12

Третье утро было таким же ярким и настоящим, как и два предыдущих. Свита Корлата, все еще чуть задумчивая, но повеселевшая, приготовилась последовать за своим вождем обратно к подножию горы. Харри пристроилась в самом хвосте и все оглядывалась. Предпоследняя лошадь исчезла за деревьями, а девушка задержалась. Так она там и стояла, когда Корлат вышел на поляну перед домом попрощаться с хозяином. Огненное Сердце шел за ним по пятам. Мужчины произнесли несколько слов, но слишком тихо. Она не расслышала, поскольку пыталась слиться с пейзажем, насколько способен слиться с пейзажем человек на высоком ярком гнедом коне с охотничьим котом под ногами. И тут она увидела, как Корлат протянул Люту руку ладонью с расправленными пальцами вниз. Они долгое мгновение смотрели друг другу в глаза, а потом Лют протянул два пальца и коснулся тыльной стороны Корлатовой ладони. Корлат отвернулся и взлетел в седло, и Всадники начали следом за ним втягиваться в устье тропы. Наркнон отчаянно зевала, прислонившись к передней ноге Золотого Луча. Она все утро ворчала себе под нос, хотя, похоже, пронюхала об отъезде, поскольку соизволила наконец-то выбраться из постели и последовать за Харри, когда та взяла седло и снаряжение и пошла ловить Золотого Луча. Девушка с удивлением думала, как успела всего за два дня полюбить это место и как жалко уезжать. Оно дарило ощущение дома: может, и не ее собственного дома, но чьего-то дома, приученного укрывать, оберегать и поддерживать хозяина. Здешнее кажущееся безлюдье не звенело пустотой, как в замке Корлата, хотя обставлен замок был не в пример богаче. Харри честно призналась себе, что под любовь к этому месту может слишком легко маскироваться банальный ужас перед тем, к чему поведет ее тропа, выходящая из этой тихой гавани. И тут оказалось, что Лют стоит рядом, ласково положив руку Золотому Лучу на круп – фамильярность, которую тот редко позволял незнакомцам.

– Харри, – произнес он.

Девушка вздрогнула. Никто не называл ее старым прозвищем с последнего дня в Резиденции, поскольку горцы не могли выговорить его по-островному. Матин называл ее «Хари». Ее накрыл ошеломляющий приступ ностальгии.

– Уверен, с тобой все будет в порядке. По крайней мере, ты выберешь лучший путь из предложенных. Смертный не может надеяться на большее. Но я вижу не настолько хорошо, чтобы переживать, за тебя или за любого другого. А за тебя я боюсь. Надвигающаяся на Дамар тьма не станет сдерживаться ради чужестранца. Если тебе понадобится место, куда можно прийти, ты всегда можешь вернуться сюда. Дорогу найдешь легко. Просто езжай в горы и время от времени произноси мое имя. Годятся любые дамарские горы, хотя чем ближе сюда, тем лучше. Я услышу, и тебе будет явлен некий проводник. – В синих, прикрытых веками глазах мелькнула искра веселья, но тем не менее Харри поняла, что его слова следует воспринимать всерьез.

– Спасибо, – сказала она, и Золотой Луч пошел вперед, в лес.

Наркнон, последний раз потянувшись и хлестнув хвостом, удрала еще раньше. Харри не оглядывалась, но краем глаза видела, как отступает солнечный свет и смыкаются деревья за спиной и Лютова поляна становится лишь далеким золотым пятном.

Путь вниз оказался легче, чем вверх, при всем коварстве крутого спуска. Золотой Луч, приседая на задние ноги, осторожно нащупывал, куда поставить копыто. Но облако сомнений осталось позади в приятной безмятежности трех дней, проведенных в Лютовом доме. Какая бы судьба ни лежала перед ними теперь, она обрела форму и цель, и чем быстрее они поскачут, тем скорее встретят ее и покончат с ней, так или иначе.

В ту ночь они разбили лагерь в предгорьях, и войско вновь материализовалось вокруг них. Все держались спокойнее, более расслабленно. Несколько дней передышки, проведенные в лесах у подножия гор за слушанием птиц и ловлей зайцев и антилоп на ужин, подарили людям утешение. Однако они не бездельничали. Войско Корлата в то утро после разлуки с Лютом выросло еще на несколько сотен человек.

Когда они наконец двинулись дальше, Терим поехал рядом с Харри и оставался при ней весь день. Они шли впереди, вместе с Корлатом, Всадниками, Мурфотом и еще несколькими вождями. Те привели под знамя Корлата больше пятидесяти конных. Один раз Харри видела Сенай, на расстоянии всего в несколько лошадиных корпусов, поскольку ехали плотным строем, поймала ее взгляд и начала улыбаться, но внезапно засомневалась. Как полагается вести себя победителю Лапрунских игр по отношению к одному из побежденных, который к тому же носит кушак с отметиной клинка победителя? Харри опустила глаза прежде, чем девушка успела ответить. Однако вечером, покинув седло, Всадница уперлась взглядом в незнакомый гнедой бок. Наездник тоже спешился, и это оказалась Сенай. На сей раз две молодые женщины прямо посмотрели друг на друга и дружно улыбнулись.

Так прошло еще несколько дней. Пускаясь в галоп, маленькое войско Корлата издавало славный и грозный гром. Да, Чужаки не догадывались, сколько в горах народу, но горцы-то, а с ними теперь и Харри, знали: северян гораздо больше. Последнее время она ехала с Теримом и Сенай, и они трапезничали вместе. Всадники держались друг друга, однако у всех имелись друзья или родичи среди остального войска. Они приходили и становились рядом. Так Терим с Сенай, невесть почему, решили стоять с ней. Корлатово невеликое войско будет сражаться плечом к плечу, и это немного утешало.

Однажды, когда она застыла, прижавшись лбом к шее Цорнина и безвольно свесив руку со скребницей, ее разыскал Матин.

– Хари, – начал он.

Она испуганно вздрогнула, резко выпрямилась и начала скрести Золотому Лучу плечо.

– Хари, – повторил он, – это всего лишь твой старый учитель, и в твоих мыслях нет ничего постыдного. Они нас всех посещают, не только тебя и всех тех, кто вступил в войско сразу после Игр. Но тебе хуже всех, поскольку ты лапрун-минта и носитель Синего Меча. Не изводи себя.

– Я не извожусь, – буркнула Харри.

Матин мрачно улыбнулся.

– Не верю. Даже юный Терим, а он боготворит землю, по которой ты ступаешь, – (Харри фыркнула), – провел последние три года, объезжая границы под мудрым и бдительным оком своего отца. Он имел возможность нанести первый гневный удар и пролить первую кровь свежезаслуженным мечом еще до великой битвы при ущелье Бледфи. Тебе этих трех лет не досталось. Это не твоя вина.

– Так ведь неважно, моя или не моя, – попыталась улыбнуться Харри, но темные глаза Матина смотрели так встревоженно, что она сдалась. – Спасибо тебе, мой старый учитель. Я постараюсь не забывать твои слова.

– Ты по-прежнему хранитель моей чести, Харизум-сол, – мягко сказал Матин, – и я верю в тебя, что бы ни случилось. Если забудешь все остальное, помни об этом.

– Не забуду, – пообещала Харри.

Покинув ненадежное прикрытие гор, они двинулись на северо-запад через равнину, стремясь как можно скорее достичь большого прохода в северном хребте, откуда хлынут северные захватчики. Ехали споро, но без спешки. Силы понадобятся коням и их всадникам для битвы. Корлат еще надеялся опередить врагов и успеть выбрать поле боя. Они ехали по маленькой настоящей пустыне. Предгорья кончились, и вскоре кусты по краям пустыни начали зеленеть. Время от времени проезжали заботливо орошенное небольшое владение, молчаливое и пустое. Через три дня они достигли Врат Севера, ущелья Бледфи, и Корлат снова созвал совет из Всадников и вождей. Терим и Сенай ждали возле зотара у небольшого костра, охраняя седло и пожитки Харри. Сама она отправилась послушать, что скажет ее король, памятуя обращенные к ней слова Люта: «Поверить ему – не худшее, что ты можешь сделать».

Провели перекличку. В конце похода их обещали встретить несколько пеших воинов, всего лишь горстка. Среди горцев было немного таких, кто чувствовал себя лучше, более полезным, более настоящим, будучи пешком, а не в седле. Кроме пехотинцев, войско собралось полностью. С западного края людей пришло не много. На них давило влияние Чужаков. Харри смотрела на свои руки, загоревшие до оттенка корицы, такие же темные, как у любого горца. «У Аэрин были рыжие волосы, – подумала она и откинула капюшон. – И я Всадник».

В итоге набралось чуть меньше двух тысяч. Повисло молчание. Каждый представлял себе горы, почерневшие от северян, и ширину ущелья. Корлат, опустив какие-либо душеспасительные замечания в духе «не так все плохо, как может показаться», начал описывать варианты. Харри заметила, что горцы вообще не любят подобных речей. Что бы тут делал бедный сэр Чарльз! Но, к своему ужасу, она не могла сосредоточиться. Стоило невероятным усилием воли сфокусировать внимание на Корлате, как оно тут же рассеивалось. «Уж не первый ли это признак паники?» – подумала девушка, покрываясь холодным потом, несмотря на сухое тепло вокруг.

У многих вновь прибывших имелись вопросы или замечания, а затем встреча завершилась. И если советы Всадников всегда заканчивались тихо, то здесь в атмосфере королевского шатра присутствовало подспудное неприятное чувство. В шатре оставалось всего несколько человек, когда Харри поднялась, повернулась к Корлату и сказала устало, словно через силу:

– Почему ты упорно игнорируешь северо-западный проход? Не верится, что северяне не устроят нам с его помощью нежеланного сюрприза.

– Я игнорирую его потому, что он не требует моего внимания, – ответил Корлат, и хотя в голосе его слышался приглушенный рокот, гнева пока не ощущалось.

– Но…

– Ты ничего об этом не знаешь.

Категоричность его тона раззадорила ее, и она решилась:

– Чужаки делают не такие уж плохие карты, и я видела карты того района – да, я и карты умею читать! И они сказали мне, что вполне заслуживающая внимания сила с легкостью проскользнет через северо-западный проход, пройдет по горам на восток и настигнет нас на равнине. Тогда твои земляные валы превратятся в надгробия, на которые нам только и останется падать, когда нам ударят в спину!

– Довольно! – взревел Корлат. – Тебя я посажу в пещеру на склоне горы, оттуда хорошо видно во все стороны. Советую также поглядывать наверх – вдруг орлы прилетят с камнями в лапах!

Харри отвернулась и вылетела из шатра. Она не заметила, как внимательно слушали ее Иннат, и Фаран, и Матин, и не видела, как встревоженно они смотрели ей вслед.

Ночной воздух дышал прохладой. В пустыне внезапно холодает с наступлением темноты. Она сделала несколько глубоких вдохов. Затем подошла к своему костру, села и постаралась взять себя в руки. Не будь ее разум так затуманен разбродом в душе, она сочла бы странным, что Сенай и Терим не задают вопросов. Но от их молчания ей было только легче. Она изо всех сил сражалась с собственными демонами. Матин тоже пришел и сел рядом и тоже молчал. И девушка не заметила, как он смотрел на нее.

Костры догорели, и все улеглись спать. Харри решила не ночевать в зотаре. Матин тоже остался возле ее костерка, хотя по-прежнему помалкивал. Она перевернулась на спину и уставилась в небо. Некоторое время она созерцала звездную карусель над головой, а затем тихо встала, собрала постель и седельные сумки и направилась к лошадям. Она помнила все уроки Матина по части скрытного передвижения. Наркнон вопреки обыкновению не возражала, что ее потревожили, и послушно последовала за Харри. Золотой Луч потерся головой о плечо хозяйки, но тоже не издал ни звука. Боевых коней учат молчанию. Она оседлала его и медленно потрусила прочь. Ужасно болела голова. Боль нарастала весь вечер и теперь окутывала ее, словно облаком. Возможно, облако и впрямь имело место быть, поскольку никто не окликнул ее, когда она направила Золотого Луча на запад.

До утра они покрыли много миль. Солнечный Луч принадлежал к лучшим горским коням и давно тяготился медлительностью войска. Харри помнила небольшой горный отрог, сбегавший к центральной равнине. Надо добраться до него, прежде чем окончательно рассветет и стремительно продвигающийся на запад одинокий гнедой с горцем на спине станет слишком заметен для наблюдательных глаз. На карте Чужаков холмы выглядели поросшими лесом. Дэдхем лично доезжал сюда и проводил съемку. Поэтому Харри надеялась без особого труда затеряться в них, равно как и отыскать бегущий сквозь холмы ручей.

Солнце начало припекать спину. Всадница устала и знала, что Золотой Луч тоже притомился, хотя шаг его оставался так же длинен и плавен, как и несколько часов назад. Наркнон двигалась длинными прыжками рядом, не отставая. Но горы, рваные контуры серых и ржаво-красных скал, где взгляду путешественника не за что уцепиться, кроме редких пятен лишайника, были уже близко. Стоило Золотому Лучу обогнуть высокий серый утес, как перед ними внезапно появилась трава, копыта ступили на мягкую темную землю, донеслось журчание ручья. Наркнон добралась до него первой. Она не питала присущего большинству кошек отвращения к воде и плюхнулась в поток, так что во все стороны полетели брызги, игриво окатив последовавшую за ней Харри.

– Не следовало позволять тебе идти со мной, – вздохнула девушка, – но сдается мне, способа удержать тебя не существует. И хвала богам.

Золотой Луч прижал уши в притворном гневе и забил передними копытами, когда Наркнон облила и его.

– И, кроме того, осмелюсь предположить, Золотой Луч скучал бы по тебе, а уж без него я бы отправиться точно не могла.

Спустя некоторое время, мокрые и довольные, они выбрались из воды. И тут Харри услышала стук копыт и резко развернулась ему навстречу. Ее четвероногие товарищи оставались спокойны. Золотой Луч мягко повернул голову, посмотреть через плечо на гостей. Но их поведение не утешало, ведь они не сознавали ужаса содеянного ею и не понимали, что последовавшие за ней друзья больше таковыми не являются.

Из-за скалы появились Сенай и Терим. Их коням скачка далась явно тяжелее, чем Золотому Лучу, но, будучи хорошо воспитаны, животные стояли тихо, ожидая хозяйского позволения отдохнуть, попить и попастись, как уже делал их брат.

– Зачем вы поехали за мной? – спросила Харри. – Вас Корлат послал? Я… я не вернусь. Если заберете у меня Золотого Луча, пешком пойду.

Терим рассмеялся. Смешок вышел не очень бодрый, но вместе с усталостью в нем слышалось искреннее веселье.

– Не представляю, как отнять у тебя Золотого Луча. Разве что на кусочки порезать. И никто нас не посылал. Мы поехали за тобой…

– Мы последовали за тобой, потому что сами так решили. И Матин сидел и смотрел, как мы уезжаем, и ничего не сказал. И ты не отошлешь нас обратно, потому что мы все равно за тобой последуем, как Наркнон.

Сенай демонстративно спешилась и послала своего коня в воду, чему тот явно обрадовался. Терим последовал ее примеру.

Харри где стояла, там и села.

– Вы понимаете, что я натворила? Что вы натворили, последовав за мной?

– Более-менее, – отозвался юноша. – Но у моего отца есть и другие сыновья. Он может себе позволить лишить наследства одного-двух неслухов.

Сенай поливала себе голову водой.

– Со мной пойдет немного народу. Нам предстоит проезжать рядом с моей деревней. Я скажу им, и они пойдут с нами. В западной части Хорфеля осталось мало людей, но большинство из них искренне преданы моему отцу. Лучшие из них, боюсь, уехали к Корлату, когда я отбыла на Игры, но остались и такие, как и сам отец, кто не захотел бросать землю, любимую многими поколениями.

– Это не поможет, когда он отречется от тебя, как отец Терима, – сказала Харри.

Сенай откинула мокрые волосы за спину и улыбнулась.

– У моего отца слишком мало детей, он не готов потерять хоть одного. А я к тому же единственный ребенок его первой жены, и он сам вырастил меня самостоятельной. Просто исполнял все, о чем я просила, даже если это было глупо. Я это выдержала. И теперь знаю, чего хочу. И он сделает то, о чем я его попрошу.

Харри помотала головой.

– Вы знаете, куда… мы… направляемся?

– Разумеется, – удивленно отозвался Терим. – Матин рассказал нам еще несколько дней назад.

У Харри не осталось аргументов, а в глубине души она и не хотела спорить. Слишком уж ее согрел и тронул поступок друзей. Теперь в самовольном изгнании у нее появилось еще двое спутников. Причем, в отличие от Золотого Луча и Наркнон, они следовали за ней по собственной воле.

– Мы тут поесть захватили, – как бы между делом сообщил Терим. – Не следует пускаться в отчаянные предприятия натощак.

– Думаю, Наркнон позаботилась бы обо мне, – попыталась улыбнуться Харри.

– Даже Наркнон не умеет печь хлеб, – возразил юноша, разматывая матерчатый сверток.

Внутри оказалось несколько ломтей круглого хлеба, в огромных количествах потребляемого дамарским войском.

В дружелюбном молчании они расседлали коней и протерли потные места травой. Животные вернулись в ручей и намочили животы, а потом нашли на берегу песчаные проплешины и принялись кататься, чесать спины и холки, счастливо похрапывая. Пока солнце не повисло над западным горизонтом, звери и люди вместе отдыхали в тени незнакомых тонких деревьев с низкими ветвями. Тогда всадники расчесали коней, пока те не засияли в сумерках, оседлали их и выехали навстречу слепящему закату, а за ними по пятам следовала длинная стройная кошачья тень.

Молча пожелав Сенай и Териму скорости и удачи, Матин не мог заснуть. Он снова лег, но мысли упорно возвращались к последним неделям. Воспоминания яркостью не уступали яви. Уже светало, и другие зашевелились, прежде чем он решил подняться сам. Иннат присоединился к нему у костра, вокруг которого прошлой ночью сидели Сенай, Терим и Харри. И никто из них не удивился, когда Корлат покинул зотар и направился прямо к ним. Всадники остались сидеть и подняли на него глаза, только когда он навис над ними. Но никому не хотелось встречаться с ним взглядом или признавать застывшее в его глазах выражение, поэтому они снова уставились в огонь. Король отвернулся, отошел на несколько шагов и остановился. Наклонился, что-то подобрал. Длинный багровый кушак так плотно затолкали в ямку в земле, что он сливался с тенью. Корлат перекинул его через руку – тот безвольно повис, словно мертвый зверек. И легкий утренний ветерок, казалось, не в силах его пошевелить.