Глава 5
Абдул-Гамид, или Бер-хан, как называли его все подчиненные, мягко, как барс, прошелся по небольшой комнатушке, чудом уцелевшей после чудовищного землетрясения на Гаити.
В этой комнатке едва поместился хрупкий столик, несколько стульев. Бойцы Бер-хана раздобыли где-то подобие половиков, которыми застелили полы. Они же притащили полуразломанный шкаф и какой-то колченогий топчан. Все это предназначалось только для него, командира особой боевой группы террористической организации «Черная звезда Востока», одной из ветвей печально известной «Аль-Каиды».
Правда, сам Абдул-Гамид очень не любил, когда ему даже вскользь намекали о том, что он подчинен Усаме. Этот человек, который в пятнадцать лет впервые взял в руки оружие и начал свою войну против неверных, считал, что «Аль-Каида» и ее руководители по уши погрязли во внутрикорпоративных интригах и дрязгах. И совершенно забыли про ту святую миссию, которую возложил на них Всевышний. Авторитет Бен Ладена никто из них пока не оспаривал, Усама был еще в силе. Но вот место в его окружении желал бы занять каждый. Но только не Бер-хан, который гордо называл себя воином и с презрением смотрел на тех своих соратников, с которыми тридцать лет назад начинал борьбу с шурави в горах Северного Афганистана. И которые теперь захотели покоя, денег, женщин и прочих благ.
Самого Бер-хана деньги, как и всемирная слава, интересовали мало. Война — тайная или явная, все равно — была смыслом всей его жизни. На счету этого невысокого, плотно сбитого человека, с сильно поседевшими волосами и всегда аккуратно подстриженной бородкой, было немало терактов, авторство которых приписывали совсем другим людям. Абдул-Гамид не оспаривал его. Если кому-то хочется, чтобы о нем говорил весь мир, Бер-хан готов был подарить ему для этого часть своих «заслуг».
На Гаити Абдул-Гамид оказался не случайно. По своим каналам ему стало известно, что где-то на острове спрятан и до сих пор благополучно хранится ядерный боезаряд. Какой именно, источник не знал. Но за то, что он есть, человек ручался головой.
— Что такое твоя глупая голова по сравнению с тем, о чем ты мне говоришь? — презрительно усмехнулся Бер-хан. — Впрочем, если ты меня обманул, ее действительно отошлют твоим родственникам. За это я тебе ручаюсь.
Спустя пять дней после этого разговора Абдул-Гамид и тридцать его бойцов выгружались на Гаити. Попасть на остров не составило для него большого труда. После январской трагедии на остров хлынул поток иностранцев, среди которых были не только спасатели, но и журналисты, шпионы, мародеры и торгаши. Не все, но очень многие имели свой, чисто шкурный интерес. Потрясенные произошедшим власти республики совершенно растерялись. А когда опомнились, было поздно. Ситуация с прибывающими совершенно вышла из-под их контроля и никак не желала стабилизироваться. Именно этим и воспользовался Бер-хан, прибыв на разрушенный остров под видом представителя благотворительной исламской организации. Тот факт, что на Гаити почти нет мусульман, террориста нисколько не смущал.
Первое, что он приказал сделать, едва его люди освоились на острове, — это выяснить, есть ли здесь русские.
— Я не верю в то, что американцы могли спрятать эту бомбу, — сказал он своему заместителю Гасан-паше. — Эти люди никогда ничего не оставляют, тем более если это стоит денег. На такой широкий жест способны только шурави…
Когда выяснилось, что российских спасателей нет, Абдул-Гамид не расстроился.
— Подождем, — рассудил он резонно. — Они обязательно прилетят, потому что любят кому-нибудь помогать…
— А зачем нам русские? — осторожно поинтересовался у Бер-хана Гасан-паша. — Разве мы не можем без них выполнить то, для чего приехали сюда?
— Ты рассуждаешь, как глупый чабан, — усмехнулся Абдул-Гамид, — который несет тяжелую поклажу на себе, вместо того чтобы переложить ее на идущего рядом ишака. Я не хочу быть таким чабаном. Если эта бомба оставлена русскими, то они обязательно приедут, чтобы забрать ее. Вот тогда-то я и отниму ее у них, как лев отнимает добычу у слабого гепарда.
Гасан-паша восхищенно посмотрел на своего руководителя. Тот, как всегда, действовал осторожно и наверняка.
Ждать Бер-хану пришлось недолго. Уже через неделю один из его людей, наблюдавший за аэропортом, задыхаясь от волнения, рассказывал своему командиру о том, что произошло в грузовом терминале.
— Эти русские положили американский патруль в считаные секунды, ага…
— Прекрасно, — оглаживая бородку, проговорил Бер-хан — Куда направились?
— В центр города, к Национальному музею, точнее, к тому, что от него осталось…
Бер-хан задумался. То, что русских направили в центральную часть разрушенного Порт-о-Пренса, ему очень не понравилось. Это до определенной степени мешало выполнению его планов. Однако, как гласила арабская пословица: «Всевышнему всегда лучше знать, чем должен заниматься человек».
— Ну, что ж, будем работать там, где нам это досталось, — проговорил он немного подумав, — Гасан, подготовь семь бойцов. Пусть этой ночью они обстреляют русский лагерь… Только никого не убивать! Чтобы даже волос не упал с их голов!
Гасан-паша непонимающе посмотрел на своего шефа.
— Ага, а зачем тогда это нужно? — осмелился он спросить Бер-хана. — Зачем надо пугать русских?
— Ты еще больший баран, чем я думал о тебе, Гасан, — с сожалением проговорил он. — Запомни: русских нельзя напугать, их можно только убить. Я многому научился, воюя с ними целых десять лет. Поэтому не собираюсь тратить время и силы на совершенно бесполезные занятия. Мне нужно, чтобы с первых дней пребывания здесь русские жили в постоянном напряжении. Человек не любит чего-то необъяснимого и непонятного. Русские должны чувствовать, что за ними следят, но не должны понимать, кто это делает. Иди и подготовь молодых, пусть постреляют…
…И вот из тех семерых боевиков, которые должны были обстрелять лагерь российских спасателей и незаметно отойти, в тесной комнатушке теперь стояло только четверо. Да и те выглядели не лучшим образом. Жалкие, побитые, перепачканные кирпичной пылью и чем-то еще, они производили впечатление не воинов ислама, а нищих с базарной площади захудалого арабского городка. Понуро опустив головы, все четверо ждали, что им скажет ага.
Абдул-Гамид еще раз прошелся перед ними, исподлобья рассматривая своих бойцов. Двое были ранены, один в руку, второй, судя по повязке, в голову. Хотя повязка совсем не говорила о том, что он получил боевое ранение. Вполне мог и удариться.
— Итак, вы утверждаете, что русские сами напали на вас? — тихо спросил Бер-хан, когда его молчание стало совершенно невыносимым для боевиков.
— Ага, эти русские — сущие черти, — виновато проговорил один из парней, по-видимому тот, который должен был руководить всей этой акцией. — Они зашли к нам в тыл. Их было никак не меньше полусотни, они убили троих наших людей, мы едва унесли ноги…
— Закрой свою вонючую пасть, смердящий пес! — не повышая голоса, приказал Абдул-Гамид. — Как они могли зайти к вам в тыл, если у вас никакого тыла быть не могло? Вы должны были устроить видимость того, что весь их лагерь окружен, а не лежать, подобно гаремным шлюхам.
— Мы подумали…
— Заткнись, — тут же перебил говорившего Бер-хан. — Никто из вас не умеет думать! Люди, у которых пустые головы, думать не могут… И не смейте мне говорить, сколько таких же безмозглых баранов убито. Те, кто не может выполнить мои приказы, меня больше не интересуют… Впрочем, полагаю, что и вы меня скоро перестанете интересовать.
При этих словах у того, кто пытался оправдаться за проваленную акцию, лицо исказилось от ужаса. О жестокости Бер-хана ходили легенды. Рассказывали — и это было правдой, — что он с такой же легкостью уничтожал людей, которые переставали быть ему нужными, с какой резал баранов во время празднования Уразы.
— Ага, — падая на колени, вскрикнул боевик, — мы все исправим! Дай нам такую возможность!
— Я нисколько не сомневаюсь в том, что вы все исправите, — усмехнувшись, ответил Бер-хан. — Я даже знаю, как вы это сделаете… А теперь пошли вон, мне нужно побыть одному…
Когда провинившиеся торопливо вышли из комнаты, Абдул-Гамид лег на топчан и немигающими глазами уставился в потолок.
Ночное нападение на российский лагерь дало ему возможность убедиться в правильности своих подозрений. На Гаити под видом спасателей прибыла группа какого-то спецназа. В этом у него не осталось сомнений, ночное происшествие это наглядно подтвердило.
Нельзя сказать, что его люди были этакими непобедимыми суперменами. К тому же, на проведение последней акции по его распоряжению были посланы самые молодые боевики для, так сказать, обстрелки. Больших надежд он на них не возлагал, считая их обычным пушечным мясом, которое его вербовщики поставляли ему почти ежемесячно. Хороших бойцов у Бер-хана было не больше десятка. Настоящих, проверенных профессионалов. Вот для них у него было особое задание…
«Итак, русские прислали на Гаити коммандос, — размышлял Абдул-Гамид, изучая трещины на потолке. — Значит, информация, за которую я заплатил двадцать тысяч долларов, верна. Теперь надо набраться терпения и не выпускать русских из виду. Как только они найдут свою игрушку, необходимо будет напасть на их лагерь и захватить ее. Но перед этим надо точно выяснить, где они ее спрячут… Этим и займется Гасан».
О своем так называемом заместителе или помощнике Гасан-паше Бер-хан был не самого высокого мнения. Впрочем, такого же мнения он был и о многих других людях. Даже авторитет руководителя «Аль-Каиды» в последнее время сильно пошатнулся в его глазах. Абдул-Гамид продолжал поддерживать с ним определенные отношения только потому, что Бен Ладен финансировал все его террористические акции. Другого источника поступления денег у Бер-хана пока не было.
Именно поэтому он с такой жадностью ухватился за информацию о ядерном боезаряде на Гаити. В случае удачи эта почти авантюрная акция давала ему возможность диктовать свои условия не только «Аль-Каиде», но и всему миру. Но самое главное, это приводило Бер-хана к финансовой независимости от «старика Усамы»… Тогда бы Абдул-Гамид мог создать свою собственную организацию и не слушать строгих окриков из «Аль-Каиды». Никто бы не стал постоянно дергать его за полы халата, упрекая в излишней жестокости и непримиримости в борьбе с неверными. Последние десять-пятнадцать лет это было самой заветной мечтой, буквально навязчивой идеей Бер-хана.
— Гасан, — крикнул он, — пойди сюда, ты мне нужен.
— Звал, ага? — Гасан-паша почтительно просунул голову в дверной проем.
— Сядь, — приказал он, указывая глазами на хлипкий стульчик. — Хочу поручить тебе одно дело. Думаю, что только ты способен с ним справиться. Твои бараны ничего путного делать не умеют. Но, как известно, и от барана есть польза. Их акция показала, что русские прислали на остров спецназ. А это может означать только одно — бомба где-то здесь. Я хочу, чтобы с русских не спускали глаз ни днем, ни ночью. Имей в виду, они умеют хранить секреты, но ты должен их перехитрить. Я уверен, что очень скоро русские найдут свою бомбу… Ты хочешь что-то спросить?
Пока Бер-хан говорил, Гасан-паша лишь почтительно кивал головой. Но как только Абдул-Гамид разрешил задать вопросы, Гасан не преминул этим воспользоваться.
— Ага, — затараторил он, — мой человек говорит, что на острове полно американцев, которые, по его словам, не просто полицейские, а коммандос. Что им нужно, он пока не выяснил, но если надо…
— Не надо, — небрежно перебил помощника Абдул-Гамид, брезгливо поморщившись. — Янки меня не интересуют, они не воины. Все, что они замышляют, меньше чем через сутки становится известно даже ребенку. Меня интересуют только русские. Будешь докладывать мне о них каждый вечер и каждое утро. Ступай…
