Гимназия. День первый. Я покрутил головой в поисках места, где можно приткнуть моего «Лисенка», и, не обнаружив у въезда на территорию школы даже подобия автостоянки, решительно порулил к полосатому шлагбауму. Если нет снаружи, надо поискать внутри. Логично? Остановился перед этим воплощением лозунга «Не пущать» и надавил на клаксон. Вотще. Спокойно минующие калитку для пешеходов ученики с интересом косились то на меня, то на изображающего египетскую мумию охранника, замершего в своем «аквариуме», но так, мельком… Поняв, что сей жутко занятой дядечка не имеет ни малейшего желания убирать полосатое препятствие, я хмыкнул и, откатив мотоцикл на пару метров назад, вывернув руль, внаглую объехал злобное «коромысло».

Пыхтящий охранник тут же выкатился из своего убежища и устремился ко мне с явно недружелюбными намерениями… но замер в двух шагах. По-моему, в его голове никак не укладывался тот факт, что я не собираюсь никуда удирать. Конфликт прописанного алгоритма и реальности – да. Но как же «я догоняю – ты убегаешь»? Вот делать мне больше нечего, кроме как устраивать кольцевые гонки вокруг здания гимназии. Да и было бы с кем состязаться! Даже если допустить, что сей господин будет использовать стихийные техники, а о его одаренности ясно говорят вибрации Эфира вокруг, за «Лисенком» ему все равно не угнаться… ну, может быть, полкруга и продержится, при должном умении, но потом-то все равно отстанет.

– Добрый день. Прошу прощения за вторжение. Не могли бы вы присмотреть за моим мотоциклом, пока я получу разрешение на его парковку на территории гимназии? – протараторил я, стоило охраннику открыть рот. Тот поперхнулся. – Благодарю. Это очень любезно с вашей стороны.

Широко улыбнуться и линять, пока мой собеседник не пришел в себя от такой наглости.

– Э-э! – Обернувшись на этот многозначительный звук, я опять благодарно улыбнулся и, помахав рукой, ускорил шаг.

– Я вернусь через десять минут с разрешением, еще раз спасибо, – под смешки учеников, наблюдавших эту картинку, последние слова я почти прокричал и, поправив лямку рюкзака, устремился к главному входу в здание, на ходу стаскивая с головы шлем, рыжий, как и мой мотоцикл.

Административная часть заведения, судя по указателям, находилась на верхнем, четвертом этаже, так что, не теряя зря времени, я понесся по лестницам. Единственная заминка случилась, когда я увидел свое отражение в зеркале, пробегая через фойе второго этажа. Всклокоченные волосы, расстегнутая кожаная куртка, мотоциклетный шлем на сгибе локтя – плохиш, да и только. Хулиган и бунтарь… в общем, не совсем то, как должен выглядеть приличный школьник. Не, так дело не пойдет. Сказано же мудрыми: «Встречают по одежке…» Надо срочно привести себя в порядок.

Покрутив головой и заметив в двух шагах дверь с характерным обозначением, я решительно ухватился за ручку и скрылся в туалете. Шлем долой, куртку тоже. Вжикнула молния рюкзака, и на свет появился скатанный валиком форменный черно-красный френч. Почему именно так? Меньше мнется. Теперь скоренько разгладить немногочисленные складки разогретыми «воздушными линзами» – и можно надевать. Куртку свернуть все тем же валиком и вместе со шлемом отправить в рюкзак. Вновь вжикнула молния, скрывая в недрах сумки мотоциклетные причиндалы. Замечательно.

Повернувшись к зеркалу, окидываю свое отражение критическим взглядом, поправляю белоснежные манжеты сорочки, сверкающие подаренными близняшками запонками в виде герба школы, и, чуть пригладив растрепавшиеся лохмы, вываливаюсь из туалета уже вполне примерным гимназистом. Вперед-вперед. До начала учебного года осталось чуть меньше часа, и кто его знает, сколько времени займет получение разрешения на хранение «Лисенка» на территории школы? А если еще и местная администрация заупрямится?

Администрация предстала передо мной в образе уже виденного мною в прошлый визит секретаря директора, да только тогда я не обратил на нее особого внимания, занятый беседой с начальником учебной части. И зря. Секретарь оказалась улыбчивой статной дамой лет тридцати, с такими… глазами невероятного изумрудного оттенка и таким чудесно мягким контральто… ой-ей-ей! Куда-то меня понесло… не туда, да…

В общем, госпожа Нелидова не стала мурыжить нового ученика и в два движения решила проблему приюта для «Лисенка» на все время моей учебы в гимназии. Раз – и под мою диктовку из «печатника» вылезает голубоватый лист разрешения с номером мотоцикла, два – хлопает печать-автомат. И вот я уже счастливый обладатель парковочного места за нумером сорок шесть. Отлично.

– Благодарю вас, любезная Катерина Фоминишна, – поклонившись, я прижал к груди полученную бумагу, и госпожа секретарь вдруг разразилась теплым грудным смехом. Заразительным таким и ничуть не обидным. Я млею.

– Хорошо хоть Катериной Матвеевной не назвал, – белозубо улыбаясь, покачала головой женщина.

Застываю на миг в ступоре, но, вспомнив, что и здесь имеется своя версия «Белого солнца пустыни», улыбаюсь в ответ.

– Ладно, иди уже… «Сухов». А то на «линейку» опоздаешь, – махнув ухоженной ручкой в сторону выхода, фемина дает понять, что уединенция окончена.

Послушно выкатываюсь в коридор. Как-кая жен-щи-на… Я в восторге!

Пришибленным ежиком скатываюсь по лестницам до первого этажа, никак не реагируя на происходящее вокруг, и, миновав двустворчатые двери, оказываюсь во дворе гимназии. Порыв по-осеннему холодного ветра кое-как выбивает сладкую муть из головы, и я, тряхнув многострадальным «вместилищем знаний» и чуть придя в себя, уже куда более уверенно направляюсь к пышущему яростью охраннику.

– Ты… – рычит «хранитель великого полосатого коромысла», но я только радостно и, наверное, глуповато улыбаюсь.

– Вам привет от Катерины Ма… Фоминишны.

Да-а… В который раз убеждаюсь, красота – страшная сила. Охранник тут же хекает и затыкается. Только в глазах вдруг этакая мечтательность проскользнула. Понимающе глянув на моего визави, вздыхаю и, чтобы вернуть охранника из горних высей, куда он, кажется, успел воспарить, нарочито громко откашливаюсь и протягиваю ему бланк разрешения. Тот на автомате берет листок и, глянув на него абсолютно невидящим взглядом, бездумно кивает… А нет, кажется, зафурычил.

– Сорок шестой… Это вон там. Видишь, комаровский «вездеход», здоровый такой, черный, сразу за ним и будет сорок шестая площадка.

Я откуда знаю, какой из них комаровский?! Тем более что на стоянке больше половины джипов, и все здоровые и черные… Хм.

– Не туда смотришь, левее, – комментирует охранник.

Послушно скольжу взглядом в указанную сторону и… беру свои слова обратно. Джипы, или как их здесь принято именовать, «вездеходы», вообще агрегаты немаленькие… но ЭТО! Нет, не лимузин, скорее, горилла. Эдакий одиннадцатиместный монстр, сверкающий черной полировкой и хромом, с огромной хромированной же «люстрой» на крыше и чуть меньшей на таком же блестючем переднем «кенгурятнике». Апофеоз маразма… На фоне сего шедевра польского автопрома мой «Лисенок» будет смотреться как детский трехколесный велосипед рядом с «жуком».

– Вот это комплексы… – не удержавшись, бормочу себе под нос, и услышавший меня охранник согласно кивает.

– Не без того… но тут вообще у многих такие тараканы в головах бегают, что это… – кивок в сторону гигантского джипа, – даже на эксцентричность не тянет. Так что имей в виду.

– Спасибо за предупреждение, – киваю охраннику, и, улыбнувшись друг другу, мы расходимся в разные стороны.

Припарковав на отведенном месте свой мотоцикл и полюбовавшись гротескностью получившейся картинки, отправляюсь на поиски затевающегося представления под названием «линейка». Долго рыскать по расположению не приходится. Из-за здания гимназии доносится эхо чьих-то голосов, и Эфир бурлит от присутствия большого количества стихийников. Значит, мне туда.

И точно. Свернув за угол, обнаруживаю скопление френчей и белых блузок с разноцветными манжетами и воротниками. Народ уже разбился на одноцветные группки, но тяги к построению «во фрунт» пока не выказывает. Значит, время еще есть. Прибиваюсь к компании, щеголяющей красными наплечными шнурами, увлеченно флиртующей с будущими одноклассницами… и с невольным недовольством отмечаю, что юбки здесь не в почете. За редким исключением, дамы предпочитают строгие брюки. А ведь на дворе почти лето… эх. Хотя-а… Поглядев на будущих одноклассниц и учениц старших классов, прихожу к выводу, что сравнения с Катериной Ма… да что такое, а?! Фо-ми-ни-шной, вот. Так вот, конкуренции с госпожой Нелидовой ученицам гимназии не выдержать. Разве что пара-тройка выпускниц еще как-то где-то… остальные же пока не доросли. Впрочем, полагаю, это временно.

За проведением сего анализа я и не заметил, как толпа вдруг взбурлила, и очнулся лишь в тот момент, когда один из будущих одноклассников предупреждающе толкнул меня в бок. Выстроившись в подобие строя, внимаем директору, радостно объявляющему о наступлении нового учебного года. Началось.

Класс, с которым я вынужден буду провести следующие три года, если, конечно, меня раньше из гимназии не выпрут, оказался невелик. Всего шестнадцать человек, при полном гендерном равновесии. Я было подумал, что это школьная традиция, но нет, в остальных классах такого равенства вроде бы нет. Значит, случайность.

Все мы новички в этой гимназии, и среди учеников нашей параллели оказалось не так уж много знакомых между собой. Чаще всего это были либо соседи по кварталу, так сказать, либо отпрыски боярских детей одного рода. И, к моему удивлению, в гимназии, оказывается, учатся не только бояричи и боярышни, но и некровные представители именитых родов. Претензия на демократию, очевидно… Хм.

Наш первый «Б» оказался сборной солянкой. Да, здесь были и именитые, но без свиты, и отпрыски боярских детей, но опять же без своих покровителей. Выяснилось это на первом же уроке, после проведенной классным руководителем переклички. Собственно, уроком это назвать можно было только номинально, поскольку все время, от звонка до звонка, господин Расторгуев Иван Силыч – наш классный «папа» – посвятил знакомству учеников опекаемого им первого «Б» и пространному монологу о гимназии, в которой мы теперь учимся… Кстати, деление классов на первые, вторые и третьи здесь оказалось не в ходу. Иными словами, в гимназии предпочитали именовать классы младшими, старшими и выпускными. Вот так, пришел в первый класс, а оказался в младшей группе, ха… Хорошо еще, что не в яслях.

– Кирилл! Гро… Николаев! – Возникший передо мной наследник Бестужевых хлопнул ладонью по лежащей на краю парты тетради, чем заставил меня все же отодрать голову от прохладной деревянной поверхности этого эрзац-стола. Открыв глаза, сонно смотрю на невысокого белобрысого паренька, хмурящего выгоревшие за лето брови. А на его подвижное лицо явно так и лезет ехидная ухмылка…

– Оставь меня, белокурая бестия…

– Ч-чего-о? – не въехал Бестужев.

Тяжело вздыхаю и, вытряхнув из головы остатки одолевшей меня на большой перемене дремоты, откидываюсь на жесткую спинку стула.

– Забей. Чего надо?

– Ничего особенного, – хмыкает парень. – Скоро звонок, а ты храпишь…

– О. Спасибо, что разбудил, Леонид Валентиныч.

– Не за что, Кирилл Николаич, – ухмыльнулся Бестужев. – Кстати, ты проспал выборы старосты.

– И? К кому теперь идти со всеми горестями и бедами? – Я вздернул бровь, но, увидев, что Бестужев меня не понимает, перефразировал вопрос: – Другими словами, кто этот несчастный?

– …

– Издеваешься? – осведомился я в ответ на многозначительное молчание Леонида. – С какого перепо… то есть перепугу?! А меня вы спросили?

– Зачем? – пожал плечами Бестужев, не прекращая ухмыляться. – Ты так сладко спал, что мы решили тебя не беспокоить. В общем, держи кристалл. Это тебе «классный» оставил. И занимай трон.

Поспал на большой перемене, называется… Я обвел хмурым взглядом наблюдавших за нашей беседой одноклассников, но те старательно делали невозмутимые лица – вроде как они здесь не при делах. Разве что пара девчонок нет-нет да стреляла глазками в мою сторону и о чем-то хихикала между собой. И это тоже не добавляло мне хорошего настроения.

– Ла-адно… попрыгаем. – Я прищурился и ткнул в Леонида указательным пальцем. – Но потом – чур, не жаловаться. Будете пищать, но бежать.

– В смысле? – напрягся Бестужев.

– В смысле вы сами это выбрали. – Я растянул губы в широкой ухмылке и чуть ли не кожей ощутил, как в классе содрогнулся Эфир.

– Мне кажется или это действительно прозвучало угрожающе? – отходя в сторонку, пробормотал Леонид под скрестившимися на нем взглядами учеников.

Поиск крайнего можно считать законченным. Ну и плевать. Не до него сейчас. Кристалл утонул в гнезде, и я, не обращая никакого внимания на сгустившуюся в помещении тишину, принялся сливать инфу на свой новый браслет.

Звонок прервал чтение «памятки старосты» на самом интересном месте… Нет, я не из тех, кто наслаждается чтением параграфов и подпунктов, просто эта информация была необходима для объяснения всей глубины допущенной моими одноклассниками ошибки, и тут такой облом… В прямом смысле этого слова!

Вошедший в кабинет дядька отличался габаритами матерого медведя… а уж пенсне на его украшенной окладистой бородой физиономии выглядело и вовсе комично. И это наш «математик»? Да он же рявкнет – полкласса сдует!

Ненавижу алгебру. Знаю, помню и от этого ненавижу ее еще больше… Вздохнув, вслушался в рокочущий голос учителя и, поняв, что еще немного – и сдохну от тоски, вернулся к чтению памятки старосты.

К последнему уроку план был готов, и, едва учитель покинул класс, я потребовал внимания.

– Итак, господа одноклассники, раз уж вы повесили на меня обязанности старосты, получайте. В соответствии с правилами гимназии я, как староста, должен следить за успеваемостью в классе, морально влиять на ленивых и помогать отстающим. Во исполнение этой обязанности объявляю: отныне каждый из вас утром, перед началом занятий, будет сбрасывать мне на браслет информацию о выполненной домашней работе. Специально замечу: не сами работы, а только сведения об их готовности.

– Зачем? – Бестужев и здесь оказался самым шустрым.

– А я эти данные буду учителям предоставлять, чтобы они не тратили драгоценное учебное время, поднимая тех, кто будет по-коровьи мычать, вместо того чтобы продемонстрировать выполненную работу. Какие оценки ждут забивших на «домашку», ясно? – Я улыбнулся. Леонид дернулся.

– Своих подставляешь… Кирилл, – пропела сидящая за первой партой девчонка, отвлекаясь от доводки ногтей пилочкой. Эдакое брюнетистое чудо с большими наивными глазами… Верю-верю.

– Ну, начнем с того, что степень моего «свойства», так сказать, вы замечательно и очень наглядно показали на большой перемене, – вздохнув, я выжидающе уставился на Бестужева.

– Хм, Кирилл… может быть, договоримся? – оправдал мои ожидания «белокурая бестия». И куда только подевалась его хитрая ухмылочка?

– Я открыт для диалога, – развести руками и улыбнуться. Улыбнуться, а не оскалиться, я сказал!

– Замечательно. Для начала позволь объясниться. Я согласен, наш класс поступил опрометчиво, исключив тебя из процесса обсуждения кандидатур на должность старосты, – начал витийствовать Леонид, поддерживая славу Бестужевых, как прирожденных дипломатов. – Но поверь, в этом не было злого умысла. Скорее, просто неудачная шутка.

– Хм… То есть это не было подставой? – уточнил я.

– Что ты, конечно нет. Правда? – повернувшись к классу, повысил голос «переговорщик», и четырнадцать человек поддержали его согласным гулом и кивками. Какие умные дети… Мигом все осознали.

– Что ж, тогда я, наверное, должен извиниться за свою резкость…

– Нет-нет, Кирилл, ты был в своем праве, шутка и впрямь получилась… невеселой, – тут же ответил реверансом на реверанс Леонид. – Это нам впору извиняться. Мы бы могли провести новое голосование, но, к сожалению, учебная часть уже уведомлена о назначении старосты, и столь скорая замена…

– …Негативно скажется на репутации всего класса. Согласен. Переигрывать поздно. Что ж, тогда закончим расшаркивания и перейдем к конструктиву. Чтобы не ставить класс в неудобное положение перед учителями, я согласен исполнять обязанности старосты до конца триместра, при условии должной поддержки с вашей стороны.

Облегченный вздох… и острый, явно ожидающий неприятностей взгляд Леонида стали мне ответом. Правильно ждешь, белобрысый. Уверен, идея с моим назначением – твоих шаловливых ручек дело.

– Но?.. – не выдержал Бестужев.

– Но поддержка должна быть действительной, а не номинальной. Староста ведь не просто так мешает жить. С него, то есть теперь уже с меня, за отсутствие результатов учителя будут стружку снимать. Отсюда вывод: меньше дергают меня – меньше достается вам.

– Что ты предлагаешь? – Брюнетистому «чуду», внимательно слушавшему наш с Бестужевым диалог, явно надоело ходить вокруг да около. Да и остальные ученики уже начали ерзать.

– Две вещи. Первое: вы выбираете мне заместителя, который помимо того, что снимет часть нагрузки, в следующем триместре сменит меня, например, Леонид замечательно подойдет. Второе: для демонстрации учителям нашей активной позиции каждый ученик в классе должен выбрать себе факультатив.

– Че-эго? – Не знаю кто сказал, но человек этот явно выразил общую мысль всего класса.

– Да что хотите. Хоть модели кораблей клейте, хоть на пяльцах вышивайте, хоть личную жизнь древних поэтов исследуйте. Главное, чтобы у каждого нашлось дело и учителя не трепали мне нервы внеклассными занятиями. Или вы хотите, чтобы нас дергали на все школьные мероприятия? Лично мне совсем не улыбается мотаться после уроков по городу, изображая массовку при театральной студии.

Надо ли говорить, что в обмен на отмену «засады» с домашними работами класс в единодушном порыве принял оба моих предложения, невзирая на протесты нашего «дипломата»? Проголосовали, что называется, одним пакетом… А уж какими глазами смотрел на происходящее сам Бестужев… Ха, аматор!