Глава девятнадцатая
От кого порой судьба зависит?
Монарх Ярослав Хорфагер больше всего не любил подхалимов. И сразу же независимо от статуса и степени родства причислял льстеца к группе риска – врагам и заговорщикам. Разве что терпел славословия в свой адрес со стороны иностранных дипломатов, высоких гостей из иных стран и от детей младше пяти лет.
Ну как терпел? Правильнее сказать, выдерживал только первый раз. Если какие-нибудь послы или просители сильно доставали панегириками в его честь, попросту отказывал в повторной аудиенции особо приставучим и приторным подхалимам. А попутно давал распоряжение главе ведомства Тайного Погляда: выяснить, отыскать и пресечь преступную деятельность не понравившейся ему личности. Как правило, коварные замыслы отыскивались, и тогда наказание следовало незамедлительно.
Об этом знали или догадывались только наиболее приближенные к трону придворные, несколько высокопоставленных чиновников, жена да парочка друзей еще со времен бурной молодости. Все они, в меру своего понятия и собственных интересов, старались воспользоваться этим не только для личного блага, но порой и для блага других людей, которые, в свою очередь, не жалели средств на подарки, разные подношения и прочие приятные сюрпризы. Потому что – увы! – и сами они не всегда могли сопротивляться низвергаемой на них искусной лести или личной разгорающейся жажде наживы.
Не все, конечно, и не всегда, но…
Что интересно, король знал о таких слабостях своих приближенных и тоже старался этим воспользоваться в меру своей неограниченной власти и невероятных возможностей. И еще он любил провоцировать вспышки гнева, обиды и ревности у своих «советников», доводить их до вспыльчивых высказываний, а то и стравливать между собой в бессмысленной, казалось бы, перепалке.
Наверное, по этой причине Малый Совет всегда проходил живо, непредсказуемо, громко, но результативно. Из семи человек, входящих в Совет, только трое не знали о нелюбви Хорфагера к подхалимажу. Но третий (или первый?) из них с детства не был приучен льстить, потому как являлся наследным принцем. К тому же в свои двадцать пять лет несколько подрастерял уважение к собственному батюшке, считая того несносным консерватором, душителем свобод и технического прогресса, противником полезных для королевства поправок в законодательстве и прочее, прочее, прочее. Да и вообще не раз в лицо заявлял отцу, что тот не умеет управлять государством.
На сегодняшнем Совете наследный принц отсутствовал по причине поездки на рыцарский турнир у границы с Варяжским царством. Зато все остальные были довольны этим фактом, ибо будущий монарх совсем не страдал деликатностью. Часто прерывал говорящего, вслух высмеивал его фразы и мог попросту стучать кулаком по столу, выражая свое недовольство. Да и начинал он Совет чаще всего резкой критикой в адрес каждого присутствующего (кроме матери), приводя в подтверждение своих слов не всегда проверенные данные, именуемые слухами или сплетнями.
Вот потому все были относительно рады обсуждениям, начавшимся в спокойной, деловой обстановке. И первым слово взял советник короля по связям с иностранными государствами, глава иностранного ведомства. Этот высокий пост занимал вот уже два года герцог Изенгари.
Худой, среднего роста, въедливый, задиристый, цепкий – вот в нескольких словах его портрет. Предшественника герцога на этом посту казнили за измену. Как и казненный, герцог приходился монарху троюродным братом. Он тоже не ведал о нелюбви сюзерена к подхалимам, но, к своему счастью, пока чрезмерно никогда не угодничал и не сотрясал воздух пустословием. За два года нареканий на его работу накопилось сравнительно мало.
Начал Изенгари с краткого обзора по всем странам, чуть подробнее остановившись на резком осложнении взаимоотношений с Римской империей:
– Никак не могут простить нам уничтожение огромного отряда их шпионов. Все утверждают, что это были честные, ничем не запятнанные купцы. Придется делать очную ставку их послов с этими мнимыми купцами. Даете согласие, ваше величество?
– Даю, – кивнул Ярослав. Чуть подумал и добавил: – Заодно соберите побольше главных проповедников христианства, шатающихся по Слуцку, и разместите их в соседнем с допросной комнатой помещении. Пусть тоже послушают, какими кровавыми безобразиями занимались их соотечественники.
– Понял, сделаем, – кивнул герцог и продолжил: – Ну и последнее, по поводу миссии из Золотой Орды. Наши службы проанализировали все предложения азиатов, и они нам показались изумительными. Мало того, посланцы просто умоляют ваше величество о повторной аудиенции. Утверждают, что у них имеются невероятные по важности сведения, которые они имеют право сообщить только вам лично. Говорят, что это напрочь перечеркнет ваше доброе отношение к русским княжествам на востоке.
– Неужели? Так и утверждают? – скептически приподнял бровь король. – И ты им веришь?
– Несомненно! Все они при общении зарекомендовали себя людьми честными, умными, рассудительными, образованными. Пустопорожние разговоры им не присущи. Какого-то коварства, в плане покушения на монаршую персону, от них тоже не стоит ожидать. Ну и самое главное мнение: союз с Золотой Ордой для нас выгоден во всех отношениях: политических, экономических, духовных и, что самое важное, государственной безопасности. Потому что мы навсегда можем избавиться от военной угрозы с востока. А при особо благоприятных обстоятельствах принять вассалитет у нескольких русских княжеств, которые сами с большой охотой попросятся под наше крылышко, когда у них там запахнет паленым и жареным.
Ярослав Хорфагер мысленно хмыкнул, наблюдая за мимикой остальных членов Совета. Был бы старший сын за столом, он своими выкриками и ехидством расшевелил бы собравшихся, но и так многое прояснялось.
«Все понятно без слов: азиаты не пожалели подарков, чтобы умаслить Изенгари по самую макушку. Иначе он, зная мое отношение к этому вопросу, не рискнул бы настолько нагло и настойчиво расхваливать миссию Орды и требовать для них аудиенцию. Знать бы еще, какие подарки ему достались… – И сделал мысленную пометку: – Пусть ведомство Тайного Погляда и в этом направлении копнет».
Но вслух он сказал иное:
– Хорошо, раз такое дело. Подумаю и уже завтра дам ответ.
Докладчик вроде ничем не выдал своего недовольства, но его глаза заблестели от злости и досады. Тогда как перст самодержца милостиво разрешил говорить следующему члену Совета.
Флорыч. Тоже герцог, тоже родственник короля и тоже не знающий о нелюбви того к подхалимам. Официальную должность первого советника он занимал целых девять лет, и такое долгое пребывание возле него этого человека изрядно утомило Ярослава. Он давно подыскал кандидатуру на пост первого советника и только ждал весомого повода для отправки герцога Флорыча в отставку. Потому что, по сути, упрекнуть советника было нечем. Разбирался он в вопросах сельского хозяйства, мануфактур и ремесленных гильдий отлично, на взяточничестве крупных размеров не попадался, королевское семейство любил и уважал. Да и за честь королевства был готов рвать глотку кому угодно.
Зато был падок на лесть, даже чрезмерную.
Маленький, круглый, лысый, зато всегда восторженно улыбающийся и вечно до приторности приветливый со всеми, кто соответствовал его рангу. Правда, подчиненных он умудрялся гонять строго, карал жестоко, отдавал за хищения под суд и настаивал частенько на смертной казни проштрафившегося чиновника. И те его боялись почище, чем смерти в подвалах всесильного Тайного Погляда.
– Ваше совершеннейшее величество! – начал он как обычно, маслено улыбаясь и умудряясь поклониться сидя на стуле. – Счастлив видеть вас в полном здравии, молодеющим день ото дня и…
– Короче, Флорыч! – не выдержал король, прерывая набившие оскомину велеречия. – Иначе остальным некогда будет высказаться. И я верю, что ты меня обожаешь. Поэтому давай кратко и только по существу.
Герцог чуть не заплакал от досады, но собрался с духом и дал развернутую справку по делам своего ведомства. В финальной части коснулся одного дела по ремесленным гильдиям:
– Разгорелся скандал среди кузнецов. Некий Павлентий из Вищина успел в столичном магистрате получить бляху первенства на производство придуманных им тележек и тачек. Знаки налога тоже сразу оформил, все чин чином. Да только с опозданием на день свои бляхи первенства попытались получить еще несколько кузнецов, причем на точно такие же тележки. Когда им отказали, возмутились, устроив чуть ли не мятеж на площади Гильдий. Утверждали, что идея была украдена у них, требовали суда над Павлентием и его казни. Пришлось успокаивать смутьянов силами гарнизона.
– А-а-а, – протянул монарх. – Припоминаю… Шумели очень сильно…
– О, я всегда восторгался совершенной, уникальной памятью вашего величества! Вас надо ставить в пример всем школярам, всем студентам, всем…
– Хватит! – рявкнул Ярослав. – Что там с мятежниками?
– Ну-у-у… – Флорыч скорее притворялся смущенным или испугавшимся королевского гнева. – Удалось довольно быстро разобраться, кто прав, кто виноват. Потому что кузнец Павлентий на несколько дней раньше получил бляху первенства в самом Вищине. Его поделки невероятно быстро распространились, дошли до столицы, и самые ушлые кузнецы решили присвоить себе идею. Не получилось, виновные в преднамеренном обмане наказаны.
– Рад, что справедливость восторжествовала, но зачем мне вообще знать о бытовой неурядице среди кузнецов?
– Мм!.. Как ваше величество умеет ухватить главную суть любого доклада! – закатил глаза герцог в искреннем восторге. Но, заметив, что монарший кулак поднимается для удара по столу, с готовностью продолжил: – Дело непосредственно касается римских шпионов, покушения на вас некоего рыцаря Шестопера и побега этого Шестопера из королевской темницы. Оттуда еще никто не убегал никогда, и все благодаря вашему постоянному вниманию к…
– Дальше!
– Да-да… вот… Доверенные информаторы мне сообщили, что этот Шестопер на самом деле и был главарем всей огромной банды римских татей. Именно через него было задумано пробиться в высшее общество нашей столицы, пробиться с помощью подношений к трону, а потом и умертвить ваше священное тело… – Говорящий не справился с эмоциями искреннего сопереживания и громко сглотнул. Потом высморкался в платок под утомленное фырканье остальных членов Совета и продолжил с задором: – Но для подарков нужны огромные средства, полученные официально…
– Ты-то откуда про это знаешь? – вполголоса, но с явным ехидством проворчал маршал Лещук. Но был всеми, по разным причинам, проигнорирован.
– …а где их взять? Вот римляне и передали своему резиденту идею о повозках, а тот блестяще ее реализовал, получая львиную долю от продаж и передачи прав на производство. Мало того, как только ручеек золота стал нарастать, вышеупомянутый рыцарь подло предал своих подельников, тем самым втираясь в полное доверие как к своему князю, так и ко всем остальным патриотам нашего великого королевства. Следующий шаг главного резидента: он отправляется в столицу. Причем для прикрытия он устроил сговор с русской миссией от князя Алексия Берлюты. Те согласились с его преступным замыслом и стали во всем помогать…
Король и в самом деле имел отличную память, он скороговоркой перечислил:
– Этого рыцаря разоблачили, арестовали, посадили в тюрьму, но он сбежал. Его ищут. Но от меня-то в таком случае что надо?
– Следует немедленно арестовать всех сообщников вражеского резидента! – пылко заявил Флорыч, подпрыгивая от азарта и возбуждения на стуле. – Всех, всех арестовать! Начиная с кузнеца Павлентия и заканчивая всем составом русской миссии! Еще ему помогали баннерет Айзек Молнар с подчиненными ему рыцарями. Особо замешан в этом грязном деле великий волхв Вищина, хитрый старикашка Гонта. Его бы вообще не помешало немедленно сжечь на костре на площади Развлечений…
– Поддерживаю! – неожиданно встрял все тот же маршал Лещук, бесстрашно приняв на себя особо косой взгляд докладчика.
– …Также надо примерно наказать и молодого князя града Вищин, под боком у которого творились и продолжают твориться подробные безобразия. И я уверен, что под мудрым руководством вашего величества, под недреманным оком вашего ума и несоизмеримым изяществом вашей непревзойденной логики…
– Хорошо, Флорыч! Хорошо! Я тебя понял! – оборвал Хорфагер бурный поток подхалимажа. – Разберемся, подумаем… Других послушаем… И сейчас пусть продолжит наш вечно скучающий граф Жулин.
– Скучать некогда, ваше величество, – незамедлительно отозвался тот, распахнув глаза и словно выпадая из дремы. – Просто приходится даже во время важнейших государственных дел заниматься скучными для всех вас цифрами. И считать, считать, считать…
Граф Жулин входил в четверку людей, знающих Ярослава Хорфагера как облупленного. Он вполне справедливо доверял им на девяносто девять процентов. Один процент недоверия король оставлял даже для них.
Да и вообще, доверять казначеям было не в правилах монарха. Он не раз и не два повторял, что ведающих финансами чиновников надо казнить ежегодно без суда и следствия. Все равно ворье, все равно заслужили.
И на этом фоне весьма странно выглядела позиция Жулина, восседавшего на своем «денежном» месте с момента воцарения Ярослава на престоле. Он выглядел на месте казначея горой, которую не в силах был сдвинуть ни один законник. Да, подворовывал не много, но как раз достаточно для казни, с точки зрения самодержца. И тот не раз запугивал графа, оставаясь с ним наедине:
– Жуль, ты бы совесть хоть имел, а?! Опять мне доклад поступил, что казну обворовываешь, от купцов заграничных дорогущие подарки и великие взятки принимаешь. Ну сколько можно? Не пора ли остановиться?
– Ох, Ярик! – восклицал тот в ответ. – Гляжу я на тебя и поражаюсь. С каждым годом все завистливей становишься и жадней. Не позорился бы, а? Ну отдам я тебе свои честно заработанные умом и талантом денежки, ну развеешь ты их на балы, приемы и прочие паскудства высшего света. И что останется? А так смотри и учись: две верфи я построил, и третья строится. Корабли по военным заказам оборонное ведомство у меня на треть дешевле покупает. Далее о купцах. За право продажи их зерна здесь я беру немалые взятки, идущие все на те же верфи да на развитие ремесленных гильдий. Ну ты знаешь… А что получается в итоге? Купцы вынуждены закладывать эти «естественные» расходы в свои цены на зерно и прочие сельскохозяйственные товары. Благодаря этому и наши жупаны со своими кметами могут весьма прибыльно своей продукцией приторговывать. Потому и оброк больше набегает с продаж, потому и денег больше в казне, потому и есть что в оборот пустить. Да и наши работники в весях живут сытней и богаче, чем у тех же католиков или греков.
– Ага, скажи еще, что ты внакладе остаешься после продажи своих кораблей. Да и пахари у сохи не должны разъедаться, иначе обленятся вконец! А тогда что? Тогда бунт! И кто первый на виселице окажется? Конечно же казначей! Потому что все захотят еще больше денег!
– А если вспыхнет голодный бунт, кого первого по улицам Слуцка будут таскать привязанным к ногам лошадей? – Это казначей напомнил об одном историческом событии, когда после трех лет неурожая обезумевший от голода народ растерзал правящего короля. Кстати, прадеда нынешнего.
Вот так они порой язвили, поддевая друг на друга. Имели право: ибо друзья детства, бурной юности и разгульной молодости. Причем таланты в добывании денег у Жулина проявились еще в малолетстве. Уже тогда он обеспечивал их маленькой компании безбедное существование. А уж когда друзья подросли, начали влюбляться в каждую приятную на личико куколку да пустились в загулы!.. О-о-о!.. Только юный виконт своими талантами и спасал товарищей от нужды. Потому как наследного принца династии Хорфагеров держали в черном теле и готовили к великой миссии управления государством.
Понятно, что на Совете друзья не показывали свои панибратские отношения. Разве что казначей никогда словечка лести не произнес. Мало смеялся, часто дремал. Потому и считали его сухарем и язвительным педантом, с которым лучше вообще не связываться. А деньги всегда просили не у него, а у короля, тем самым избегая прямого контакта. И никто не знал, что король в любом случае спросит вначале у графа: «Этому давать? А этому?..»
И сейчас Жулин манкировал своими обязанностями, не собираясь давать отчет по делам казначейства:
– У нас все нормально и стабильно! – Сказал, как отрезал. Зато продолжил в несколько иной плоскости: – Разве что ожидается некий всплеск активности денежных потоков в кузнечном деле. Этот Павлентий из Вищина гениальные приспособы стал выпускать. По сути, каждая тачка, к примеру, заменяет четырех носильщиков с корзинами песка. Теперь грунт может перевозить с места на место всего один человек. Благодаря этому освободившаяся рабочая сила будет перенаправлена на иные важные участки ведущегося строительства.
– Ну уж со строительством я сам разберусь! – не удержался от реплики герцог Флорыч. – Это по моему ведомству.
Казначей продолжил, словно и не делал паузы:
– И по докладам моих информаторов получается, что человек, придумавший подобные приспособы, очень талантлив. Иначе говоря, имеет право на получение поощрительной награды из рук его величества. Да и все остальные участники тех событий высказываются, что рыцарь Шестопер просто оказался оболган предателями и шпионами и что те возвели на него напраслину. Его опекуны, баннерет Молнар и великий волхв Гонта, дружно ходатайствуют о королевском помиловании для молодого Грина и ручаются за него, как за самих себя.
– Как могут продажные предатели поручиться за одного из них?! – не выдержал герцог Изенгари. – Еще и помиловать такого?! В застенки! Всех! Немедленно!
И опять граф Жулин даже глазом не моргнул. Продолжил спокойно, со скучающим видом:
– Еще ходят слухи, что арест римских шпионов и наемных убийц затронул некие высшие интересы посланцев Великой Орды. Потому что они всеми силами старались не допустить в наше королевство миссию русского князя Берлюты. Как известно, арестованные римляне успели уничтожить три подобные миссии. Вот азиаты и не жалеют средств для мести…
– Ну, знаете ли, граф! – окончательно вскипел Изенгари. – Как глава иностранного ведомства, я категорически заявляю: собранные вами сплетни – полная чушь, ложь и провокация! И они недопустимы в преддверии готовящегося союза с великой державой, занимающей более половины Азии, с Золотой Ордой!
– Да ладно, что мне доложили, то я и пересказал, – покладисто согласился казначей. При этом с трудом удержался от зевка. – Только вот лично я не пойму: что нам пользы с этих азиатов? Где Орда, и где мы! Не лучше ли оставить между ними, завоевавшими полмира, и нами хотя бы Великую Скифию?
Герцог от этих вопросов побагровел окончательно, даже начал привставать, но замер после хлопка королевской ладони по столу:
– Что сказано, то услышано! – провозгласил он на латыни, демонстрируя свою ученость и хорошее образование. Все-таки в юности он не только в загулы пускался, но и усиленно учился у лучших преподавателей. – Ругаться в любом случае не стоит. А что не ясно, то пускай для нас всех разъяснит глава ведомства Тайного Погляда. Докладывайте, господин маршал!
Единственный в данной компании военный не носил позолоченных лат или эполетов, довольствуясь формой строгого покроя. И когда он молчал, создавалось мнение о нем как о мизантропе, угрюмом, нелюдимом, не склонном к общению человеке. Тем не менее стоило маршалу заговорить, начать общение, как он кардинально преображался: становился обаятельным, веселым, жизнерадостным и буквально за несколько минут беседы покорял любого собеседника своей харизмой. А то и превращал первого встречного в своего друга или как минимум в закадычного приятеля.
Именно он всегда был в юности и молодости главным заводилой для своих друзей. Именно он выдумывал массу забав, приключений и веселых розыгрышей. И именно он, маркиз Лещук, чуть не перехватил у наследного принца его супругу. Ярославу Хорфагеру пришлось выложиться полностью, пообещать невероятное, совершить невозможное, чтобы русская княжна, ныне восседающая на Совете как королева, согласилась выйти за него замуж.
Оба друга наедине изредка обращались к маршалу проще – Лещ. Но что монарх, что казначей прекрасно знали о внутренней, глубоко упрятанной сущности своего друга. И чаще всего звучало другое прозвище: Клещ. Потому что не было для маркиза такого дела, которое он, если уж взялся, не довел бы до конца. Отменные зачатки аналитика, удивительная дедукция и одержимость при ловле заговорщиков, врагов, бунтовщиков и преступников заставили еще прежнего короля споро продвигать маркиза Лещука по карьерной лестнице. А на пятом году правления Ярослава его друг получил звание маршала и стал главой Тайного Погляда.
Единственной неприятной чертой характера, которой, кстати, побаивались многие в королевстве, являлось нездоровое пристрастие Клеща к показательным казням. Что одиночным, что групповым. Тут он тоже оказался на выдумку мастак. Такие жуткие и кровавые представления устраивал, что слабые духом падали в обморок и никогда больше не верили обаянию и доброжелательности маршала. Ну а сильные духом просто молились Роду, чтобы никогда не встречаться с главой Тайного Погляда во время каких-либо разбирательств. Увы, постоянно находились самонадеянные дураки, которые верили, что смогут избежать сурового наказания. Так что казни на площади Развлечений проводились довольно регулярно.
Высшая знать королевства боялась маршала намного меньше. Считали, что уж они-то всегда выкрутятся или откупятся. Но в душе тряслись до онемения конечностей. Да и пример предшественника герцога Изенгари говорил о многом. Тоже мнил себя пупом земли, да по глупости влез в назревающий заговор. А потому все равно был казнен особенным, экзотическим способом, о котором поведали вернувшиеся из дебрей Южной Африки миссионеры.
Поэтому, когда Лещук начинал говорить, его никто не пытался перебить или отвлечь, кроме короля, королевы и казначея. А! Еще и принц, бесшабашный, никого не уважающий и никого не боящийся, позволял себе спорить, а то и ругаться с «дядей» Лещом. Но он сегодня отсутствовал, и короткая речь прозвучала в полной тишине:
– В этом деле много спорных и неясных моментов. Но ведомство, подчиненное мне волей вашего величества, ведет кропотливую работу над выяснением всех… – Он сделал паузу и со значением повторил: – Всех обстоятельств без исключения. Но уже сейчас могу подтвердить, что монаршее помилование для рыцаря Шестопера следует объявить немедленно. И прекратить его розыск. Причем мы сейчас выясняем, кто конкретно отдал приказ уничтожить рыцаря на месте поимки как особо опасного преступника. И кто объявил огромную сумму награды за его голову. Уже допрашивается жестко чиновник, распорядившийся перевести доблестного воина в общую тюремную камеру. По негласному уговору сидящие в той камере уголовники убивали всех, кого к ним заталкивали. Как только дело, взятое мною со вчерашнего дня под личный присмотр, будет завершено, я напрошусь к вашему величеству с докладом.
Оба герцога вновь налились кровью, покраснели от еле сдерживаемых эмоций и гнева. Но сумели задавить в себе рвущиеся наружу фразы и возражения. Похоже, решили действовать иначе.
Король, от внимания которого не укрылась их реакция, хмыкнул, пожал плечами и согласно кивнул:
– Хорошо, подожду! А вот насчет помилования… Что ты думаешь, дорогая?
Такое обращение к супруге он позволял себе на людях только в узком кругу Малого Совета. Ибо за исключением одного человека все здесь были родственниками и близкими друзьями. Да и королева всегда отличалась душевностью, искренностью и не терпела официоза вкупе с излишним пафосом.
Вот и сейчас она не столько излагала свое мнение, сколько рассуждала вслух:
– В самом деле, здесь много неясностей. И я бы никоим образом не спешила с помилованием какого-то там рыцаря. Величина он ничтожная, а вот резонанс может получиться огромный. Этак каждый станет думать, что его оправдают легко и быстро, и начнет творить жуткие безобразия.
Она сделала паузу, величественно обводя взглядом всех присутствующих. Герцоги сразу подтянулись, успокоились, закивали степенно, словно соглашались с самой Макошью. Казначей опять с трудом удержался от зевка. Маршал Лещук пялился на королеву с глупой, бесшабашной улыбкой, за которую кого иного могли и в тюремные подвалы бросить. Начальник личной охраны сидел насупившийся и нахмуренный. Сам монарх изображал на лице полное внимание, хотя уголок его губ чуть дергался от сдерживаемой улыбки.
– Да и огромное количество людей, замешанных в связях с этим Шестопером, это неспроста. Наверняка зреет очередной заговор, в котором они все могут принять самое непосредственное участие. В связи с этим и с целью полной безопасности нашей династии у меня категоричное требование: немедленно удалить из столицы всех без исключения людей, которые так или иначе сталкивались с этим рыцарем! Немедленно! Этой же ночью! Иначе последствия могут оказаться невероятно трагичными! Об этом мне шепчет собственная интуиция и подсказывает огромный жизненный опыт.
Она, естественно, была умной женщиной, образованной, тактичной и прочее, прочее, прочее. Но зря она упомянула о своем опыте. Теперь уже у короля дрожали оба уголка губ, и он прикрыл их пальцами, словно поглаживая. Ему уже все стало ясно. И воспоминания прекрасной молодости промелькнули перед его мысленным взором. Умопомрачительная история настоящей любви и романтических приключений всегда вызывала у него умиление и небольшое умственное отупение.
Тогда еще молодой принц Ярик с парой своих друзей пустился в очередной загул. Веселились уже третий день и как раз развлекались в весьма пристойной таверне столицы. Облаченные скромно, но опрятно, они расслаблялись среди людей инкогнито и вели себя как купчишки средней руки. Тратили много, щедро и бесшабашно, и поэтому заявление Жулина грянуло как гром с ясного неба:
– Э-э-э, друз-з-зя! – Язык у него заплетался, но слова еще угадывались опьяненным сознанием. – А деньги-то у нас тю-тю, кончились!
Лещук заржал, как конь, а принц чуть не прослезился:
– Как же так?! А кто будет за все это расплачиваться?
– Понятия не имею…
– Где деньги-то?! Виконт, колись!.. – давил на друга будущий самодержец.
– Мм?.. Кажется, меня обокрали, – признался будущий казначей, потирая лоб и силясь что-то вспомнить. – Точно! Когда мы шли сюда через рынок…
Хохочущий Лещук выдавил из себя:
– Позор-то какой! Мы!.. И не заплатим?! Гы-гы-гы! Были бы девками, хоть бы натурой рассчитались, а так… Гы-гы! Хоть попрошайничать начинай.
– Ты предложил, ты и показывай, как это делается! – заявил Ярослав, помня старую аксиому: «Инициатива всегда наказуема исполнением предложенного!» – Пошел! Начинай с наших собутыльников и… э-э-э… собутыльниц!
Ну да, гуляли они не одни. К такой лихой, щедрой компании, как к комку снега, всегда прилипают любители поразвлечься на халяву. Причем принца в лицо никто из простого народа не знал, и отыскаться нежданному благодетелю было бы сложно. А уж заявлять о себе было вовсе не к лицу наследнику великой династии Хорфагеров.
Но его-то друзья все знали! И за свои слова привыкли отвечать.
Вот потому будущий маршал и начал клянчить, обращаясь к собутыльникам:
– Други! У нас деньги кончились. Кто поможет рассчитаться? Завтра вернем все до медяшки. Э! Куда вы?..
Естественно, что все собутыльники разбежались, как тараканы. А девушки еще и обвинили в скаредности, тупости и неуважении к их неземным прелестям. Уже тогда, будучи истинным Клещом, Лещук на этом не остановился. Ползая на коленях (ибо стоять уже толком у него не получалось), он под хохот и насмешки друзей приближался ко всем без исключения компаниям, вкушающим в таверне. И настойчиво твердил:
– Помогите, люди добрые! На рынке меня обокрали, расплатиться теперь нечем. Клянусь, что завтра отдам.
Кто делал вид, что не замечает неудачника, кто откровенно издевался в ответ, а кто звал хозяина заведения и требовал гнать взашей пьяного попрошайку. Но большинство откровенно ржало и давало дельные советы, как надо правильно просить милостыню. Хозяин пребывал в сомнении. Парни у него уже во второй раз, в первый заплатили сполна и щедро. Да и сейчас они не буйствовали, а скорее веселились, публику больше развлекали, чем нервировали.
А там и удача улыбнулась просителю. Он наткнулся на несколько странную троицу, которая только уселась за стол и еще не успела сделать заказ. Две девицы и хмурый, настороженный воин. Он же и рыкнул в ответ на странную просьбу:
– Да у вас там стол ломится от выпивки и закуски! Коль ты завтра отдать деньги обещаешь, то и сиди со своими друзьями сутки. Вам всего хватит!
Эта идея сразу изменила суть просьб:
– Точно! Поэтому приглашаю вас троих к нашему столу! Вы съедите сколько сможете и выпьете, мы это вычтем из нашего долга. И завтра отдадим вам остаток.
– Да?! А ты, случайно, не из ростовщиков? – фыркнул воин с презрением. Весь его вид свидетельствовал, что дураков в его маленькой компании нет.
И тогда Клещ воззвал к девушкам:
– Красавицы! Ненаглядные! Поймите нашу беду и помогите! Вижу, что ваши участливые сердца сжимаются, глядя на мои унижения, а ваш ум явно видит, что честней меня нет человека на белом свете! Поэтому…
Он еще минут пять упражнялся в попытках покорить своим обаянием. Увы, в пьяном виде это ему тогда еще не всегда удавалось сделать. Но вдруг одна из красавиц поинтересовалась:
– А сколько всего надо заплатить? – Услышав сумму, пожала плечами. – Ладно, до завтра нам оставшихся денег хватит. Так что переходим за стол этих парней!
Ее подружка вместе с воином чуть ли не на плечах у нее повисли, пытаясь отговорить от подобного поступка. Но девица проигнорировала их стоны с причитаниями и первой отправилась знакомиться с Ярославом и его друзьями. Звали ее Руслана. А потом закрутилось-завертелось! Три дня новые знакомые гуляли вместе, и все три парня рьяно, но безрезультатно подбивали клинья к обеим красавицам.
А потом случилась беда: какие-то типы стреляли по всей компании из луков, но убили только младшую подругу Русланы да серьезно ранили Жулина. Пока он лечился в своем поместье, выбыл из игры на какое-то время. Зато остальные повеселились и насладились невероятными приключениями по самое «не хочу». Погони, преследования, схватки с наемными убийцами, попытки узнать истину и разобраться в происходящем.
Именно тогда, еще не догадываясь, кто есть кто, Руслана и сделала окончательный выбор и стала интимной подругой Хорфагера. Ее поселили в одном из небольших поместий, принадлежащих династии, но она по-прежнему пребывала в неведении относительно того, кто ее избранник.
И вроде бы приключения должны были на этом закончиться, ибо король решил срочно женить наследника. И отмежеваться от подобной повинности не представлялось возможным. Ярик явился к возлюбленной и намеками стал объяснять, что себе не принадлежит, что обязан выполнить волю отца и связать свою жизнь с нелюбимой женщиной.
Ух как взбесилась Руслана! Самые ласковые и добрые слова, которые звучали в ее ругани, были: «А я чем хуже для женитьбы?!» Споры, крики, истерики, от которых у Ярослава разрывалось сердце, привели наконец к полному признанию:
– Понимаешь, любимая, я наследный принц. И благо государства – для меня пожизненное бремя. От него я могу избавиться, только приняв смерть. И если ты мне откажешь в своей любви, я долго не проживу без тебя.
– Так я тебе и не отказываю в любви-то! – сразу успокоилась девушка и даже счастливо заулыбалась. – Женись на мне и радуйся! Или что не так?
– Эх… не положено так, нельзя. Вот если бы ты была герцогиня или княжна…
– Так я и есть княжна! – ошарашила Руслана своего любимого. – Просто сбежала от свихнувшегося папеньки, а подлая мачеха отправила по моему следу наемных убийц. Но если она и отец узнают, за кого я выхожу замуж, будут счастливы до смертельного поноса.
Дальше она все дело собственного замужества взяла в свои белые, но весьма цепкие ручки. Ошарашенный принц вынужденно поселил ее в королевском дворце и дал тайное поручение проверить полученные невероятные сведения. А ведь в тот момент законная невеста уже находилась там же и постепенно приучала себя к роли будущей королевы.
Пока шло выяснение ее родословной, Руслана развила во дворце такую бурную деятельность, что официальной невесте пришлось спасаться из королевства позорным бегством. А там и свадебку сыграли, потому что альянс с русским князем, одним из самых влиятельных в Великой Скифии, показался королю более предпочтительным. Да и счастья сыну он желал вполне искренне. И если так все красиво совпало, то почему бы не согласиться?
Вскоре, правда, русский князь помер, а его место заняли далеко не союзники, но… Время вспять не повернуть. А Руслана сумела всем угодить и всем понравиться. Но за своим мужем присматривала тщательно, помня, какой он гулена был в молодости.
И сейчас, на Совете, она показала свою хитрющую натуру. Она уже неделю сама не своя ходила, после прибытия русской миссии и приватной беседы с ведьмой Зареславой. И, понятное дело, догадалась, для чего ту прислали к королю и как он может отнестись к подобной смазливой мордочке. Причем ее не убеждали здравые размышления: никогда Ярославу не добиться интимной близости с ведьмой-вампиром. Все равно ее бесило присутствие во дворце возможной соперницы.
А на какого-то там рыцаря ей было глубоко наплевать. Главное ведьму изгнать! Немедленно! Используя все свои умения, опыт и влияние.
Король это все просчитал. Умилился. Вздохнул умиротворенно. И покладисто добавил:
– Хорошо, дорогая, ты меня убедила. Мы с тобой еще обсудим эту ситуацию более подробно, и ты мне дашь совет. А пока… давайте все-таки выслушаем мнение и нашего верховного… э-э-э… начальника дворцовой охраны.
Все правильно, официально последний член Совета так и числился в табели о рангах. Потому что никаких советников-колдунов у короля не существовало. Якобы… На самом деле человек с экзотическим именем Шершень Суходуб являлся верховным светлым волхвом королевства. И в его ведении находились все без исключения дела, связанные с власнечами, ведьмами, вампирами, Фарти, Ярис, друидами, знахарями, травниками и всякой нечистой силой. А уж охрана дворца, в том числе и магическая, скорее являлась невинным хобби великого волхва.
Что его отличало от остальных – огромная занятость. На заседаниях Совета он присутствовал через раз. Что было в характере положительным и одновременно отрицательным – невероятная человеческая доброта. Именно доброта мешала Шершню разоблачать негодяев, зато заставляла бросаться в бой за всех невинно обиженных.
Ну и вид его не внушал особого уважения: мужик от сохи. Нос картошкой, коротко остриженные волосы, глаза навыкате и редко бритые щеки. Остальное и того хуже: простецкая одежда, стоптанные сапоги да ничем не примечательный меч. Только пояс привлекал к себе внимание огромным набором мешочков, кошелей, диковинных штучек и непонятных предметов. Да колец с драгоценными камнями на пальцах было столько, что впору монарху завидовать.
Дождавшись своего часа, верховный волхв сразу озвучил итоговую фразу:
– Рыцаря Шестопера надо немедленно оправдать! Он не только невиновен, он настоящий герой!
– Ага! Герой! – возразил ему герцог Изенгари, который нисколько не боялся великого власнеча. – Тогда почему он сбежал из тюрьмы?! И почему забрал с собой уголовника? Может, его сообщника, убийцу и насильника, тоже оправдать?
– И как такое возможно? – подхватил герцог Флорыч. – Заключенный сбегает из тюрьмы в тот же день, как его туда заперли! Чудо? Или заранее спланированная акция его сторонников и предателей?
– Откуда мне знать, как он сбежал?! – рассердился Суходуб. – Может, его тот самый уголовник заставил. Сейчас важнее всего, что он невиновен, выдвинутые против него обвинения ложные и высосаны из пальца. Если мы не остановим охотников за головами, может случиться непоправимое. Ваше величество, отдайте приказ, пока не поздно! Прошу вас!
Король вздохнул под скрестившимися на нем взглядами, заметил, что маршал Лещук отрицательно качает головой, и принял решение:
– Я голоден, как нищий католик! Все, иду ужинать, а уже потом подумаю и отдам нужные распоряжения!
Все расходились вполне довольные. Ибо каждый надеялся, что был достаточно убедителен и решение по никому не известному рыцарю Шестоперу станет воистину верным и судьбоносным для его личных планов.
