В обыденном восприятии людей с советским воспитанием Украинская Повстанческая Армия (УПА) — это исключительно «бандеровцы», которые были «за немцев» и против советской армии-освободительницы. На самом деле УПА — это самооборона местного населения против немецкого и советского режимов, возглавленная представителями двух течений украинской национальной политики: сначала — «петлюровским» Правительством Украинской Народной Республики в изгнании. Позже, в ходе дальнейшей борьбы контроль над повстанческими отрядами перешел к оуновцам Бандеры, у которых была более дисциплинированная и разветвленная организационная структура и лучше налаженная политико-пропагандистская работа.

Но давайте рассмотрим события по порядку. Конференция руководителей бандеровской организации, не попавших в объятия Гестапо (М. Лебедь (Максим Рубан) во главе, Д. Мирон (Орлик), И. Клымив (Легенда), В. Кук (Юрко, Лемиш) и другие), постановила перевести основную массу членов ОУН (Б) на нелегальное положение и перейти к подпольной работе. В распоряжении руководства было лишь 12 тыс. членов и 7 тыс. сочувствующей молодежи. В сложившейся ситуации предлагалось в открытый конфликт с немцами не вступать, всячески использовать все возможности легальной деятельности для расширения скрытого влияния ОУН на местную администрацию. Пришли к следующему выводу: ход военных действий показывает, что Германия должна победить в войне против основного и (пока) более жестокого врага — СССР, поэтому, видимо, в дальнейшем предстоит вести продолжительную политическую и дипломатическую борьбу с немцами за признание Украины. К дальнейшим практическим шагам следует отнести призыв к национально-сознательной молодежи энергично вступать в ряды вспомогательной полиции, чтобы немцы за свой счет обучали и вооружали оуновские кадры. Немцы еще оценят значение этого решения, когда большая часть их полиции весной 1943 г. уйдет в лес. Но некоторые подозрения у них были уже тогда, и директивные документы рекомендовали включать в ряды полиции русских и представителей других (неукраинских) национальностей, чтобы воспрепятствовать чрезмерному взаимопониманию полиции с местным населением.

В это время и другие украинские политические организации — Правительство УНР в изгнании, ОУН Мельника, гетманцы Павла Скоропадского — придерживались той мысли, что глупо выступать против немцев, когда они представляют собой решающий фактор в победе над Советами, и, следовательно, они же и будут решать в дальнейшем, быть ли Украине в роли рейхскомиссариата или какой-то другой.

Еще одним важным моментом было, по мнению историка Анатолия Кентия, то, что бандеровцы в глазах эмиграционного украинского политикума выглядели менее легитимными в своих претензиях на украинское государство, нежели продолжатели дела 1917–1921 гг. — уэнеровцы и гетманцы. Последние часто воспринимали радикализм ОУН как украинский «большевизм». Но ОУН не нуждалась в признании своей легитимности со стороны других течений «украинства»: эта организация была вполне самодостаточной.

Активность оуновского подполья привлекала внимание немецкой полиции безопасности и СД. К примеру, 25 ноября 1941 г. они получили следующий приказ:

В немецких документах фигурирует понятие «украинского движения сопротивления», к которому относят, в первую очередь, ОУН (Б) и группу Тараса Боровца-Бульбы на Волыни (последний декларировал свою приверженность политике УНР).

В это время начинаются репрессии против членов ОУН Мельника, которые действовали легально. Особенно это коснулось Киева. Перейти на нелегальное положение пришлось поэту Олегу Ольжичу; в феврале 1942-го нацисты арестовали его сподвижницу поэтессу Олену Телигу, судьба которой оборвалась в Бабьем Яру (да, в этом страшном месте лежат не только украинские евреи, но и украинские националисты). Но, пожалуй, из всех групп ОУН Мельника только эта (киевская) действительно принадлежала к движению сопротивления, поскольку у Андрея Мельника отношение к Германии оставалось весьма лояльным.

Политика ОУН Бандеры (сам Бандера, как мы помним, пребывал в это время в тюрьме и концлагере) характеризуется такой цитатой из листовки, распространяемой на северо-западных украинских землях (Волынь-Полесье):

Поэтому относительно антинемецких действий бандеровцев в конце 1941 — начале 1942 гг. можно сказать, что они сводились преимущественно к актам пассивного сопротивления, саботажа немецких приказов, особенно по вывозу продовольствия и украинского населения на принудительные работы. Эксперты СД оценивали бандеровские намерения как желание сохранить силы и накопить ресурсы, пока Германия и Советы истощают друг друга, а потом сказать свое «последнее слово».

Тем временем аресты оуновцев продолжались и на западе, и на востоке Украины (в Харькове). Немцы боялись, как свидетельствуют документы, что бандеровское подполье и «большевистские» партизаны объединятся, или же Советы смогут использовать националистов в своих интересах. Заметим, что действующих советских партизан на Украине на 1942 г. уже фактически не осталось. А о реальном подполье мы же знаем в основном советские мифы и фальсификации. Например, всем известная «Молодая гвардия» Олега Кошевого (которой на самом деле руководил Виктор Тре- тьякевич) тесно сотрудничала с националистическим подпольем и распространяла его листовки «Смерть Гитлеру, смерть Сталину!». И это не какой-нибудь Львов, а Краснодон на Донбассе.

К декабрю 1942 г. относятся успешные акции и облавы немецких служб безопасности против ОУН: были схвачены многие активисты и некоторые из лидеров организации — Я. Старух, И. Клымив (последний погиб на допросе в гестапо). Но сама структура организации оставалась живучей, как и прежде. Вместо отрубленной ветви вырастали новые.

В целом можно согласиться с историком Анатолием Кентием, что националистическое движение сопротивления в 1942 г. «не проявлялось в активных формах, которые бы составили реальную угрозу немецкому оккупационному режиму… Был принят тезис о том, что “в то время, когда на Востоке стоят еще миллионные большевистские армии, любая наша вооруженная акция против немцев была бы помощью Сталину”».

Итак, на протяжении 1942 г. на землях Волыни и Полесья начинают формироваться те вооруженные группировки, которые потом превратятся в Украинскую повстанческую армию (УПА). Эти силы формировались из двух источников — подразделений Тараса Бульбы-Боровца, который считал себя представителем Правительства УНР и организовал первые действенные отряды, и все того же бандеровского подполья. Поэтому сначала можно говорить как о двух ОУН, так и о двух УПА.

Тарас Бульба-Боровец (1908–1981) — практически неизвестный широкой общественности основатель УПА. На протяжении 1930-х годов он выполнял поручения разведотдела военного штаба УНР на Волыни, был пойман поляками и посажен в концлагерь «Береза Картузская». С 1939 г. он действует фактически самостоятельно. Немцы же все время считали его бандеровцем, хотя он таковым никогда не был. Преимуществом Боровца была сформированная перед войной агентурная сеть, множество симпатизирующих и то, что на Волыни были относительно свежи воспоминания об Украинской Народной Республике и Втором Зимнем походе с участием Украинской Повстанческой Армии. Во время советского присутствия на Волыни Боровец находился в лесах на нелегальном положении, а в июне 1941 г. пытался вступить в оуновскую «полицию», но был отвергнут.

Дальше он пробует создать свои вооруженные подразделения, которые бы позволили вести с немцами переговоры об украинской государственности. Эти подразделения сначала получили название «Украинская Повстанческая Армия» — «Полесская Сечь» («Поліська Січ»). С них, собственно, и начинается история Украинской Повстанческой Армии. Продолжаются дискуссии о том, когда возникла эта «подпольная армия», но наиболее вероятно, что все же с началом германско-советской войны. Первыми ее жертвами стали отступающие советские части.

Еще одна попытка Боровца договориться о сотрудничестве с ОУН (Б) — уже с ее новым руководством, после ареста Бандеры и Стецько, — была неудачной. Проще сложились отношения с мельниковцами, которые помогали УПА Боровца командными кадрами. Сам Боровец не питал особого интереса к жесткой дисциплине и политико-пропагандистской работе в духе бандеровцев, что впоследствии печально сказалось на судьбе его армии. Но, тем не менее, его более квалифицированные сотрудники с уэнеровским прошлым и хорошим образованием подготовили достаточно серьезные документы, например, «За что борется УПА»:

Далее речь шла о еще многих аспектах: образовании, культуре, социальной помощи. В тексте ощущается руководящая роль уэнеровской социалистической идеологии.

В августе 1941 г. подразделения Бульбы-Боровца (численностью около 3 тыс. человек) уже контролировали огромную территорию в полосе Слуцк- Гомель-Житомир, которую немецкие войска обошли, а гражданская оккупационная администрация туда не добралась. Отношения с немецкими властями были поначалу взаимовыгодными, поскольку те не могли контролировать все районы Полесья, а части Боровца являлись очевидными противниками Советов. Однако позитивно отреагировать на предложения Боровца о признании «Полесской Сечи» украинской воинской частью и возложить на нее контроль над Полесьем немцы отказались (в ноябре 1941-го) и в дальнейшем стремились расформировать все возможные украинские подразделения. Не желая вступать в конфликт с немцами, Боровец объявил формальную демобилизацию «Полесской Сечи» и с наиболее верными соратниками числом 300 человек ушел в леса Ровенской области. Там в декабре 1941 г. он отменил название «Полесская Сечь», и его отряд остался просто Украинской Повстанческой Армией, или, как сокращают историки, — УПА (Б-Б).

С приходом весны 1942 г. немцы взялись наводить порядок в окрестностях Ровно — центра рейхскомиссариата «Украина». Бульбовцам при этом порядком досталось, что заставило их постепенно наращивать свои силы и переходить к активным антинемецким действиям. Этому способствовали и настроения населения, озлобленного оккупационным террором.

Разочарование населения в немецкой политике вызывали не только конфискации продовольствия, но и вывоз населения в Германию. Оно началось после появления циркуляра рейхсминистра восточных территорий Альфреда Розенберга от 6 марта 1942 г. Планировалось взять в восточных районах 627 тыс. работников, из которых 527 тыс. должны были быть мобилизованы в Украине. Позднее эта цифра значительно увеличилась. Естественно, это были только «лирические» проявления оккупационного режима, который практиковал более жестокие репрессивные меры: уничтожение мирного населения, запугивающие карательные акции, когда сжигались жители целых сел («Хатынь» повторялась в Украине неоднократно).

Военные действия УПА Бульбы-Боровца препятствовали действиям немецкой администрации, включая даже нападения на райцентры, мелкие гарнизоны и железнодорожные станции, однако не представляли серьезной угрозы с военной точки зрения. Нужно понимать, что повстанцам не было особой нужды в разрушении немецких коммуникаций, срыве движения войск и снабжения на Восточный фронт, поскольку они совершенно не были заинтересованы в возвращении Советов и не собирались им помогать в тылу немцев. Посему их действия представляли собой скорее самооборону местного населения без определенного вектора — просто против всех, кто чрезмерно покушается на его жизнь, хозяйство и имущество. Боровец не оставлял планов договориться с немцами, чтобы те прекратили репрессии против местных жителей и признали перспективы украинской государственности, но с их стороны взаимности не последовало.