МАЙЛИН

Талла, Талла, волей и сердцем Моластера и властью Третьего Кольца должна ли я начать эту часть рассказа так, как начал бы любой певец какого-нибудь лорда?

Я – Майлин из Контра, Лунная Певица, руководитель малых существ. В прошлом я была многим другим, а теперь также под оковами на время.

Зачем мне было остерегаться Лорда или Торговца в этой встрече на ярмарке в Ырджаре? Для нас они не более, чем пыль городов, что душит нас, с их грязью, жадностью, шумом и проституционными мыслями тех, кто живет добровольно в подобных тюрьмах. Но нет необходимости говорить о Тэсса, об их верованиях и обычаях, надо сказать лишь о том, как моя жизнь была вытолкнута из одного будущего в другое, потому что я не остерегалась людских действий и не замечала людей, чего никогда не делала с малыми существами, которых уважала.

Озокан пришел ко мне в полдень, сначала прислав своего оруженосца. Я думала, что он держался так больше из страха, что он станет обращаться со мной, как с низшей – местные жители считают Тэсса бродягами, не говоря этого, однако, нам в глаза. Он просил разрешения поговорить со мной, так сказал этот молодой щенок из крепости. Мне это показалось интересным, потому что я знала репутацию Озокана – довольно темная репутация. Лордам свойственно часто менять власть. Тот, кто сумел подмять под себя своих соперников или избавиться от них, становится королем. Так нередко бывало в прошлом. Под властью одного человека устанавливался непрочный мир, который немедленно нарушался снова, и на протяжении многих десятилетий здесь был не верховный лорд, а множество мелких, ссорящихся между собой.

Озокан, сын Осколда, горел желанием совершить великие дела, жаждал власти. Такие желания в сочетании с ловкостью и удачей могли привести человека на трон, но если такого соединения не происходило, он весьма тяжело переживал это.

Наверное, со стороны Тэсса было не вполне разумно безразлично относиться к ссорам других, потому что это усыпляло мудрость и предвидение.

Я не отказалась принять Озокана, хотя Малик счел это неразумным.

Признаться, мне хотелось знать, зачем Озокану понадобился контакт с Тэсса, раз он считает нас ниже себя.

Хоть он и прислал своего меченосца договориться о встрече, сам он пришел без эскорта, только с инопланетником, молодым человеком с приятной улыбкой и любезными словами, но за его испытующим взглядом таилось что-то темное. Озокан назвал его имя – Гек Слэфид.

Они церемонно поздоровались, и мы пригласили их к столу. Нетерпение, которое могло свести Озокана и все его планы к нулю, заставило его влезть в дело, по-настоящему опасное – в основном, для него, а не для меня, поскольку законы, связывающие его, не являются Уставными словами для моего народа.

Все стало более или менее ясно: Озокан желал получить знания об оружии других планет. Вооружив преданных ему людей, он мог немедленно стать военным лордом всей страны и таким королем, какого доселе не знали.

Мы с Маликом улыбнулись про себя. Мой голос не выдавал внутреннего смеха и звучал детски наивно, когда я достаточно вежливо ответила:

– Господин Озокан, известно, что все инопланетники знают способ прятать знание, прежде чем ступить на землю Йиктора. А на их кораблях принимаются такие меры безопасности, которые невозможно преодолеть.

Озокан нахмурился, но его лицо быстро разгладилось.

– Для обеих этих преград мне нужно одно решение. С вашей помощью…

– Наша помощь? О, мы имеем древние знания, господин Озокан, но они ничуть не помогут вам в данном случае. И я думаю, что наша репутация среди местных жителей может в какой-то мере пострадать. Возможно, сила Тэсса и могла бы сломать барьер инопланетника, но она никогда не станет этого делать.

– Нам нужно захватить Свободного Торговца. Этот господин, – он указал на своего спутника, – снабдил нас информацией, – Озокан достал из поясного кармана исписанный пергамент, прочитал его, а затем разъяснил.

Инопланетник улыбался, кивал и старался обшарить наш мозг, чтобы узнать, что там. Но я держала свои мысли на втором уровне, так что он решительно ничего не добился.

План Озокана был достаточно прост, но бывают такие моменты, когда простота поддерживается дерзостью исполнения, и это был как раз такой случай. Свободные Торговцы поощряли своих людей разыскивать новые товары.

Таким образом, требовалось только выманить кого-нибудь из членов команды Торговцев за пределы Ярмарки и ее законов и захватить его. Если Озокану не удастся выжать из пленника нужную информацию, он возьмет ее с капитана корабля как выкуп.

Слэфид согласился с этим.

– Свободные Торговцы гордятся своей заботой о команде. Если одного из них захватить, они охотно заплатят за его освобождение.

– А какое отношение к вашему плану будем иметь мы? – спросил Малик.

– Вы будете приманкой. Шоу животных заинтересует некоторых из них, поскольку им запрещено пить, играть или искать женщин на чужих планетах, и мы не можем соблазнить их обычными средствами. Пусть они придут на одно из ваших представлений – пригласите их посмотреть, как вы живете, постарайтесь их заинтересовать, а затем придумайте какой-нибудь предлог, чтобы они вышли за пределы ярмарки. Пригласите одного из них посетить вас еще раз – и ваше участие в этом деле закончится.

– А зачем нам это? – спросил Малик с некоторой враждебностью.

Озокан посмотрел нам в лица.

– Я ведь могу и пригрозить…

– Грозить Тэсса? – я засмеялась. – Ох, господин, вы смелый человек! У меня нет причин играть в вашу игру. Поищите другую приманку, и пусть вам сопутствует счастье, то, которого вы заслуживаете, – я протянула руку и опрокинула гостевой бокал, стоящий между нами.

Озокан покраснел и схватился за рукоять меча, но инопланетник дотронулся до его локтя. Озокан злобно взглянул на него, встал и вышел, не простившись. Слэфид опять улыбнулся, делая вид, что ничуть не расстроен, а просто вынужден искать другие пути к цели. Когда они ушли, Малик захохотал.

– Они что, считают нас дураками?

Я катала гостевой бокал по гладкому зеленому краю стола. Потом тихо спросила:

– С чего они взяли, что мы будем их орудием?

– Да, – Малик медленно кивнул. – Почему это? Может, они думают, что выгода или угроза также сильны, как наш связующий жезл?

– Видимо, я поступила неразумно, отпустив их слишком быстро, – меня раздражало, что я сделала это недостаточно тонко. – И вот еще что: почему один инопланетник готов похитить другого? Озокан нахватает неприятностей с любым пленником, которого он захватит.

– Не представляю, – ответил Малик. – Существовала старая вражда, хотя в наши дни она забыта, между людьми, проверяющими грузовые корабли, и Свободными Торговцами. Может, по каким-то причинам эта вражда снова ожила?

Но это их дело. Тем не менее, – он встал и положил руки на пояс, – мы поставим Древних в известность.

Я не высказала ни согласия, ни возражения. В те дни я испытывала какие-то неприятные чувства по отношению к некоторым нашим Верховным, но это было моим личным делом и не касалось никого, кроме моего клана.

Наш маленький народ показал днем свою магию и доставил зрителям громадное удовольствие. Моя гордость расцвела, как цветок лалланда под луной. Я, как в прежние годы, договорилась с мальчиками на ярмарке, чтобы они выискивали для меня животных. Это была моя личная служба Моластеру – я выводила из рабства – где и как могла – тех мохнатых существ, которые страдали от дурного обращения со стороны тех, кто смел считать себя человеком.

В тот вечер, когда зажглись лунные шары, и мы приготовились к вечернему представлению, я сказала Малику:

– Возможно, есть способ узнать об этом побольше. Кто-нибудь из Торговцев придет посмотреть шоу. Если они покажутся тебе безвредными, предложи им пройти сюда, после спектакля я поговорю с ними. Все, что мы сможем узнать, станет пищей для разума Древних.

– Лучше было бы не вмешиваться… – начал он и замялся.

– Дальше этого дело не пойдет, – пообещала я, не зная, сколь быстро это обещание превратится в утренний туман, тающий в лучах солнца.

Слэфид оказался более, чем прав: на представление пришло два Торговца. Я не умею определять возраст инопланетников, но была уверена, что они молоды, тем более, что на их туниках не было никаких нашивок. Кожа их была смуглой, как у всех космонавтов, волосы тоже были темные и коротко подстриженные, чтобы шлем лучше держался. Они не улыбались все время, как Слэфид, и мало разговаривали друг с другом. Но когда мой маленький народ показал свои таланты, они восхищались как дети, и я подумала, что мы могли бы стать друзьями, живи они на Йикторе.

Как я просила, Малик после шоу пригласил их к нам. И когда я взглянула на них поближе, я поняла, что они не то, что Гек Слэфид.

Возможно, они были простыми людьми, такими, как мы, Тэсса, считаем большинство рас, но это была хорошая простота, а не невежество, которое легко поймать на хитрость и честолюбие. Я заговорила с одним из них, назвавшимся Крипом Ворландом, о моей давней мечте показать маленький народ на других планетах.

Я встретила в нем родственный интерес, хотя он тут же указал мне на множество опасностей, которые будут препятствием, и на то, что выполнение этого желания потребует много денег. Глубоко во мне вспыхнула мысль, что я, возможно, тоже имею цену, но эта мысль быстро угасла.

Этот инопланетник был по-своему красив: не так высок, как Озокан, но гораздо стройнее и мускулистее. И я подумала, что если бы он стал сражаться с сыном Осколда даже голыми руками, то последнему несдобровать.

Мой маленький народ очаровал его, и это располагало меня к нему, потому что животные, такие, как наши, умеют читать в душах. Фэтэн, который очень застенчив с чужими, при первом знакомстве подал ему лапку и кричал вслед, когда он отошел, так что он вернулся и ласково поговорил с ним, как будто успокаивал ребенка.

Я хотела и дальше изучать этого человека и его товарища, но прибежал Уджан, мальчик с ярмарки, рассказал о барске в жестоком плену, и я бросилась туда. Этот Ворланд спросил, не может ли он пойти со мной, и я согласилась, сама не зная, почему – разве что мне хотелось побольше узнать о нем.

И, наконец, быстрота его реакции спасла меня от беды, когда этот мучитель мохнатого народа, Отхельм из Ылта, хотел пустить в ход нож с когтистой зарубкой. Ворланд воспользовался своим инопланетным оружием, которое не могло убить, но наносило большой вред, и остановил возможное нападение, дав мне время сбить желания этого низшего.

С помощью инопланетника я отняла барска и привезла его домой. Но тут я поняла, что не могу заниматься чем-то еще, пока ухаживаю за этим безнадежным существом, и отпустила Торговцев с той вежливостью, на какую была способна в своем нетерпении.

Проводив их, я сделала для барска все, что могла, применив все искусство служанки Моластера. Я видела, что тело его можно вылечить, но с его мозгом, угнетенным болью и ужасом, не удастся установить контакт.

Однако, я не могла найти в себе силы пустить его по Белой дороге. Я погрузила его в сон без сновидений, чтобы лечить его тело и избавить от тяжелых мыслей.

– Бесполезно, – сказал мне Малик перед рассветом. – Тебе придется держать его спящим или дать ему вечный сон.

– Возможно, но подождем пока. Тут есть кое-что… – я сидела за столом, ослабев от напряжения, тело как бы налилось свинцом, и я с трудом думала. – Есть кое-что… – но груз усталости не дал мне продолжать. Я с трудом встала, свалилась на кровать и крепко заснула.

Тэсса могут спать по-настоящему, но только в обстоятельствах контроля. То, что я рисовала себе в глубинах сна, было поворотом памяти, смешивающей гротескное с настоящим и рождающей возможное будущее.

Во-первых, я держала в объятиях кого-то, кто кричал в отчаянии, потому что ему тут было плохо, и смотрела на другого, с безупречно красивым юношеским телом, но без малейшего признака разума, который нельзя вернуть. Затем я шла с молодым Торговцем, но не по ярмарке, как сегодня ночью, а где-то на холмах, и знала, что это место печальное и страшное. Но человек превратился в животное, и рядом со мной шагал барск, который вертелся туда и сюда и смотрел на меня глазами, полными угрозы, сначала он умолял, а потом ненавидел. Но я шла без страха – не из-за жезла, у меня его больше не было, а потому, что животное не могло разрушить оковы, связывающие его со мной. И в этом сне все было ясно и имело большое значение, но когда я проснулась с тупой болью в глазах и с неотдохнувшим телом, это значение ушло, остались только обрывки призрачных воспоминаний.

Но я знала, что этот сон остался в глубинах моего мозга и намеревался расти там, пока не проявится ясной мыслью. Я не отступлю от этой мысли, когда придет время привести ее в исполнение, потому что она заполнит все мое существо.

Барск был все еще жив, и мое внутреннее зрение сказало мне, что его тело поправляется. Мы оставили его в глубоком сне, потому что для него это было самым лучшим. Когда я опустила занавески вокруг его клетки, я услышала металлический звон сапог и радостно обернулась, думая, что пришли Торговцы. Однако это оказался Слэфид, на этот раз один.

– С добрым утром, Госпожа, – приветствовал он меня на городской манер, как человек, полностью уверенный, что он здесь желанный гость.

Желая знать причину его появления, я ответила на приветствие.

– Я вижу, – он огляделся вокруг, – что все в порядке.

– А почему бы и нет? – спросил Малик, выходя из загона казов.

– Здесь ничто не потревожено, но зато в другом месте прошлой ночью…

– Слэфид поочередно оглядел нас и, поскольку наши лица ничего не выражали, продолжал:

– Некий Отхельм из Ылта подал на вас жалобу, Госпожа, и упомянул в ней инопланетника.

– Да?

– Использование инопланетного оружия, кража ценной собственности. По законам ярмарки и то, и другое – тяжкие преступления. В лучшем случае вас ждет судебное разбирательство, а в худшем – штраф и изгнание.

– Правильно, – согласилась я. Самой мне не страшны жалобы Отхельма, но случай с Торговцем – дело другое. Был ли это тот случай, который Озокан мог повернуть в свою пользу? Портовый закон разрешал Торговцу носить личное оружие, потому что оно было относительно безвредным. В сущности, оно было куда менее опасным, чем мечи и кинжалы, без которых лорды и их оруженосцы и шагу не делали. А Ворланд, защищая меня, применил свое оружие против запрещенного ножа, за ношение которого Отхельм может быть наказан строже, чем он думает. Но дело в том, что любое столкновение с законами ярмарки восстановит начальство Торговцев против Ворланда. Мы хорошо знали о строгости их правил поведения на чужих планетах.

– Сегодня начальником городской стражи Окор, родственник Озокана.

– Что вы хотите этим сказать? – нетерпеливо спросил Малик, в упор глядя на Слэфида.

– Это значит, что вы все же выполнили желание Озокана, Господин, улыбнулся Слэфид. – Я думаю, вы можете требовать благодарности за это, даже если он не намерен воспользоваться результатом.

– Я пока не улавливаю сути. В чем дело?

Он все еще улыбался.

– Тэсса считают себя выше местных законов. А если здесь будут новые законы, Госпожа? И что, если легенда о Тэсса окажется, в основном, только легендой, и потребуется немногое, чтобы все изменить? Разве теперь вы Великий народ? Говорят, что нет, даже если когда-то вы и были великими. Вы так далеки от местных жителей, что они не считают вас людьми. Как вы бегаете под Тремя Кольцами, Госпожа, на двух ногах, на четырех или парите на крыльях?

Я почувствовала себя как воин, получивший удар меча в жизненно важные органы, потому что такие слова и то, что за ними крылось, было мечом, оружием, которое, если им умело воспользоваться, может вырезать весь мой род. Вот, значит, какова была угроза Озокана, с помощью которой он хотел прижать нас! Но я гордилась тем, что ни я, ни Малик не показали, что удар достиг цели.

– Вы говорите загадками, Благородный Гомо, – ответила я на языке инопланетников.

– Спрашивать о загадках и отгадках будут другие, – ответил он. – Если у вас есть безопасное место, Госпожа, вам лучше всего собираться в будущем там, иначе вы можете исчезнуть в войне, как меньший вид. Вас будут искать, пока вы не объявитесь.

– Никто не может говорить за всех, пока его не послали под щит объявлений, – заметил Малик. – Вы говорите от имени Озокана, Благородный Гомо? Если нет, то от имени кого? Что инопланетник собирается делать на Йикторе? Почему угрожает войной?

– Что такое Йиктор? – засмеялся Слэфид. – Маленькая планетка с отсталым народом, который не может добиться ни богатства, ни славы, ни оружия других миров. Его можно разжевать и проглотить, как ягоду тэка, мимоходом.

– Значит, мы все равно, что ягоды тэка? – теперь уж засмеялась я. Ах, Благородный Гомо, может, вы и правы. Но если съесть ягоду за день до того, как она созреет, или лишь часом позже ее созревания, желудку будет очень скверно и неуютно. Да, конечно, мы – малый и отсталый мир, и я только удивляюсь, ради каких сокровищ великие и далекие миры так заботятся о нас.

Я не надеялась легко поймать его и не поймала. Но зато и он, я думаю, ничего не узнал о нас, по крайней мере, ничего существенного, такого, что показал он сам, когда наносил свой удар, чтобы принудить нас ответить на его вопросы.

– Благодарим вас за предупреждение, – мысли Малика шли параллельно моим. – Нам есть что ответить суду. А теперь…

– А теперь у вас есть дела, которыми лучше заниматься без меня, весело согласился инопланетник. – Я ухожу, на этот раз вам не придется опрокидывать кубок, Благородная дама.

Когда он ушел, я посмотрела на Малика.

– Тебе не кажется, родич, что он был доволен собой.

– Да. Он говорил о… – но даже дома, где его мог подслушать только наш маленький народ, неспособный проболтаться или предать нас, он не хотел выражать свою мысль словами.

– Древние…

– Да, – кивнул он. – Сегодня полнолуние.

Жезл заскользил в моих пальцах, не холодный на ощупь, не горячий его меняла лишь жизнь моих мыслей.

Итак, в самом центре этой могущественной, теперь враждебной территории была возможная опасность. Однако, Малик был прав: необходимость была сильнее риска. Он прочитал в моих мыслях согласие, и мы занялись рутинной работой по подготовке шоу.

В течение дня я дважды подходила к барску, каждый раз с мысленным зондом. Его тело поправилось, но еще не настолько, чтобы его можно было вывести из сна и попытаться коснуться его мозга. Сейчас не время для подобных экспериментов, когда на нас давило другое.

У нас, как всегда, было много зрителей, и наш маленький народ был счастлив и доволен своей работой, а мы с Маликом постарались закрыть свой мозг, чтобы наша озабоченность не встревожила животных. Я глядела, нет ли Торговцев – если не тех двоих, что были у нас, то других. Ведь если Ворланд доложил о том, что случилось в палатке Отхельма, кто-нибудь из них мог прийти к нам по поводу этого дела. Но никого не было.

В полдень Малик послал Уджана посмотреть, кто занимается покупателями в палатке «Лидиса». Мальчик доложил, что ни Ворланда, ни Шервина там не видел. Может быть, они быстро закончили работу и ушли.

– Разумно с их стороны, – заметил Малик. – Чем меньше мы будем их видеть, тем лучше. Почему эти инопланетники ссорятся между собой и почему это на руку Озокану, нас не касается. Возможно, нам тоже придется укладываться и уходить на этих днях.

Но этого мы не могли сделать. В воздухе пахло слежкой. К вечеру беспокойство достигло маленького народа, несмотря на все мои усилия держать мозговой заслон для их спокойствия. Я дважды пользовалась жезлом, чтобы изгнать страх из их мозга, и выключила мощные лампы, чтобы в палатку вошла ночь. Пока все было спокойно. Страж ярмарки не потребовал меня к ответу на жалобу Отхельма. Я уже подумала, что было бы разумней первой подать на него жалобу.

Мы разместили маленький народ по клеткам, и я зажгла по четырем углам нашего дома лунные лампы средней мощности. Затем мы с Маликом осмотрели барска и пошли взять с места нашего посланника.

Длиннокрылый осторожно завозился, когда Малик поставил его на стол в нашей комнате, слегка развернул сильные крылья и заморгал, как будто только что проснулся.

Я зажгла порошок, чтобы крылатый пил дым. Он полураскрыл клюв, и его тонкий язычок задвигался туда и обратно с невероятной быстротой. Затем Малик взял в ладонь его голову, чтобы я могла фиксировать своим взглядом красные глаза птицы. Я запела, но не громко, как обычно принято, а полушепотом, чтобы никто чужой не услышал.

Я вложила много усилий, зажав жезл в ладонях, пока он не загорелся жарким огнем, и держала его ровно, чтобы его энергия могла перелиться через меня в посланца. Когда я кончила петь, моя голова откинулась назад, и у меня едва хватило сил сесть на стул, чтобы не упасть. Теперь Малик смотрел в глаза посланца и говорил быстрым резким шепотом, вкладывая в его мозг слова, которые посланец должен был передать в том далеком месте, куда он полетит.

Закончив, Малик надел плащ, закрыл им птицу, которая прижалась к его груди, и вышел в темноту. Он пошел на луг, где паслись наши животные, в стороне от палаток и ларьков.

У меня не было сил встать, и я продолжала сидеть, чувствуя тяжесть во всем теле. Собственно, я даже не сидела, а почти лежала на столе, обхватив его руками, близкая к обмороку. Я не спала. Мои мысли бесконтрольно носились туда и сюда, а память пробивалась сквозь них, требуя здравого и осторожного размышления.

Я еще раз увидела медленное изображение: лицо Торговца в темноте над тем лицом, которое я знала гораздо лучше. И оба стерлись, превратившись в рычащую маску проснувшегося животного. Мне показалось, что это очень важно, но я не могла понять, почему именно.

Затем у меня возникло желание послать читающую мысль, хотя я знала, что нужная для этого концентрация вне пределов моих возможностей. Но я твердо решила, что сделаю это. Узнаем ли мы по этому лучу будущее или только одну из его вероятностных линий? Имея читающий луч, не повернем ли мы бессознательно на тот путь, который нам откроется? Я много раз слышала споры ученых по этому поводу и почти поверила, что это окажет влияние на выбор личного будущего, к чему многие относились с отвращением. За пользование этим лучом Древние могут призвать нас к ответу. Но я должна это сделать, когда моя сила вернется ко мне. Приняв это решение, я уснула.

Тело мое было скорчено и напряжено, но зато мысли ушли и оставили меня в покое.