ГЛАВА 20
— Что ж, давно пора, — громом раскатился голос капитана у меня в черепе.
— Уменьшить громкость! — сказал я. — Да возрадуйтесь, услышав, что мы живы и здоровы, как и свиньи. А у вас как дела?
— Пока отлично. Эти зеленушки несколько раз пытались ворваться, но мы дали им отпор. Однако пассажиры начинают терять терпение. Замороженные продукты безвкусны, воды в обрез, а без животных на борту им совершенно некуда себя деть…
— Просто замечательно. Нам надо встретиться и набросать планы на будущее. Есть ли способ мне попасть на борт?
— Поговорите об этом со Штраммом.
Разработка стратегии потребовала времени.
Открыть нижний люк, не рискуя спровоцировать дожидающиеся войска на очередную атаку, явно было нельзя. Однако оставался шанс воспользоваться аварийным люком, который мы вскрыли первым.
— Я осмотрю его и перезвоню, — сказал Штрамм.
Мы отдыхали в лесу, подальше от глаз зеленых, выставив охрану со всех сторон. Уже совсем стемнело, и я, должно быть, задремал, когда голос Штрамма в моей черепушке быстро вернул меня в строй.
— Вы готовы?
— Говорите, и я буду повиноваться.
— Люк будет открыт через десять минут. Я спущу веревку, как только получу сигнал от вас. Хватайтесь за кольцо на ее конце…
— И карабкаться?
— Я тут приладил мотор, который вас вытянет. Не свалитесь.
— Весьма ободряюще…
Как и было намечено, Брам и несколько самых дюжих разведчиков дожидались под деревьями на опушке. При свете месяца я едва-едва разглядел темное устье аварийного люка. Оно казалось ужасно маленьким и ужасно высоким.
— Вижу шлюз…
— Бросаю веревку. Пошли!
Мы побежали — насколько могли, бесшумно.
И напоролись прямиком на солдат, разлегшихся на бетоне. Несколько испуганных вскриков были оборваны молниеносными ударами деревянных палиц.
Потом я врезался в хвостовой стабилизатор и попытался схватить кольцо, медленно покачивавшееся надо мной вне пределов досягаемости.
Теперь на поле слышались крики со всех сторон, и зеленцы начали оживать.
— Брам, подкинь меня!
Отшвырнув палицу, он наклонился, схватил меня за талию — и метнул вверх. Я ухватился за кольцо, едва сумев уцепиться кончиками пальцев, а затем прочно впился в него второй рукой.
— Уводи людей! — крикнул я, как только веревка резко дернулась вверх, чуть не вырвавшись из моей хватки.
Я цеплялся за нее с угрюмой решимостью, раскачиваясь и глядя вниз. Мой отряд прорывался под кров леса, покинув по пути несколько распростертых зеленых тел. Насколько я мог судить, обошлось без потерь.
Я снова сосредоточился на своем стремительном восхождении. Меня швыряло на корпус, и я отталкивался ногами. Потом урчание мотора оборвалось, и мое запястье ухватила мощная ладонь. Собрав остатки сил, я вскарабкался в шлюз и рухнул на пол.
— Давайте… больше так не делать… — пропыхтел я.
— Капитан вас ждет. — Наш инженер — сама сердечность.
Пока закрывался наружный люк, я просто лежал на полу, переводя дыхание. Когда же с лязгом распахнулся внутренний, я уже был на ногах в полной готовности. Угрюмый Штрамм шел молча. Капитан был не лучше, но хотя бы попытался изобразить теплый прием — налил мне стакан крепкого сидра из кувшина, стоявшего на картографическом столе. Сделав солидный глоток, я перевел дыхание.
— Спасибо. Как раз то, что мне было нужно.
— Мы в беде по уши — и погружаемся все глубже, — мрачно предрек он.
— Добро пожаловать обратно, босс, добро пожаловать! — провозгласил я, изображая радость. — Сказать ли вам, что я открыл, как нам выбраться из этой передряги?
— Да, скажите, — вздохнул он, не проникнувшись энтузиазмом ни на йоту.
Но когда я описывал им наши приключения во время бегства, слушали они внимательно. И о новых лесных друзьях, и что мы узнали.
— Так что будем делать дальше? — спросил Штрамм. Я налил себе еще стакан, подыскивая ответ. В голове зиял абсолютный вакуум. Когда тебя терзают сомнения — а меня они терзают всегда! — отвечай на вопрос другим вопросом.
— Вы вступали в контакт с зеленцами?
— И даже больше, чем надо… — насупился капитан. — Сперва они сказали, что это ошибка, какие-то предатели, их уже арестовали. Сказали, чтобы мы выходили поговорить, как разумные люди. Потом пошли угрозы — и штурм. Когда же мы отогнали их газом, притворству пришел конец. Они даже стерли грим — зелены, как трава, как и все остальные. Вот так все обстоит и поныне.
— И долго продержится эта патовая ситуация?
— Никому на корабле это не по вкусу, но еще какое-то время мы продержимся. Пищи более чем достаточно, а вот вода — дело другое. Заполнять цистерны водой придется довольно скоро. На открытый бунт пассажиры еще не пошли, но и он не за горами.
— Еще пару дней продержитесь? А затем мы перебросим корабль отсюда. Посадим, примем животных на борт, заполним водяные цистерны — и рванем прочь до подхода зеленцов. Но прежде чем покинуть эту несчастную планету, я хочу выяснить, есть ли у них космическая связь или нет. Согласны?
— Согласны, но сперва скажите, как вы собираетесь покинуть корабль теперь, когда он в окружении всех этих разъяренных аборигенов?
— Еще капельку сидра, пожалуйста. — Я пододвинул свой стакан, улыбнувшись заведомо фальшивой улыбкой. — Дайте-ка минутку подумать.
Минутка оказалась очень краткой, потому что считаные секунды спустя дверь затряслась от ударов. Мрачное лицо капитана омрачилось еще более.
— Они не заставили себя долго ждать. — Он кивнул Штрамму. — Лучше впустите их.
Первым в отпертую дверь ворвался Эльмо. За ним по пятам — сударыня Джулия, по каким-то неведомым причинам прихватившая с собой скалку.
— Что стрясшись со стадом?! — рявкнул Эльмо, потрясая кулаком. — Оно целое?
— Скажите нам! — заверещала сударыня Джулия, размахивая своим диковинным оружием. — Матки… поросятки…
— Чувствуют себя распрекрасно и кормятся в лесу. Анжелина присматривает за ними с величайшим тщанием.
— Нам надоть их поглядеть — и выбраться с этого корабля! — заявил Эльмо, более озабоченный собой, чем свиньями.
— Позвольте вас уверить, что уже приводится в действие план осуществления именно этого. Как только я покину корабль…
— И как же ты надумал это сделать?
Я уже малость подустал от Эльмо.
— Предоставь это нам, — рыкнул я, после чего повернулся к сударыне Джулии, встал и предложил ей руку. — Позвольте проводить вас до каюты? Рад был побеседовать с вами снова.
Она поглядела на меня с подозрением — и отнюдь не без причины. Но руку приняла. Покидая мостик, мы очень дружелюбно болтали.
— Матки кормятся в ореховой роще, а поросята раздобрели на сытных кормах…
— Боже, как радостно слышать! — Забыв о своем оружии, она небрежно помахивала им.
— Однозначно. А теперь, пока мы так мило беседуем, могу я попросить вас об одолжении?
— Ну конечно!
— Я вот все думал, нет ли у вас или у кого-нибудь из ваших дам крема для лица? — Увидев ее широко распахнутые глаза и отвисшую челюсть, я быстро добавил: — Не для меня! Для Анжелины. Жизнь в суровых условиях, солнце, она так тревожится о своей коже…
— Ох, бедное дитя! Конечно… Я знаю, что у Бекки-Сью есть запасец.
— Не могли бы вы принести его в мою каюту, будьте так любезны! Заодно я соберу для нее кое-какие вещички.
— Непременно, сейчас же! — Она поспешила прочь, и я тоже, зарычав, когда разминулся с Эльмо, попытавшимся затеять беседу, которая наверняка вынесла бы мне мозги.
Когда сударыня Джулия принесла крем, я поблагодарил ее и попросил заодно выразить благодарность и помешанной на косметике Бекки-Сью. Крем я положил в легкий рюкзачок вместе с одеждой и двинулся обратно на мостик.
— Я ухожу сейчас же, — сообщил я удивленным офицерам.
— Как… и почему? — спросил капитан.
— Почему? Потому что сейчас не слишком мозговитые разносят весть о вечернем переполохе, потом туго соображают, что делать, и притом они в полнейшем замешательстве. Чем быстрее мы перейдем к действиям, тем лучше сработает на нас элемент внезапности. Что же до того, как я выберусь, то выйду тем же путем, каким и вошел. И чем быстрей, тем лучше. Рассчитываю на скорость и на то, что мой надежный и бдительный отряд будет опережать зеленцов на шаг. Годится?
Энтузиазмом они не пылали, но выбора у них не было.
— Смахивает на самоубийство. Но когда — и если — вы ухитритесь вырваться, вы дадите нам знать, что происходит? — спросил капитан.
— Как только смогу.
Штрамм первым направился к шлюзу.
— Хватайтесь за кольцо, потому что я выключу свет, прежде чем открыть наружный люк. И запускать мотор, чтобы спустить вас, я не хочу: они могут услышать. Я набросил пару петель веревки вокруг стойки, так что приторможу ваш спуск.
Луна закатилась; воцарилась темная, тихая ночь. Я надеялся, что она и дальше останется такой. А еще более пылко надеялся, что крепкая десница инженера — десница крепкая…
Закинув рюкзак за спину, я ухватился за кольцо и по-пластунски выполз из люка.
— Готов, — шепнул я, перенося вес на веревку. И рухнул! Штрамм то ли потерял контроль, то ли проявил чрезмерный энтузиазм в отношении скорости моего спуска.
Земля ринулась мне навстречу.
За миг до удара я изо всех сил лягнул корпус обеими ногами и покатился кубарем. Рюкзак звезданул меня по спине, после чего я оказался на земле, отчаянно хватая воздух ртом. Мне напрочь отшибло дыхание.
Со всех сторон послышались крики и свистки, в темноте замаячили бегущие зеленые. Я споткнулся, упал, снова вскарабкался на ноги—и тут они набросились на меня, схватив за руки.
А потом схлопотали дубинками по головам.
Во тьме завязалась кровавая схватка.
Все больше криков, все больше людей. Зеленец, державший меня за руки, хрюкнул и повалился, как мешок.
— Ко мне! — раздался громкий шепот, и на сей раз меня схватили более дружелюбно, спеша вывести с поля боя. Послышался негромкий посвист — наверное, условленный сигнал.
— Подождем здесь остальных, — прошептал Брам. — Мы никого не бросим.
И не бросили. Когда все собрались, мы молча, быстро двинулись прочь.
— Один без сознания, — сообщил Брам. — Мы его несем. У Бркура сломана рука — слышишь, как матерится.
Еще бы не слышать. Остальные радовались, что вполне понятно. Но все-таки мне было жаль Бркура.
Первый привал мы сделали, лишь порядком удалившись от поля. Когда на сломанную руку накладывали лубки, не обошлось без стонов и охов. Затем мы тронулись дальше.
Рассвет только-только занимался, когда мы вернулись на стойбище — и к Анжелине, дожидавшейся там.
— Как ты? — спросила она, взяв меня за руки.
— Отлично, равно как и наше верное войско. Корабль атаковали, и совершенно безрезультатно, находящиеся внутри умирают от скуки, но живы и здоровы. План разработан, и я открою его тебе, как только напьюсь воды. — Я передал ей рюкзачок. — А здесь чистые вещи.
Она ахнула, засмеялась — и чмокнула меня в щеку.
— Ты не устаешь меня изумлять! Крыса из Нержавеющей Стали — с сердцем из чистейшего золота.
