24

— Нет, я все-таки решительно отказываюсь понимать ваши объяснения! — полицейский лейтенант отложил в сторону самую обычную шариковую ручку, которой заполнял лежавший перед ним на столе бланк протокола, откинулся на спинку стула и уставился на сидевшего напротив мужчину взглядом, наверное, свойственным всем полицейским мира. Были в этом взгляде и скепсис, и неприязнь, и явная попытка надавить на допрашиваемого и поразить какой-то особой проницательностью. Однако на мужчину все эти нарочитые строгости и дешевые игры в крутых полицейских, похоже, не производили особого впечатления.

Допрашиваемый хотя и выглядел несколько растерянным и мрачно-подавленным, но держать себя в руках явно умел и старательно пытался удержать на лице выражение почти аристократической холодности и высокомерия.

— Ваши подельники — этот немец и ваш личный секретарь — утверждают, что вы собирались похитить фрагмент античной мозаики, — продолжил допрос лейтенант. — Вот объясните вы мне, уважаемый господин Ахмед-оглы, зачем вам, богатому и почтенному бизнесмену, могла понадобиться какая-то старая мозаика?! Ведь это бред какой-то! Ночью, тайком, вы с железным ломом наперевес… как багдадский вор из сказок «Тысячи и одной ночи»!

— Лейтенант, мне нужно позвонить, — холодно заявил Ахмед-оглы, без особых церемоний прерывая разглагольствования полицейского. — Я имею право на один звонок!

— Безусловно! — не стал спорить лейтенант. — Звонить будете, конечно, своему адвокату?

— Нет, не адвокату. Звонить я буду полковнику Халеду.

— Вы знакомы с господином полковником? — полицейский едва уловимо насторожился, наверняка уже мысленно прикидывая, а не превратится ли столь удачное задержание ночных похитителей древностей в большую головную боль лично для него, лейтенанта полиции. Такое ведь частенько случается с особо ретивыми или недальновидными сотрудниками государственных служб! Арестовал или задержал того, кого вовсе и не следовало бы трогать, и вместо поощрений и повышений вполне можно лишиться и звания, и места, а порой и свободы вместе с жизнью. — Хорошо. Пожалуйста, звоните, господин Ахмед-оглы.

…Полковник Халед, невысокий, довольно щуплого сложения мужчина лет пятидесяти, в ладно пригнанной и тщательно отутюженной форме с солидным «фруктовым салатом» наградных колодок на узкой груди, появился минут через двадцать. Свежевыбритый и благоухающий дорогим парфюмом, полковник производил впечатление человека, только что покинувшего какой-нибудь светский прием, а не измученного полицейского чиновника, поднятого по делам службы среди ночи, когда «все добропорядочные жители Багдада спят спокойно, а воры и разбойники выходят на работу».

Едва появившись на пороге кабинета, в котором лейтенант пытался раскрутить на признание мрачно помалкивавшего Ахмеда-оглы, полковник на секундочку остановился, снял фуражку, вытер платочком лоб и шею, сокрушенно покачал бритой головой и с подобающей строгостью спросил, глядя почему-то на задержанного, а не на лейтенанта, после первых же слов начальника вновь вспомнившего свои недавние опасения:

— Что здесь происходит? Я отказываюсь верить своим старым глазам! Уважаемый Ахмед-оглы, неужели это действительно вы? В этом убогом кабинете… Лейтенант?

— Дело в том, господин полковник, что этот уважаемый господин был задержан в термах, где с двумя своими помощниками расколотил ломами древнюю мозаику, и это варварство…

— Ясно! Оставьте нас, я поговорю с… хм, задержанным сам, — безапелляционно заявил полковник и уже в спину торопливо выходившему из кабинета лейтенанту приказал: — Кофе нам свари и несколько бутербродов принеси!

Полковник уселся за стол, бегло и не скрывая насмешки прочел записи, сделанные лейтенантом в протоколе, и намного внимательнее рассмотрел изъятый у задержанных план с загадочным пояснениями и приметным крестиком, обозначавшим непонятно что.

— Уже которую ночь никак не могу выспаться, — доверительно пожаловался полицейский бизнесмену, самую малость воспрянувшему духом. — Работа, работа, шайтан бы ее побрал! И все за какие-то жалкие гроши… Дорогой Исмаил, так что же случилось на самом деле? Неужели вы думаете, что я поверю, будто столь уважаемые и приличные люди — почтенный и очень богатый бизнесмен, ученый немецкий археолог и ваш секретарь, также не имеющий ничего общего с жуликами и проходимцами, — просто ради развлечения решили заняться вандализмом и помахать железными ломами и кирками? А ведь по нашему законодательству за это полагается очень солидный срок. В тюрьме…

Полковник Халед сделал многозначительную паузу и вперился в собеседника испытующим взглядом — Ахмед-оглы пока упорно хранил мрачное молчание. Осторожно скрипнула дверь, в кабинет бесшумно вошел лейтенант с подносом, на котором стояли чашки, тарелочки с бутербродами и дымился объемистый кофейник. Поднос был молча поставлен на стол, и лейтенант был отпущен-выгнан небрежным движением начальственной руки.

— Выпейте кофе, дорогой Исмаил, — разливая густой черный напиток по чашкам, как-то очень по-домашнему предложил Халед, добродушно расправляя пышные усы, вероятно, призванные компенсировать недостаток шевелюры на голове. — Чувствуете, какой аромат? Нигде в мире не умеют так варить настоящий напиток священного Востока! М-мм, чудесно… Дорогой друг, вы можете молчать и дальше, но это уже будет совсем неприличным и неуважительным поведением. На адвоката надеетесь? Ну, правильно, вроде бы ничего особенного вы со своими янычарами и не совершили, но… Зачем вам слухи, шум в прессе, удар по деловой репутации, а? «Уважаемый бизнесмен — ночной вор!» Фу, как нехорошо!

Хотя все это, конечно, всего лишь досадные мелочи. Но есть и другой аспект — менее для вас радостный… Полиция не даст вам больше сделать ни одного шага без нашего пристального наблюдения! Этот немец, Шталле… Он ведь не столько ученый, сколько жулик и вор. Есть на него небольшое досье… И, заметьте, я ведь в курсе, что он никогда не унижается до поисков дешевых кубышек с позеленевшими медными монетками. Что вы искали в термах? Что это за план с черным крестиком и откуда он у вас? И кто мог любезно позвонить в полицию и сдать вашу… компанию? И последнее, уважаемый Ахмед-оглы: мир со мной намного выгоднее войны. Я могу помочь вам избавиться от конкурентов — а они у вас наверняка есть, судя по всему! — совершенно законным образом. И я могу прикрыть любые ваши «раскопки» в любом месте. О цене, думаю, договоримся. Вы умный человек, думайте, решайте. Только недолго — пяти минут вам, полагаю, хватит. Если же вы говорите «нет»… Нет, не скажете! Ведь я уже сказал, что вы умный…

— «Спас нерукотворный» — христианская святыня, сопоставимая по ценности с Туринской плащаницей, а может быть, и со Святым Граалем, — решился на признание Исмаил Ахмед-оглы, мгновенно просчитавший все варианты и выбравший именно тот, который сулил ему и всему предприятию наибольшие выгоды и наименьшие потери. Шайтан с ним, с этим хитрым полковником, он действительно может помочь приструнить этих русских и может прикрыть от чиновников, ведающих памятниками культуры, поиски в любом месте. А с вознаграждением разберемся чуть позже… — На ее след вышел этот немец Шталле. Сначала все шло просто превосходно, но потом в дело вмешались русские — я чуть позже покажу вам их фотографии. Обстоятельства сложились таким образом, что ключ к поискам оказался в их руках. Они-то и направили нас по ложному следу, а потом, как я понимаю, самым подлым образом навели на нас полицию… Если мы опередим русских и «Плат Вероники» окажется у нас, то, мало того, что эта вещь сама по себе стоит очень приличных денег, эта находка сулит невероятно заманчивые перспективы для туристического бизнеса нашего города!

— Бизнеса, который почти целиком принадлежит вам, дорогой Исмаил, а значит, и будущие дивиденды…

— Да, это серьезные деньги — полагаю, хватит на всех! — Ахмед-оглы вспомнил унизительное ночное задержание, болезненно поморщился и с нескрываемой злостью добавил: — Если, еще раз повторяю, нас не опередят эти русские. Тогда мы не получим ни-че-го!

— Ну что ж, друг мой, можете считать, что мы теперь в одной лодке. А еще точнее — в одном танке! К разговору о соответствующем проценте и дивидендах мы с вами еще вернемся… А о русских можете больше не беспокоиться. Мы нашим танком вытолкаем этих проходимцев из страны, ха-ха! А начнут упорствовать — просто раздавим… Но, — сделал многозначительную паузу полковник, — сначала нужно позволить им найти эту дорогую святыню. Ключ-то к тайнику, насколько я понял, по-прежнему находится у них? Естественно, мы не выпустим их из виду ни на секунду. Я лично займусь этим… Лейтенант!

Дверь откликнулась своим скрипом почти мгновенно — вероятно, юный полицейский не смог отказать себе в невинном удовольствии подслушать, о чем же так мирно и дружески беседуют задержанный и высокий полицейский чин.

— Протокол и задержанных я забираю, — безапелляционно заявил полковник Халед. — Произошло… Точнее, лейтенант, ничего не произошло! Просто господа выпили лишнего, и секретарь господина Ахмеда-оглы проиграл спор, а проигравший по условиям пари должен был совершить какую-нибудь глупость: например, разбить вдребезги никому не нужную старую плиту в старых термах. Глупо, но где-то и забавно, не правда ли, лейтенант?

— Так точно, господин полковник! Просто смешная глупость, я понимаю. Бывает…

— Вот и молодец. Ты мне как-нибудь на днях позвони — есть приличная вакансия. Мы подумаем…

После того как кабинет опустел и в предутренней тишине затихли моторы умчавшихся машин бизнесмена и полковника, лейтенант устало плюхнулся на свой стул и налил себе давно остывшего кофе. Отхлебнул из чашки горького пойла, поморщился и, вспомнив, как по-хозяйски полковник забрал папку с материалами первых допросов этих проклятых «кладоискателей» и как небрежно и свысока разговаривал с ним — как с какой-нибудь мелкой прислугой, зло сплюнул в сторону двери и выругался:

— Сволочь лысая…