— Володя, ты извини, что я опять об этом спрашиваю… — Анна Тимофеевна перевернула очередную, уже подрумянившуюся, котлету и пристально посмотрела на сына. — Просто никак не могу понять, кем ты все-таки служишь? Ну, в смысле, в какой должности?

— Мама, — Владимир Локис остановил ложку с любимым борщом на полпути ко рту, — ну сколько можно говорить? Я — простой каптерщик. Понимаешь? Кап-тер-щик! Если быть точным, то моя должность называется «начальник продовольственно-вещевого склада» небольшой воинской части.

Анна Тимофеевна опять недоверчиво покосилась на сына.

— Раньше ты меня никогда не обманывал, — грустно констатировала она.

— Ма… — укоризненно покачал Володя головой, откладывая в сторону ложку, — ну что ты такое говоришь? Когда я тебя обманывал?

— Я не говорю, что именно обманываешь, — поправилась мать. — Но у меня почему-то складывается впечатление, что ты чего-то недоговариваешь…

Вопрос — где, а самое главное, кем служит ее сын — с некоторых пор стал для Анны Тимофеевны Локис самым наболевшим. И дело было вовсе даже не в том, что Володя слишком часто уезжал куда-то во Владимирскую область на закрытый полигон, откуда не всегда мог ей позвонить. Сын говорил, что это служебные командировки и ничего опасного в них нет. До недавнего времени Анна Тимофеевна тоже так думала. Хотя какое-то смутное беспокойство, пока Володи не было дома, ее все же одолевало. Она никак не могла понять, какие такие командировки да еще так часто могут быть у сержанта, заведующего вещевым и продовольственным складом? Сама Анна Тимофеевна всю жизнь проработала в инструментальном цехе на Балашихинском литейно-механическом заводе, выдавая инструменты рабочим. То есть, как ей казалось, тоже была своего рода каптерщиком. Вот только никуда ни в какие командировки ни разу не ездила. Впрочем, нет, пару раз все же доводилось. Но всего дня на три, не больше. А у сына этих командировок не счесть. По две, а то и по три, и по неделе каждая. Да уж ладно, бог с ними, с командировками. Привыкла. Совсем другое не давало покоя Анне Тимофеевне.

Как-то раз, когда Володя был в очередном отъезде, она смотрела вечерний выпуск теленовостей. И совершенно случайно увидела коротенький репортаж из Гондураса. Диктор рассказывал о крушении в джунглях этой латиноамериканской республики небольшого пассажирского самолета какой-то частной авиакомпании. Само по себе это сообщение ни малейшего интереса, а уж тем более беспокойства у женщины не вызвало. Но только до тех пор, пока на экране не начали крупным планом показывать фотоснимки погибших в этом самолете. И вдруг Анне Тимофеевне показалось, что на одном из них она узнала Валеру Кузьмина, сослуживца ее сына Володи. Анна Тимофеевна до сих пор помнила, как замерло у нее сердце, как она потом пыталась хоть что-то узнать через военкомат. Но все ее усилия оказались тщетными. Никто ничего ей не сказал. И, судя по всему, не собирался ничего ей говорить.

Первым, к кому обратилась Локис, был балашихинский районный военком. Седой подполковник с усталым, некрасивым лицом, вертя в руках дешевую авторучку и стараясь не смотреть ей в глаза, прозрачно намекнул Анне Тимофеевне, что о местонахождении военнослужащих распространяться не принято, поскольку это является одной из составляющих военной тайны.

— Вы, поймите, гражданка, — тщательно подбирая слова, говорил военком, — ваш сын — военный человек. А это значит, что он принадлежит не вам и даже не себе, а государству. И вот куда его Родина пошлет, туда он и должен идти, не рассуждая… Да и потом, как я могу что-то узнать о том, где он сейчас находится, если вы не знаете номер его войсковой части? Все, что я могу для вас сделать, это только посоветовать запастись терпением и ждать. И самое главное — верить. Я думаю, что ваш сын обязательно скоро вернется.

Через несколько дней после этой неутешительной беседы Володя действительно вернулся из командировки целым и невредимым. Анна Тимофеевна попыталась рассказать ему о своих переживаниях, но сын только устало усмехнулся:

— Мама, ну, какой, к черту, Гондурас? Кто меня туда пошлет? Зачем? Я же просто каптерщик…

Больше они на эту тему не разговаривали, но Анне Тимофеевне стало казаться, что Володя от нее что-то скрывает. И вот сегодня она почему-то решила попытаться еще раз поднять эту тему.

— Ма… — Володя мягко обнял мать сзади за плечи, отвлекая от неприятных воспоминаний, — ну что ты так волнуешься? У меня самая скучная и мирная служба. Ты думаешь, чем я занимаюсь на полигоне? Ем да сплю целыми днями. Даже не интересно. Того и гляди, пузо через ремень переваливаться начнет…

— Я заметила, как ты там ешь, — ворчливо ответила мать. — Приезжаешь тощим, как оглобля, и первым делом за стол садишься.

— Это потому, что я в командировках всегда по твоей стряпне скучаю.

— Ох, и подлиза ты у меня, Вовка! — улыбнулась Анна Тимофеевна и осторожно освободилась от его объятий. — Пусти, а то котлеты сгорят…

Володя убрал руки и вернулся к столу. Если бы мать в этот момент оглянулась, она была бы поражена, с какой тоской, любовью и грустью смотрел на нее сын.

— Продолжаются работы по ликвидации последствий землетрясения на Гаити, — раздался голос диктора из стоящего на стойке телевизора, — которое практически уничтожило все города и поселения западной части острова. Напомним, что землетрясение произошло днем, шестнадцатого января этого года. На остров продолжает прибывать строительная, ремонтная и спасательная техника, предназначенная для разбора многочисленных завалов, под которыми оказались жители. Кроме того, на Гаити приходит гуманитарная помощь из всех стран, в том числе и из России. В основном это продукты питания, теплые вещи, временные палатки — словом, все то, что так необходимо сейчас пострадавшим от стихийного бедствия. Большинство жителей до сих пор боятся возвращаться в свои жилища, опасаясь повтора подземных толчков. Спасатели занимаются разбором завалов и поиском живых. Специалисты пытаются наладить подачу электроснабжения в крупных городах. Медики оказывают помощь пострадавшим прямо под открытым небом, в развернутых полевых госпиталях. Министр ЧС России Сергей Шойгу на вчерашнем брифинге заявил, что российские спасатели также готовятся оказать помощь пострадавшим. Уже сформировано несколько поисково-спасательных отрядов, которые в скором времени прибудут на остров…

— Да, хорошо их там тряхануло, — проговорил Локис, отставляя в сторону пустую тарелку. — Считай, от этого островка ни фига и не осталось…

— Интересно, а наши-то зачем туда летят? — больше для того, чтобы поддержать разговор, а точнее, перевести его в другое русло спросила Анна Тимофеевна, мельком бросив взгляд на экран. — У нас, что ли, катастроф меньше?

— Это, мам, политика, — внушительно ответил Володя. — Вот, дескать, какая у нас замечательно-преуспевающая и богатая страна, мы даже можем себе позволить оказывать помощь другим, недоразвитым странам… Да и потом, надо же куда-то девать скопившиеся на военных складах стратегические запасы консервов и прочего барахла, у которого давно закончились все сроки годности. Выкинуть, как говорится, жалко, а самим есть уже нельзя, отравиться можно. А тут такая шикарная возможность освободить складские помещения, заработать денежку, а заодно на весь мир прослыть щедрым и добрым другом, всегда готовым прийти на помощь. Но прежде всего, эти катастрофы — отличный, а главное бесплатный, полигон для проверки и отработки навыков, приобретенных нашими доблестными спасателями.

— Болтаешь невесть что, — укоризненно покачала головой мать. — С чего ты взял, что наша страна продает за границу тухлые консервы?

— Я не говорил, что они тухлые, — замотал головой Володя, — очень даже приличные и вкусные консервы, если не считать того, что их сделали лет сорок назад и поэтому они подлежат утилизации. Для этого есть два способа: первый — сжечь, а второй — подарить в качестве гуманитарной помощи тем, кто в ней нуждается. И этот второй способ утилизации всегда предпочтительней первого. Ты что, мам, думаешь, американцы в ту же Гаити одну только свежатину посылают? Сильно в этом сомневаюсь…

Анна Тимофеевна ничего не ответила. Она молча наложила в тарелку картошки-пюре, положила сбоку две котлеты и поставила перед сыном. О том, кто и какие продукты отправляет терпящим бедствие странам, ее в этот момент интересовало меньше всего, поэтому рассуждения сына она слушала невнимательно, думая о чем-то своем. Что-то подсказывало ей, что Володя опять собирается в командировку на полигон.

Накануне он пришел со службы раньше обычного и, широко улыбаясь, бодро заявил прямо с порога:

— Радуйся, мам, я завтра целый день выходной!

Женщина и в самом деле сначала обрадовалась. В последнее время, после того как сын поступил на контрактную службу, они стали видеться очень редко. Но потом быстро вспомнила, что, как правило, такие вот «выходные», ни с того ни с сего, посреди недели всегда предшествовали Володиным командировкам. Однако открыто спросить об этом у сына она стеснялась, хотя этот вопрос давно уже вертелся у нее на языке.

— Володя, — глядя, как сын с удовольствием ест, осторожно спросила наконец Анна Тимофеевна, — а ты никуда не собираешься?

Локис на мгновение замер, делая вид, что задумался.

— Да нет, вроде бы, мам. Сейчас вот поем и сяду телевизор смотреть. Может быть, почитаю что-нибудь. А почему ты об этом спросила?

— Просто так, — быстро сказала женщина, собирая грязную посуду.

Доев второе, Володя поднялся из-за стола и сладко потянулся.

— Вот спасибо, ма, накормила, так накормила…

Анна Тимофеевна с улыбкой посмотрела на сына.

— На здоровье, сынок, — ответила она. — Чем заниматься думаешь?

— Да вот телевизор посмотрю…

— А к Тане ты разве не хочешь сходить?

Локис нахмурился. Вопрос, как видно, поставил его в тупик, а кроме того, был не приятен.

Таня, о которой так некстати напомнила ему Анна Тимофеевна, была симпатичной студенткой Российского государственного аграрного университета, филиал которого совсем недавно открылся в Балашихе. Володя Локис познакомился с ней примерно полгода назад. Девушка понравилась ему с первого взгляда. Было в ней что-то такое легкое, воздушное, почти неземное. По аллее парка, в котором Володя прогуливался после очередной командировки, она не шла, а словно летела. Локис мгновенно влюбился и поэтому, не раздумывая, шагнул ей навстречу и выпалил, как сам потом считал, крайне банальную фразу:

— Девушка, мы с вами нигде не встречались?

Как ни странно, но та не испугалась преградившего ей путь крепкого парня с короткой стрижкой. Наоборот, приветливо улыбнувшись незнакомцу, она охотно поддержала разговор. Отрицательно качнув головой, девушка ответила:

— Не помню, чтобы я вас когда-нибудь видела.

— Зато я точно помню, что видел вас, — улыбнулся и Локис, — и даже помню где…

— Во сне, — договорила за него девушка и хитро прищурилась, — я угадала?

Володя смущенно опустил глаза.

— А как вы об этом догадались? — пробормотал он, чувствуя, что вот-вот покраснеет.

— Да просто все парни знакомятся абсолютно одинаково, — рассмеялась она, — как под копирку. Создается впечатление, что вас всех этому учат на каких-то специальных курсах.

Смех у незнакомки был звонкий и совершенно искренний. Локис смутился еще больше. Вообще-то, его нельзя было назвать робким или нерешительным, но в общении с представительницами противоположного пола он нередко терялся. Особенно, если девушка ему нравилась. Как в этот раз.

— Извините, но я, кажется, обознался, — пробормотал он, делая шаг в сторону.

— Вот, все вы такие, — как будто даже с удовольствием констатировала девушка и опять засмеялась. — Если бы я отказалась знакомиться, то обязательно стали бы преследовать. А как только ответила — сразу же встали на лыжи пятками назад. Ладно, не пугайтесь, просто у меня свой метод отшивать прилипчивых молодых людей. Но вы мне таким не кажетесь… Меня Таней зовут. А вас как?

— Володя…

— Ну вот и познакомились…

В тот вечер они прогуляли допоздна. Говорили о всякой ерунде. Таня рассказывала о себе, об учебе, о своих увлечениях, о подругах… Локис тоже рассказал, что он сержант-контрактник и служит неподалеку от Балашихи, заведуя продовольственно-вещевым складом в одной воинской части. О своей настоящей специальности Володя новой знакомой так ничего говорить и не стал. Именно это и послужило причиной тех недоразумений, которые достаточно быстро стали между ними возникать.

Первое внезапное исчезновение Володи Таня перенесла относительно спокойно. В тот вечер они должны были пойти на концерт какой-то заезжей поп-звезды. Локис даже купил на него билеты, но… Срочная командировка пришлась аккуратно на день концерта. Володя едва успел позвонить Тане и сообщить, что не сможет никуда пойти, потому что ему надо срочно уехать на пару недель.

В ответ Таня немного помолчала в трубку, а потом осторожно спросила:

— Володя, а это не опасно?

— Да ну что ты, Танюша, — вполне естественно рассмеялся Володя, — какая опасность может грозить начальнику вещевого склада на учебном полигоне? Если только мыши. Через пару недель вернусь, и тогда обязательно куда-нибудь сходим. Ладно?

Второй раз Володе пришлось уехать настолько быстро, что он не успел предупредить не только Таню, но даже мать. А ведь они с Таней должны были пойти на день рождения к ее подруге. Девушка обиделась, и Локису, когда он вернулся домой, понадобилось несколько дней, чтобы помириться с ней.

После его третьей командировки, такой же неожиданной и срочной, как и две предыдущие, Таня очень внимательно выслушала сбивчивые, хотя и совершенно искренние извинения Локиса и неожиданно спросила:

— Скажи, Володя, а ты не мог бы перевестись на более спокойную должность?

— Да ты что, Танечка, кто ж меня переве-дет? — удивленно вскинул брови Локис. — И потом, меня моя служба вполне устраивает…

— А меня — нет, — твердо сказала девушка. — Мы с тобой встречаемся уже полгода, а я все никак не могу понять, есть у меня молодой человек или нет. Почему я должна везде ходить одна? Может, ты не в командировки ездишь? Может, у тебя где-нибудь есть жена и дети?

— Ты что, Тань? Какая жена? Какие дети? Я — холостяк!

— Не очень-то на это похоже. В общем так, выбирай — или я, или твоя непонятная служба…

— Нет, ма, Таня занята сегодня, — тихо ответил Володя. — Ей не до меня, она к сессии готовится.

Анна Тимофеевна понимающе покивала головой:

— Конечно-конечно, учеба — это важно, не надо мешать…

Володя хмуро посмотрел в окно, за которым падал пушистый снег, и тяжело вздохнул.