденность, что действительно придет срок, и он со мной «сочтется», рассчитается за публичное унижение, сотрет меня и всех нас, проклятых москалей, в порошок. Он верил в справедливость Страшного суда над нами, гнусными пришлыми людишками, верил, что день Страшного суда, день его торжества когда-нибудь наступит. Он верил!.. А что еще ему оставалось делать, кроме как верить? Расплакаться, разрыдаться и убежать прочь из спортивного зала, чтобы сделать харакири?
Осрамившийся тренер не бежал, заламывая руки, как невеста-истеричка из-под венца с ненавистным женихом, выбранным для нее алчными родителями. Он нашел в себе силы отыграть навязанный ему фарс до самого конца. Безропотно пронес терновый венец позора еще через три быстротечных показательных поединка.
Когда Захар, самый техничный из нас, поймал опозоренного тренера «на захват» и вывернул ему руку за спину, тот только плотнее стиснул зубы и застонал еле слышно. Лицо его более не пылало гневом. Лицо местного тренера, хотя его можно было уже смело называть «экс-тренером», осталось равнодушным. Лишь глаза вспыхнули на миг, запоминая Захара, словно фотографируя его.
Сменивший Захара малорослый Леха ужом проскочил за спину противнику, подцепил его сзади руками за лодыжки, уперся плечом в бедро и опрокинул на живот. И снова лишь естественная гримаса боли от удара грудью об пол, и взгляд-фотовспышка в сторону довольной рожи Митрохина.
Отработав свое, Леха с понтом ушел в угол зала размяться. Встал на четвереньки и принялся «мять» спину упражнением, именуемым в стиле Чой «удав меняет кожу», а в обычной европейской гимнастике – «нырками». Придет время, и Леха прочтет лекцию северянам про стиль Чой, завезенный в начале восьмидесятых в Москву вернувшимся на родину сотрудником советского посольства в Бирме. Леха умолчит о нападках на стиль Чой неведомо откуда появившихся в середине восьмидесятых гимнастов-ушуистов, презирающих все, что не вписывается в строгие рамки «спортивного ушу». Но обязательно расскажет о том, что именно стилем Чой занимаются офицеры, слушатели Академии имени Фрунзе, расположенной в двух шагах от станции метро «Парк культуры». Кстати, зал при академии не очень хорош, здешний спортзал раза в два повместительнее будет...
Леха перешел от упражнения «удав меняет кожу» к упражнению «удав готовится к броску», а Толик все «бодался» с окончательно измотанным экс-тренером северян. Довольно убедительно слоноподобный Толик изображал из себя тигра. Сбивал «тигриной лапой», растопыренными, согнутыми и напряженными пальцами, неправильные удары рук и ног слабеющего противника. В завершение схватки Толик провел прием, показанный ему Бинем на перекуре во время празднования моего дня рождения. Прием под названием «яростная атака тигра». Толик танком попер на соперника, царапая воздух перед собой «тигриными когтями». Накрыл сверху руки противника, разбросал их в стороны и попал пальцем-когтем в ямку над ключицей изнеможенного уже пятым спаррингом парня со шрамом. Парень вскрикнул от боли, припал на одно колено. Толик оставил в покое ключицу и мощно отработал толчок ладонью в подбородок. Парень упал навзничь, раскинул руки в стороны и замер. Его грудь вздымалась от тяжелого, неровного дыхания, широко раскрытые глаза смотрели в потолок без всякого выражения.
– Подстрахуйте меня со спины кто-нибудь, – язвительно бросил в сторону поверженного соперника Толик, будто плюнул, и повернулся к восторженным зрителям. – Ну? У кого есть к нам какие вопросы? Подходите, не стесняйтесь, спрашивайте...
Никто из нас не был обделен вниманием. Северяне-ушуисты каждого окружили плотным кольцом, и посыпались обычные в таких случаях вопросы, к которым я за несколько лет тренерской работы успел привыкнуть и на которые ответил практически машинально.
– А вы у кого тренировались?
– Тренируюсь. У китайца.
– Настоящего китайца?!
– Его зовут Ван. Он из Шанхая...
Господи! Как наши отечественные энтузиасты-единоборцы любят обожествлять этнических китайцев, с ума можно сойти! Многие искренне убеждены, что все поголовно китаезы – философы и мастера боевых искусств, все, кто желт лицом и узкоглаз, – монахи, да не просто монахи, а священнослужители из легендарного Шаолиня, практикующие священное искусство кулачного боя с рвением истинных религиозных фанатиков.
– Мой наставник Ван поделился методикой, как быстро и качественно овладеть стилем Журавля. Тем из вас, кто запишется на семинар и захочет посещать мою группу, я покажу серию гимнастических упражнений, которые, если упорно их практиковать, помогут самым старательным раскрыть скрытую сущность современного спортивного ушу.
И я действительно покажу вам, ребята и девчата, такие гимнастические упражнения, практикуя которые самые умные, ежели таковые отыщутся, в конце концов догадаются, что учил я вас полезной для здоровья, но абсолютно бесполезной для реальной схватки, популярной нынче гимнастике. Вот такая я сволочь!.. Или лучше скажем по-другому: «Вот такой я гуманист».
Северяне-ушуисты все спрашивали и спрашивали, мучили нас вопросами, обступив каждого из «зверей-победителей» плотным кольцом. Девушки-подружки на матах под брусьями, избранницы героев дня, забеспокоились, заревновали и осмелели, осознавая мало-помалу свое привилегированное положение. Слух о них вскоре разнесется по всему городу, неизбалованному именитыми гостями из столицы, пусть даже в интересной узкому кругу граждан спортивной области. И многие местные шлюшки почтут за честь ближе познакомиться со спортсменами-москвичами. А вот фиг им всем! Мальчики из Москвы уже заняты, уже нашли свою любовь, сроком ровно на три недели. Конечно, такие крутые мальчишки обратили внимание на самых лучших девиц в городе, как же иначе. А что романы обречены закончиться с нашим отъездом, так где вы видели примеры вечной любви? Нигде! На дворе вторая, кооперативная, фаза перестройки, и до показа «Рабыни Изауры» еще жить да жить. И, ей-богу, лучше быть мимолетной любовницей короля, чем всю жизнь трахаться на сеновале с королевским кучером!
– Стас! Долго нам еще скучать? – выкрикнула капризно Светка, выпрямившись во весь невеликий росточек рядом с брусьями и недовольно скрестив ручки на упругой (мне ли этого не знать!) остренькой грудке. Много десятков пар глаз обернулись в ее сторону, одарив Светку самыми приятными для женщин взглядами – взглядами откровенного, неподдельного интереса челяди к избраннице венценосной особы.
– Извините, нам пора... – Смущенный самую малость, я жестом попросил людей вокруг расступиться. – Встретимся завтра, приходите сюда же, на нашу вступительную лекцию. Гарантирую, вы узнаете много интересного. После лекции – запись на семинары. Желающие записаться, приготовьте справку от врача, что вам разрешено заниматься гимнастикой, и деньги, суммы оговорим завтра, но, должен предупредить сразу, мы берем стопроцентную предоплату.
Все вокруг понятливо закивали, мол, «конечно-конечно, нешто мы не понимаем... и про деньги нет вопросов, северный коэффициент позволяет потешить себя экзотическим семинаром, и про баб-с все ясно, вы – мастера, вам без мигом нарисовавшихся ревнивых поклонниц, преданных душой и телом, никак нельзя... нешто мы не понимаем!».
Вокруг царило приподнятое, праздничное возбуждение. Мы, приезжие, предвкушали отменный трах-трах с северяночками, северяночки чувствовали себя хозяйками бала, а желающие вникнуть в тайны ушу ощущали легкий зуд от свалившегося на них счастья учиться у всамделишных учеников мифологических китайцев. В атмосферу всеобщего праздника не вписывался только один человек, тот, чью левую щеку навечно изуродовал шрам от переносицы до уголка рта.
И мы, обидчики, и бывшие ученики упорно старались не замечать этого человека. Но одновременно украдкой, вполглаза за ним наблюдали. Каждый, наверное, стыдясь самого себя, примерял к собственной шкуре роль униженного, опущенного тренера. Кто-то злорадствовал, кто-то его все же жалел, наверное, но никто не показывал вида, что еще помнит о поверженном тренере. Все старательно (слишком старательно) его игнорировали, словно его и нет рядом, словно он испарился, рухнув на пол после финального удара-пощечины.
Между тем тренер долго лежал на спине, стараясь отдышаться. Лежал и смотрел в потолок пустыми глазами. Вокруг началась суета, его ученики кинулись с расспросами к новым, пришлым кумирам, а он все лежал и дышал, тяжело и прерывисто. Когда я рассказывал про Вана, заметил, как он сел на полу и, опершись на руки, попытался встать. Первая попытка окончилась неудачно. После второй попытки он поднялся. Постоял, немного согнувшись, уперев ладошки в колени и глядя в пол. Кашлянул несколько раз, сплюнул под ноги, выпрямился и пошел, слегка пошатываясь. Травм у него не было, разве что синяки заработал вследствие неумения правильно падать. И устал с непривычки. Сам виноват. Нечего было штангу тягать, лучше бы бегал кроссы, тренировал дыхалку и выносливость, самоучка!
Он шел через зал к выходу и тоже никого не замечал. Без всякого стеснения морщился, потирая ушибленные бока. Шел, как будто был один в зале, углубившись в свои никому не ведомые мысли.
Светкина длинноногая подружка, пассия Сереги Контимирова, звонко крикнула что-то человеку со шрамом, когда тот открывал дверь из спортзала в коридор, где были расположены раздевалки. Девица выкрикнула что-то озорное и обидное, я не расслышал. Светка и ее товарки вызывающе-вульгарно засмеялись, но навсегда покидающий «свой» спортзал тренер на них никак не отреагировал. Вышел, не оглядываясь, не задерживаясь на пороге.

 

В первые недели семинаров местного тренера почти что забыли. Он сам не объявлялся и напоминал о себе исключительно корявыми стойками и неловкими движениями своих учеников. Вообще-то тот случай – рядовой эпизод в моей тренерской практике. Когда я начинал зарабатывать на ушу, меня пару раз выдворяли из зала более опытные старшие товарищи гораздо более жестокими и унизительными способами, чем мы расправились со здешним «мастером саньда». Такова се ля ви: «Назвался груздем – полезай в кузов». Заикнулся о спарринге – спаррингуй. Я пару раз нарвался, стал умнее. В том, что спаррингую, сознавался в последний момент, а до того плел байки про «дыхательную гимнастику». Я знал себе цену, но никогда не забывал про болт с резьбой, который в обязательном порядке находится на любую задницу... Впрочем, об этом я уже, кажется, рассказывал... Или нет?.. Неважно...
Мы славно поработали в то лето. На семинары записалась куча народу помимо учеников экс-тренера. Бабки текли в наши карманы полноводной рекой, и часть из них тут же превращалась во вкусную жратву со сладкой выпивкой, а также в щедрые подарки нашим подружкам. К середине того чудесного северного отпуска все окончательно забыли человека со шрамом. И только в самую последнюю ночь перед отъездом он мне почему-то приснился. Замученный Светкиной прощальной ненасытностью, слегка хмельной от шампанского, изрядно выпитого на банкете, устроенном благодарными учениками в честь окончания семинара, я внезапно проснулся в холодном поту. Во сне я снова переживал спарринг, человеком с изуродованным шрамом лицом. Я снова выиграл, как наяву, три недели назад. И опять, повторяя реальные события в том сне, он атаковал мой затылок. И снова я сдернул с него кимоно «когтями орла», а он, посрамленный, пообещал, что сочтется со мной. Разница между сном и явью заключалась лишь в одном. Наяву я совершенно не испугался его слов, во сне же его обещание повергло меня в дикий ужас. Я проснулся с криком, чувствуя, как трепещет в груди взбунтовавшееся сердце, и в ушах все еще звучало: «Дай срок, мастер, сочтемся!»
Назад: 1. Это невероятно, этого не может быть, но это случилось!
Дальше: 3. Белый танец со Смертью