Книга: Киндернаци
Назад: Эпизод 17. 14.05.44
Дальше: Эпизод 19. 03.05.44

Эпизод 18. 08.05.44

Ширах. Эдит. Когда день, неделя вдруг начинается с тревожно заливающихся свистков и криков, топочущей стадной беготни в коридорах, лающих команд, щелканья каблуков, четких «р-р-разрешите доложить», хлопанья дверей в белой больничной белизне, перед которой покуда еще хиленькая майская зелень за совершенно прозрачными — можно сказать, до невидимости прозрачными — окнами совершенно перестает существовать и остается только внутренняя, герметически отгороженная белизна, коридоры, населенные бегущими, топочущими призраками, и даже разноцветные сигнальные лампочки над дверьми и на стенах принимаются сердито сверкать и рявкать, сестры — конечно же, самые злющие — рвут и мечут, осматривая комнаты и вытряхивая из шкафчиков все игры, дневники и даже самые крохотные, завалящие кусочки припрятанной еды, причем сегодня не на свой страх и риск, а под надзором Шествующей с ними Высокой Комиссии; «Кто это тут свинарник развел! Чтобы через десять минут все было вылизано до блеска, а не то…», и переполошенные сестры орут на мальчишек, и в другом конце коридора такой же переполох, там ревут и мечутся перепуганные окриками девчонки и, натыкаясь друг на друга, пытаются навести порядок, а потом оказывается, что Ширах — это спокойный и совершенно гражданский человек. Сам Ширах! Главный вождь всей молодежи, всех мальчишек и девчонок, для которых он с самого первого отрядного сбора представляется божеством, окруженным ореолом величия, а сегодня его следует встречать отрывистым рявканьем магически бессмысленного титула «рейхслейтер»! Когда я на вопрос о месте рождения отвечаю ему: «Ремети», он между поглаживаниями произносит, обращаясь к моим волосам: «Молодец!» — вот так-то. «Дорогая мамочка! Сегодня у нас было такое, что голова закружится. Приезжал рейхслейтер Бальдур фон Ширах! Он был очень приветлив». Потом, когда все это отошло уже в область истории, сестра Эдит, усевшись с Тилем за белый больничный столик, учит его, как правильно украсить письмо к Дню Матери, чтобы оно понравилось дежурному цензору лагеря. «Питание очень хорошее, гораздо лучше, чем в „Серне". Жизнь течет спокойно и размеренно: много постельного отдыха, еда, анализы крови, легочный тест. К последнему я отношусь уже совершенно спокойно». Ни слова про Эдит. После письма она задержалась у Тиля, потому что он пустился во все тяжкие, выкладывая все, что знает про звезды, про страшные болота на далеких планетах, окруженных метановой атмосферой, временами озаряющейся голубоватыми вспышками взрывающегося газа; про немецкую аризированную астрофизику, про красное смещение и эффект Допплера; он припомнил все, что вынес из бесчисленных прочитанных утопических романов, которые заканчивались счастливым спасением мира и образованием Соединенных Штатов Европы под эгидой Германии, рассказал об уже осуществленных утопических идеях: о великих достижениях в создании лекарственных средств, искусственных заменителей, о баснословном величии заводов Буны, Лейны, ИГ-Фарбен, о том перевороте в науке, который произошел благодаря современным немецким исследователям: о вирусах, синтезе белка, о тайне жизни; рассказал о своей мечте создать электронный телескоп; а между тем образ изящной, нежной, темноволосой и подвижной берлинской девушки запечатлевался в его душе, словно начертанный огненным лучом; так они еще целый час провели вдвоем, сидя на белых больничных стульях, пока Эдит наконец не ушла от Тиля, чтобы вернуться к серым сестринским будням.
Назад: Эпизод 17. 14.05.44
Дальше: Эпизод 19. 03.05.44