Глава 38
Хранитель восседал во главе стола. Сейчас уже не оставалось никаких сомнений в том, что лица у него не было. Под капюшоном, там, где полагалось быть лицу, клубился туман, в котором время от времени сверкали алые искорки. «Может,— подумал Корнуолл,— они заменяют ему глаза?» К еде он не прикасался, просто сидел и поддерживал беседу, избегая, впрочем, говорить о сколько-нибудь важных вещах: расспрашивал, как проходило путешествие, рассуждал об урожае, жаловался на капризы погоды — в общем, вел обычные застольные разговоры. «По-моему,— подумал Корнуолл,— он весь состоит из тумана, этакий призрак, который вот-вот либо растает в воздухе, либо улетит по ветру».
— Не знаю, что и сказать,— прошептал на ухо Корнуоллу Плакси.— Я и слыхом не слыхивал, чтобы в Пустынном Краю обитало что-то подобное. Вроде бы привидение, а вроде — нет. Словом, он мне не нравится.
Угощение было не то чтобы изысканным, но обильным и хорошо приготовленным.
— Кушайте, кушайте,— уговаривал Хранитель.— Всем хватит.
Однако какое-то время спустя стало ясно, что путники насытились; тогда Хранитель сказал:
— Что ж, теперь вы услышите мои объяснения и зададите вопросы, которые у вас на языках.
— Мы хотели...— тут же вылез Плакси. Хранитель взмахом руки заставил гнома замолчать.
— Лично ты хотел узнать, кто я такой,— проговорил он.— Я удовлетворю твое любопытство, ибо все равно должен это сделать. Представляясь вам, я назвался Хранителем. В каком-то смысле так оно и есть, но по роду занятий я — философ. Впрочем, тому, чем я занимаюсь, нет точного названия в вашем мире. Вас, мистер Джонс, пожалуй, больше устроит «специалист по философии», а вы, сэр Марк, пожалуйста, воздержитесь пока от расспросов...
— Я воздержусь,— отозвался Корнуолл,— если вы объясните мне вот что: откуда вам известны наши имена?
— Боюсь, правдивый ответ вызовет у вас недоверие ко мне,— вздохнул Хранитель,— но будь что будет: я могу читать мысли. Я проникаю в ваше сознание, могу забираться очень глубоко, но обычно, не желая оказаться невежей, предпочитаю скользить по поверхности. Впрочем, пойди я наперекор собственным принципам и проникни туда, где хранится ваше сокровенное знание, вам не пришлось бы смущаться и раздражаться. Я родом с другой планеты, и мои воззрения не всегда совпадают с вашими; к тому же я вам не судья. Годы научили меня уважать чужие взгляды...
— Будьте добры,— воскликнула Мэри, опасаясь, по-видимому, что ее кто-то опередит,— скажите, пожалуйста, что стало с моими родителями?
— Они вернулись домой,— ответил Хранитель.
— Без меня? Они не могли вернуться домой без меня!
— Ты возненавидишь меня и будешь, без сомнения, права,— сказал Хранитель,— Они ушли по моему настоянию. Я убедил их в том, что ты умерла.
— Да как вы смели? — всхлипнула Мэри.— Зачем? Что вы задумали?
— Дорогая моя, у меня были на то веские основания,— отозвался Хранитель.— Я утешался тем, что в конце концов все наладится...
— Выходит, в придачу к остальным своим талантам вы еще и ясновидящий? — справился Джонс.
— Разве что немного,— Хранителю явно польстило, что его принимают за провидца,— Скорее, я ощущаю, предчувствую судьбу, делаю то, что нужно, и...
— Бог с ней, с судьбой,— проговорила Мэри ледяным тоном,— лучше скажите, зачем вам понадобилось...
— Скажу, если вы дадите мне возможность и перестанете на меня кричать.
— Я вовсе не кричу,— возразила Мэри.
— Мы дадим вам возможность,— произнес Корнуолл,— однако предупреждаю вас, сэр: вы идете по тонкому льду.
— Пожалуй,— заметил Хранитель,— начать следует с начала, с чего мне, собственно, и надо было начать. Раса, представителем которой я являюсь, зародилась в глубокой древности на планете в самом центре Галактики. Мы создали великую цивилизацию задолго до того, как на Земле появился первый человек, вероятно, даже раньше, чем жизнь переместилась из моря на сушу. Мне известно, сэр Марк, что вы, если можно так выразиться, предубеждены...
— С ним все будет хорошо,— заверил Джонс,— Что не поймет, потом спросит. Он, похоже, сообразил, что одним колдовством всего не объяснишь. Так что продолжайте.
— Хорошо. Наша культура могла бы развиться до таких высот, что мы выделились бы из Галактики, если не из Вселенной. Ведь мы были одними из первых разумных существ и к тому же значительно опережали других. Образ жизни, которого мы могли бы достичь, превосходил бы всякое воображение, однако еще в древности среди нас нашлись мудрецы, показавшие нам последствия такого развития. В итоге мы остались бы в полном одиночестве, ибо сами разорвали бы все связи между собой и иными формами жизни. Поставленные перед выбором, мы приняли решение: жить не только для себя, но и для тех существ, которые обитают или будут обитать на планетах нашей Галактики.
— Мистер,— заявил Джонс,— в моем мире таких, как вы, пруд пруди. Знаю я вашего брата! Доброжелатели, которые лезут туда, куда их не просят, без чьей помощи людям гораздо проще.
— Вы ошибаетесь,— сказал Хранитель.— Мы — всего лишь наблюдатели. Мы стараемся не вмешиваться — разве что в критические моменты.
— По-вашему, сейчас как раз критический момент?
— Боюсь, что да. Не то чтобы должна произойти грандиозная катастрофа, нет; однако я опасаюсь, что может не случиться то, чему суждено случиться. Этот край ожидает величие, но если ожидание окажется напрасным, то Галактика, а быть может, и вся Вселенная, потеряет уникальную культуру. Ко всему прочему, если вам, мистер Джонс, станет от этого легче, то знайте: меня заботите отнюдь не вы, а население Галактики. Мне бы не хотелось, чтобы вы воспринимали нас как миссионеров. Мы не занимаемся благотворительностью. Мы всего лишь наблюдаем и надеемся и выступаем на свет только тогда, когда у нас не остается иного выхода.
— На словах у вас все получается гладко,— заметил Корнуолл,— но что-то я не совсем понимаю. Прежде всего, о каком величии идет речь? Ну да, в университете хранится знание Пустынного Края, которое, разумеется, заслуживает...
— Друг мой, в нем хранятся знания, надежды и возможности трех великих цивилизаций, которые возникли из одного общего источника. Представьте себе: три различные философии, которые, если объединить их...
— Три,— протянул Джонс.— Мне казалось, я догадываюсь, к чему вы клоните, но откуда взялась третья? Культура Пустынного Края и мира Корнуолла — раз, культура моего мира — два. И все. Из одного — магия, из другого — технология; конечно, они вполне поддаются объединению.
— Существует третий мир,— проговорил Хранитель,— мир родителей Мэри. Ваш мир раскололся не однажды, но дважды. То есть выходит как бы три мира в одном.
— У меня и от двух голова шла крутом,— буркнул Корнуолл,— а теперь еще и третий! Мы думали, что родители Мэри принадлежат к миру Джонса, просто, может статься, родились на несколько столетий позже, чем он...
— Значит, они вернулись в третий мир,— прошептала Мэри,— Но почему...
— Я не мог рисковать,— ответил Хранитель,— мне нельзя было упускать их. Если бы с ними что-нибудь случилось, третий мир, вероятнее всего, не прислал бы никого другого. Я убедил их возвратиться к себе с тем, чтобы воспроизвести потом здесь письменную культуру.
— Ну и что? — спросил Джонс.— Все разложили по полочкам?
— Кажется, да,— кивнул Хранитель.— Я сделал университет хранилищем знаний всех трех миров. Ваш мир, мистер Джонс, делился достижениями технологии; из мира родителей Мэри я позаимствовал великую гуманистическую концепцию, которая, к сожалению, отсутствует в двух прочих мирах. Нужно все это объединить, так сказать перемешать и создать систему ценностей, которая вберет в себя все лучшее каждой из культур. Затем собрать ученых со всех концов Галактики, причем некоторые из них будут специалистами в областях, о которых вы и не слыхали...
— Мне говорили,— перебил Корнуолл,— что у вас тут богатая библиотека древних рукописей. Мне не терпится увидеть ее. Я могу читать на нескольких древних языках. Впрочем, с моим приятелем-гоблином мне, пожалуй, не тягаться. Он просидел в университетской библиотеке дольше моего.
— Ты нашел то, что искал,— буркнул Джиб,— а как быть нам? Ты засядешь за свои рукописи, и тебя от них не оторвешь. Но Хэлу с Енотом, да и мне тоже, тут делать нечего. Мы вернули Древним их топорик, хоть они того, право слово, и не заслуживали. Мы пошли за тобой сюда...
— Мы даже не умеем читать,— прибавил Хэл.— Нас никогда не учили читать. Никто из Народа Болот и Холмов...
— Я не болотник и не лесовик, но буквы для меня все равно что закорючки, — признался Плакси.— Однако домой мне хочется не поэтому. Мой дом — рудник, там остались мои друзья, да и Джиб с Хэлом привыкли к иным занятиям. Правда, я не горю желанием возвращаться той же дорогой.
— Поехали со мной,— предложил Джонс.— Мне надо вернуться в мой мир, чтобы вылечить руку. Марк сделал мне укол, а Мэри перевязала рану, но они не врачи...
— Я уверен,— заявил Оливер,— что, если вы немножко подождете, смогу отыскать в тех томах какое-нибудь колдовство...
— Опять колдовство! — простонал Джонс.— Что касается меня, я сыт им по горло. Обойдусь антибиотиками! В общем, так: я беру с собой тех, кто хочет попасть домой, отвожу свою машину в то место, которое в моем мире приблизительно соответствует их дому, и доставляю их туда в целости и сохранности. Только им придется спрятаться. Не хватало еще, чтобы их увидели!
— С удовольствием,— согласился Джиб.— Мы будем сидеть тихо как мыши.
— Вы твердо намерены возвратиться? — спросил Хранитель у Джонса.
— Ну разумеется! — воскликнул тот.— Обязательно! Не ради вашей драгоценной Галактики, не ради той грандиозной культуры, о которой вы тут рассуждали, а просто потому, что мне здесь нравится. Господи, ну и посмеемся же мы!
— И вы привезете с собой инструкции, важнейшие документы, то, что создано величайшими из ваших мыслителей?
— Вы что, шутите? — изумился Джонс.— Или не знаете, о чем говорите? Да я могу привезти вам целую кипу такого добра! Мой мир ничуть от того не обеднеет. Все, что хотите: описания, кальки, научные разработки, чертежи, журналы. Черт побери, я постараюсь отобрать лучшее, а когда привезу, то встану рядом с вами и вдоволь нахихикаюсь, пока вы будете со всем этим разбираться.
— Я рад, что вы находите в этом занятии развлечение для себя,— заметил Хранитель.
— Трое из нас остаются точно,— подытожил Корнуолл,— А четвертый, наверно, Ведро. Вы утверждаете, что можете читать мысли. Как насчет того, чтобы попробовать на нем? Он не говорит, но, похоже, понимает нас. Может, вы поделитесь с нами тем, что вам известно о нем?
— Если вас интересует, как он к вам относится,— ответил Хранитель,— то знайте: он признателен вам и стремится стать вашим другом. Вы можете доверять ему целиком и полностью. Но относительно того, что он собой представляет, мне сказать нечего, поскольку он сам до сих пор не выяснил, кто он и что он. Вероятно, со временем — благо впереди у него долгая жизнь — он узнает все, что ему требуется. Однако в его сознании присутствует некое врожденное знание, переданное ему его родителем, который, по всей видимости, прибыл сюда из глубин космоса. Впрочем, внешностью они с отцом, как вы, должно быть, уже догадались, разнятся — и весьма ощутимо. Представители его расы обладают, как мне кажется, способностью изменять по желанию метаболизм своих отпрысков, и я осмелюсь предположить, что родитель нашего друга намеренно придал ему такую наружность, наделил возможностями, которые, с его точки зрения, должны были пригодиться чаду гонимого существа; ведь те, кто охотился на отца, почти наверняка начнут охотиться на сына. Однако, на мой взгляд, Жестяное, как вы его называете, Ведро еще не осознал всех возможностей, заложенных в него отцом. Скорее всего, он будет обнаруживать их одну за другой по мере необходимости. Иными словами, он для нас пока — неизвестный фактор.
— Занятная у вас манера выражаться,— хмыкнул Джонс.
— Возможно, мистер Джонс. Но я думаю, вы согласитесь с тем, что на неизвестный фактор, как правило, возлагаются самые смелые упования.
— Надеюсь,— пробормотал Джонс,— что ваш фактор в один прекрасный день не сойдет с ума и не перерубит нас всех в капусту. После того случая с винтовкой...
— Хватит, мистер Джонс,— оборвал его Хранитель.— Дайте сказать другим. Прошу вас, мастер Сплетник.
— Я всего лишь порученец,— проговорил Сплетник,— мальчик на побегушках, улаживатель мелких ссор, тот, кто присматривает за тем, чтобы другие ничего не забыли.
— Вы остаетесь?
— Мне предстоит слишком много сделать, пройти не одну сотню миль. Пора наводить порядок, и начну-ка я, пожалуй, прямо сейчас,— Он сунул руку в карман своего одеяния и извлек оттуда топорик Древних,— Раз Древние отвергли его, он должен достаться тому, кто нес его и охранял. Награда за тяготы пути невелика, но все равно приятно.— Он кинул топорик Джибу.
— Будет чем подтвердить свои слова,— ухмыльнулся тот,— Благодарю тебя, Сплетник.
— А вот,— продолжал Сплетник, поворачиваясь к Мэри,— рог единорога. Вам он больше не нужен, так что, пожалуйста, отдайте его мне.
— Охотно,— сказала девушка,— но зачем?
— Его нужно воткнуть в ствол того самого дуба, чтобы он был там, когда появятся следующие,— заявил Сплетник,— Вы должны понимать, что паломников много, а рогов мало, поэтому нам приходится их беречь.
