Глава Х. Где часы? Мы идём в логово врага.
— Сейчас начнётся! Сейчас начнётся! — взволнованно говорит Ява. — А тот длинный, в фуражке, — вылитый Филиппов… Скажи!
— Ява… — говорю я мёртвым и каким-то далёким-далёким, будто с другой планеты, голосом.
— А может, это настоящий Филиппов… Вот было бы здорово познакомиться!.. Подойти и сказать: «Здрасте, а мы завтра тоже снимаемся… хотим посоветоваться».
— Ява!
— Хлопцы от зависти так и лопнут! — захлёбывается Ява. — Вот выпало счастье-то! Вот выпало…
— Ява…
— Я ж тебе говорил, что мы будем артистами… А ты — «лётчиком, лётчиком»… Как попугай…
Я хватаю его за руку и силой тащу в темноту за перегородку.
— Что такое? — пытается вырваться он.
— Часы…
— А?
— Нету…
— Что?
— Часов нету…
— А где?
— Да были в… кармане. И… и… нету. — Я вывернул карман, хотя в темноте он всё равно бы ничего не увидел. Ява молчит, поражённый.
— А сейчас после съёмок найдут хозяина и… — в отчаянии говорю я.
— Это во время драки! Точно! Когда вы по земле катались, они и выпали!.. Идём! Мы ещё успеем, пока съёмки будут…
Я крикнул Вальку.
Он проскользнул между людьми к Вальке, зашептал ей на ухо. Она рот бубликом: «Ох!» — и вмиг они оба уже были возле меня. Мы начали осторожно, чтоб не привлекать внимания, пробираться к выходу. На съёмочной площадке царила такая суматоха, что было не до нас. Только какая-то дородная женщина в белом халате заметила наши манёвры. Но она поняла их по-своему. Наклонившись к нам, она тихо сказала:
— Вторая дверь налево — женская… Третья — мужская.
Мы смутились, но объяснять ничего не стали.
…Никогда в жизни я так не спешил. Казалось, что я раздвоился: первое «Я» рвалось вперёд, а второе «Я» никак не могло угнаться за первым.
В метро по эскалатору вниз мы катились горохом, несмотря на громкое предостережение радиотети: «Бежать по эскалатору запрещается!» А потом на «Арсенальной» — вверх, аж сердце из груди выскакивало.
И на двадцатом троллейбусе хотелось выпрыгнуть и опередить его: так он, казалось, медленно идёт…
А по горе мимо церкви Рождества Богородицы бежали так, что пятки касались затылка.
Наконец… Вот оно… Вот это проклятое место!.. Все трое мы кинулись на колени и начали ползать на четвереньках. Колючая дереза царапала щёки, лезла в глаза, запутывалась в волосах… Часов не было… Вы можете смеяться, но я даже водил над землёй ухом, надеясь услышать тиканье (так сапёры водят миноискателем). Тиканья не было. Мне только показалось, что я слышу, как тяжко бьётся подо мной гигантское сердце земли. Это глухо билось у меня в груди моё собственное сердце.
— Вот тут ты ему дал подножку… — бормотал, ползая, Ява. — Вот тут вы катились… Здесь ты сидел на нём… Вот тут тебя с него стащили…
Я вдруг сел на землю, почувствовав, как всё тело моё стало бессильным и вялым.
— Ява, — тихо сказал я, — они вытащили их из кармана. Когда стаскивали меня за штаны… Точно… Я даже почувствовал тогда чью-то руку в кармане. Но я ничего такого тогда не подумал…
Ява и Валька тоже сели на землю. Мы сидели и молча переглядывались… Час от часу не легче! Если до сегодняшнего дня я был, как говорится, условным вором (так как часов всё-таки не крал, хотел вернуть и, главное, мог вернуть), то теперь всё было намного сложнее — я не мог вернуть часы. Вот ведь: крал не крал, а из-за меня часов не стало, и по всем законам я за них отвечаю! По всем законам я — вор!
— Идём к Будке! — вскочила с земли Валька. Я безнадёжно вздохнул и с горьким сожалением посмотрел на неё: и что она говорит? Ну мы пойдём, ну мы скажем:
«Отдай!», а он только хмыкнет насмешливо: «Знать ничего не знаю!» Поди докажи, что они взяли! Она хочет, чтобы мой заклятый враг, с которым я сегодня так дрался и которого я, по совести сказать, победил, был ко мне добрым и отзывчивым. Вот чудная!
— Идём к Будке! — твёрдо повторила Валька. — Если не хотите, я одна пойду!
— Да что там одна… — буркнул Ява, поднимаясь и бросая взгляд в мою сторону: — Идём…
— А-а… — безнадёжно махнул я рукой, но тоже поднялся (ещё, чего доброго, подумают, что я боюсь!).
Мы шли по тропке гуськом: впереди Валька (она больше всех верила в успех дела), потом Ява (он старался верить — ради Вальки), а за ним уже я (который совсем не верил).
Мы шли в логово врага… Я чувствовал себя разведчиком, которого забрасывают в немецко-фашистский тыл. Я не боялся, нет, просто не очень хотелось зря получать оплеухи.
— А где он сейчас? Ты знаешь? — спросил Ява у Вальки.
— Наверно, за сараями — там у них штаб… Или на площадке — в футбол играют… Или дома. Я знаю, где он живёт, — уверенно сказала Валька, В «штабе» за сараями ни одного «воина» не было… На площадке тоже.
— Пошли домой к нему! Скажем матери, что мы в милицию заявим, и вообще… За это и в колонию отправить могут! — с жаром сказала Валька.
— Вон он! — воскликнул вдруг Ява.
Из парадного, где жила Валька, вышел Будка. Мы кинулись к нему. А тот и не думал бежать. Мне даже показалось, что, когда он нас увидел, глаза его радостно вспыхнули.
— Где часы? — подскочила к нему Валька.
— Во-первых, где ваше «здрасте»? — с ехидной усмешечкой сказал Будка. — Какие вы невежливые, невоспитанные… Неужели вас мама не учила, как нужно себя вести?
— Ты нам зубы не заговаривай! Где часы? — выставив нижнюю челюсть, грозно сказал Ява.
— Ой, как страшно! Я начну заикаться! Не нужно меня пугать! — издевался Будка.
— Где часы?! — зло повторил Ява.
— Да о каких часах, простите, идёт речь? — невинно захлопал глазами Будка.
— О тех самых, которые вы вытащили у него из кармана! — крикнула Валька, ткнув пальцем в мою сторону.
— Позолоченные? С чёрным циферблатом? Марки «Салют»?
— Так! Так! Так! — воскликнул я радостно.
— Не видал, — вздохнул Будка и сокрушённо покачал головой.
— Ах ты… гад! — крикнула Валька,
— Не кричите на меня… я нервный. На меня даже мама в детстве не кричала.
«Так я и знал! Ну что с него возьмёшь?» — Отдай часы, а то… — Я запнулся, так как сам не знал, что же теперь делать.
— Ах, вы хотите, чтобы вам их принесли на блюдечке с голубой каёмкой? А ключ от квартиры вам не нужен? Где деньги лежат…
Он, должно быть, начитался «Золотого телёнка» Ильфа и Петрова и корчил из себя Остапа Бендера.
— Ну ничего! — прошипела Валька. — Не хочешь по-хорошему, мы пойдём к твоей матери… В милицию пойдём… Всюду!.. Раз ты вор… крадёшь… пусть тебя в колонию возьмут! Идём! — кивнула она нам.
— Ах какая ты быстрая! Вор… милиция… колония… Ха! Докажи, что мы у вас что-то брали! Докажи!
— Докажу!
— Ничего ты не докажешь… А вот если б вы не были такими дошлыми, я, может, вам и помог бы… Ведь может оказаться, что я кое-что знаю…
— Что? Что? Что ты знаешь? — спросили мы, запинаясь.
— Во-первых, я точно знаю, что взял не я. Потому что у меня руки… хе-хе-хе… были заняты… Скажешь, нет? — усмехнулся он, глядя на меня.
— Ну? — сказал я, краснея (я вспомнил, как он тюкал меня головой об землю, — руки, вишь, у него были заняты!).
— Но я знаю, кто взял. Один малый… Он не из наших. Случайно тогда был. Это, знаете, чувак правильный… срок уже имел… в тюряге сидел… Так что…
Я не знал, что такое «чувак» и что такое «срок», но я понял: дела плохи; если Будка не брешет, часы попали в руки настоящего вора.
— Ну? — с нетерпением спросил я, ощущая в груди противный холодок.
— Что ты нукаешь? Это такой чувак, что твои часики передавали тебе привет!
Но наши хлопцы уважают уголовный кодекс… Кусошников мы сами не любим. И раз уж это случилось на нашей территории, мы решили вмешаться… Но это дело не простое: чувак уже куда-то утащил твои бока (часы то есть)… И нужно серьёзно поговорить… Короче, я вас даже искал… и вот только что был у неё. — Он кивнул на Вальку.
— Ну? — (Что же я ещё мог сказать?)
— Все наши сегодня будут на стадионе. Сегодня же матч с «Торпедо». Так вот, мы будем ждать вас за полчаса до начала на перекрёстке Красноармейской и Жилянской, возле Музкомедии… Два лишних билета для вас есть. А сейчас я тороплюсь… Чао! — И он побежал к воротам.
Мы переглянулись. Всё это было неожиданно и странно. Мы ожидали всего, чего угодно, но только не этого… Будка и его компания в роли благородных рыцарей, борцов за справедливость?! Всё это было очень похоже на обман. Но для чего им нас обманывать? Ведь в самом деле, доказать, что они взяли часы, мы не могли. И они имели полную возможность их присвоить. Теперь же мы можем свободно заявить в милицию, раз они сами сказали… Значит, Будка правда хочет нам помочь?
На срочном совещании, которое мы провели во дворе, было решено, что я и Ява идём на встречу с врагами к Муз-комедии, а Валька бежит на студию и объясняет всё Максиму Валерьяновичу, — ведь он даже не знает, куда мы подевались. После этого мы с Явой поехали домой — до матча оставалось ещё много времени и можно было пообедать.
Дядя встретил нас весёлым возгласом:
— Хлопцы, держитесь, сейчас я вам скажу одну вещь! — Он сиял. — Как вы думаете, куда мы сегодня идём? Не знаете? Так я вам скажу — на фут-бол!
«Динамо» (Киев) — «Торпедо» (Москва). Важнейший матч сезона! Решается судьба первенства страны! Я вижу, вы растерялись… Ещё бы! В своей Васюковке вы никогда такого в жизни не увидите… Или, может быть, вы недовольны? А? Может, не хотите идти на стадион? А?
— Это для тебя, болельщика, событие! А они нормальные люди, — подала голос из кухни тётя. — Верно я говорю?
— Нормальный человек не может не любить футбол! — отрезал дядя.
— Конечно, мы с радостью… Футбол! Ну да! А как же! — наконец проговорил я, опомнившись.
— Сектор «А»! Лучшие места! — сказал с гордостью дядя, вынимая из кармана билеты.
— Ого! — радостно сказал я.
…И до обеда, и во время обеда, и после обеда я ломал голову, как сделать, чтоб билеты на футбол у нас были, а дяди не было. Насколько билеты нам были нужны (чтоб не зависеть от врагов), настолько дядя был нам не нужен — он мог всё только испортить.
Я долго крутился около дяди, как муха вокруг мёда. Наконец решился:
— Дядя, вы, пожалуйста, дайте нам билеты, мы раньше пойдём…
— А почему не вместе? — удивился дядя.
— Да… нас ждут… — И я замялся, уставившись глазами в пол.
Дядя окинул нас лукавым взглядом, усмехнулся и подморгнул:
— Та-ак… Ясно. А не рано вы, хлопцы, начали… А? Мы дипломатично промолчали.
— Что ж… прекрасно. Нате билеты… Только смотрите… там такое творится…
