ГЛАВА 2

Я полностью сосредоточился на своем напитке, когда гнусавое хныканье Эльмо вдруг пробилось сквозь черные мысли о грядущей финансовой катастрофе.

— Что сказал капитан? — перебил я.

— Тока, шо добиравшись мы сюда дольше, чем он думал, и мы должны ему восемнадцать тысяч тринадцать кредитов. И он не пустит из корабля ни одной твари — хуч человека, хуч свинюшки, — покамест мы не расплатимся…

— Это называется насильственное удержание людей — и свиней — и противозаконно, — рыкнул я, радуясь, что нашел объект для вымещения все растущей злобы. — Как зовут этого прохвоста?

— Фамилия Рифути. А зовут Капитан. Капитан Рифути.

— А корабль называется?..

— «Роза Рифути».

Меня передернуло.

— Тебе не кажется, что давным-давно пора наведаться к этому капитану в гости? — сказала Анжелина, улыбнувшись похрапывающей Розочке, но думала при том о подлом капитане, и от слов веяло смертельным холодом.

— Наведаемся, но с шиком, — отозвался я, поворачиваясь к экрану и набирая номер. На экране тотчас засветилось изображение робота — по-видимому, сконструированного из деталей автомобилей.

— «Уймабашлия Моторз» к вашим услугам, сир ди Гриз. Чем мы можем помочь вам в сей очаровательный летний день? — проворковал он чарующим сопрано.

— Прокат. Вашу лучшую восьмиместную машину…

— «Роллс-Саблезуб», позолоченный, со спутниковой навигацией и настоящими алмазными фарами. Он будет перед вашим домом через… тридцать шесть секунд. Стоимость аренды первых суток внесена в ваш счет. Всего вам.

— Выходим! — провозгласил я, наклоняясь и почесывая Розочку за ушами. Она счастливо хрюкнула, потянулась, поднялась на копытца и хорошенько встряхнулась, громыхнув иглами.

Автомобиль уже дожидался нас, вибрируя от едва сдерживаемой энергии; его альбедо было столь высоким, а сверкавшее в позолоте солнце столь ярким, что мне пришлось прищуриться, чтобы не ослепнуть. Робошофер кивнул и механически улыбнулся. Я помог Анжелине занять сиденье, подождал, когда свинобразенок свернется у ее ног, и сел рядом. И когда в машину забрался Эльмо, нажал инкрустированную жемчугом кнопку «ПУСК» на подлокотнике.

— В космопорт.

— Время следования три минуты двенадцать секунд, сир Джим и благородные пассажиры. — Робошофер явно не рассмотрел Эльмо достаточно внимательно. — И добро пожаловать также их ручной соб… э-э… кош… кхшш… — Его голос со скрежетом забуксовал, потому что его программное обеспечение явно не содержало ни бита информации о свинобразах.

В златоалмазной роскоши мой дух на минутку воспрял, чтобы тут же низринуться в бездны депрессии при мысли о грядущем покушении на мой банковский счет.

Уймабашлия — планета удовольствий, обслуживающая тех, кто очень богат и еще богаче. Блистание алмазных фар заставило охранника у въезда в космопорт лихо отсалютовать, пока ворота распахивались во всю ширь.

— Мы едем на «Розу Рифути», — поведал я. Это название заставило его ноздри раздуться, но стоило мне сунуть в его кармашек для чаевых монету в пять золотых, как они с трепетом опали.

— Вы шутите, сир.

— Увы, такова наша цель.

— В таком случае рекомендую вам держаться с наветренной стороны. Девятый ряд, площадка шестьдесят девять.

Автокомп пискнул, как только водитель услышал местоположение, и машина рванулась вперед.

Вокруг меня попутчики улыбались, смеялись, по-свински хрюкали, я же потрясенно погружался во хляби отчаяния. Я ненавидел Эльмо уже за то, что он родился на свет и дожил до зрелых лет, чтобы погубить мое счастье. Меня радовало, что Анжелина радуется, но меня угнетало муторное ощущение, что все идет наперекосяк.

И я оказался прав. Наш волшебный мотор умолк, дверцы распахнулись… Должно быть, мы все-таки оказались на подветренной стороне, потому что на нас нахлынули некие миазмы. Амбре-де-хлев единым махом швырнуло меня вспять, в годы юности.

— Свинобразы… — угрюмо буркнул я.

— Не самая теплая встреча, — заметила Анжелина, с прищуром окидывая звездолет взглядом.

Всем преуменьшениям преуменьшение. Каждая посадочная опора потрепанного, проржавевшего космического корабля была опутана толстой цепью, а та, в свою очередь, прикована к земле. Площадку окружала тяжелая цепная ограда. В ограде были одни-единственные большие ворота, как раз закрывавшиеся за автомобилем официального вида. Дюжина вооруженных охранников при нашем приближении нахмурились, а седовласый сержант, ступив вперед, ткнул большим пальцем куда-то за спину.

— Никаких визитов. Все вопросы в караулке.

— Но эта машина только что въехала!

— Только официальные лица. Это команда инспекторов из таможенно-карантинной службы.

— Понятно. Что ж, сержант, не будете ли любезны сделать мне одолжение? Проследите, пожалуйста, чтобы это пожертвование попало в «Дом и бар призрения престарелых сержантов».

Банкнота в тысячу кредитов исчезла чуть ли не быстрее, чем появилась. И беседа тут же наладилась.

— Корабль на карантине. Сейчас внутрь пускают только этих санитарных работников.

Но дело пошло не совсем по плану. Едва чиновники зашагали по пандусу, спущенному из открытого нижнего шлюза, как оттуда послышались громкие вопли и ужасающее верещание. И через миг из корабля с громовым топотом хлынула черная масса потрясающих иглами свинобразов. Чиновники прыснули в стороны, устраняясь с дороги обезумевшего стада, которое галопом понеслось к воротам, уже закрытым и запертым на замок. Гневно всхрюкнув, секачи развернулись и повели буйную ватагу по окружности вдоль забора.

А затем, размахивая лопатами и вилами, по пандусу повалили разъяренные фермеры, устремившись вдогонку. Вся эта развеселая компания носилась по загородке, наматывая круг за кругом. Прислонившись к автомобилю, я расплылся в счастливой улыбке.

— Красота!

— Поросятки могли пораниться… — сердито зыркнула на меня Анжелина.

— Ни за что! Свиноматки — лучшие мамаши во Вселенной!

Мало-помалу громадным зверюгам надоело их круговое шествие, и они поспешили обратно на борт судна. Я едва удержался, чтобы не зааплодировать от восторга перед этим представлением. Дождавшись, пока перестук копыт стихнет, сержант пустился изливать свои горести.

— Карантин-то — он совсем не без причины, я бы сказал, сэр. Вдобавок к этим санитарным проблемам еще и финансовые. Не оплачены портовый сбор, уборка мусора и аренда участка. Ежели подождете здесь, я пошлю за офицером, который предоставит вам сведения.

И тут же коршуном ринулся вперед. Пинком распахнул ворота, сграбастал заголготавшего Эльмо за шиворот и швырнул внутрь, одновременно мощным рывком ошейника послав следом визжащую Розочку, и ворота с лязгом захлопнулись. Сержант отряхнул руки.

— Этот тип и эта тварь улизнули, прежде чем ввели карантин. Кто-то в беде по уши.

Трепетно вздохнув, я заподозрил, что этим кем-то наверняка окажусь я. И снова запустил руку поглубже в бумажник. Один из охранников тащил Эльмо и громко протестующую Розочку в звездолет. Оба отправились наверх в лифте кабель-мачты, и их прибытие на корабль дало результат почти тотчас же. Считаные мгновения спустя показался индивидуум в мундире, проделавший тот же путь в обратном направлении.

Когда он направился в мою сторону, я разглядел потрепанную фуражку, измятый мундир и еще более измятое небритое лицо. Отвернувшись от сержанта, я холодно взглянул на подошедшего. Должно быть, этот отталкивающий субъект и есть капитан Рифути.

— Я хочу с вами поговорить! — рявкнул он.

— Заткнись, — порекомендовал я. — Я олицетворяю твой единственный шанс выпутаться из этой передряги. Я говорю — ты отвечаешь. Ясно? — Терпение мое было готово лопнуть.

С искаженным и потемневшим от гнева лицом он набрал в грудь побольше воздуха, но, прежде чем успел проронить хоть слово, я нанес упреждающий удар:

— Сержант, судя по всему, этот офицер нарушил карантинные процедуры. Он командир корабля, представляющего опасность, насильно удерживает своих пассажиров, а также совершил ряд прочих преступлений. Вы можете упрятать его за решетку, и без отлагательств?

— Считайте, что уже. — Сержант поднял было руку, но тут же опустил; он был отнюдь не болваном и мигом смекнул, что к чему, так что с рычанием добавил: — Если только он не заткнет свое хлебало и не последует вашим указаниям.

А в подкрепление этих слов сграбастал протестующего капитана и так тряхнул, что у того зубы залязгали.

Капитан явно был пакостником, но отнюдь не дураком. Он побурел лицом, и мне показалось, что его вот-вот хватит апоплексический удар.

— Чего вам надо? — спросил он, хоть и крайне неохотно.

— Уже лучше. Вы заявили, что пассажиры должны уплатить сверх договорной суммы. Предоставьте документы, подтверждающие необходимость данных платежей. Лишь тогда я уплачу как таковые, так и спровоцированные вами портовые расходы. После этого мы обсудим, в какой порт вы зайдете дальше, чтобы доставить туда пассажиров и их груз… — Последнее являло собой вялую попытку сбыть с рук друзей и соседей, не говоря уж об их свинской компании.

— Ни в жисть! У меня контракт, где говорится, что я везу их сюда, здесь они и останутся!

— Поглядим, что скажут об этом карантинные власти. — Хватаешься за соломинку, а, Джим?

Немного времени спустя — и спустив уйму наличных — я сидел в кабинете командира базы, потягивая весьма приличное местное бренди, потому что он оказался достаточно любезен, чтобы откупорить бутылочку для нас и для первого помощника мэра, составившего нам компанию. Оба улыбались — еще бы им не улыбаться, прикарманив все мои денежки, — но оставались непреклонны.

Эльмо со своими паломниками и колючими тварями на курортной планете Уймабашлия не место. Это место отдыха для туристов, а также дом для толстосумов вроде меня. А все продукты питания импортируются. Бережно взлелеянные пасторальные пейзажи не замараны ни единой фермой или возделанным полем. Ужасно жаль, но эта политика закреплена в конституции, запечатлена в юридических нормах, священна и неприкосновенна. Мы безутешны, сир Джим, но позвольте подлить вам еще капельку бренди, пресмыкался командир базы. Каковую пропозицию я без малейшего предубеждения принял. Перед моими глазами маячили лишь мрак, злосчастье и чернота моей участи.

Черный — цвет свинобразьих игл…