Глава четырнадцатая
Кошмар наяву
Людская река волнами выплескивалась из зева метро и звонкоголосыми пестрыми весенними ручейками растекалась по площади Маяковского, Тверской и Садовому кольцу. Мартовское солнце щедро одаривало своим нежным теплом москвичей и веселыми бликами отражалось в окнах монументальной сталинской высотки — гостиницы «Пекин» — и в огромном рекламном щите на фасаде Театра сатиры. С него многозначительно подмигивала праздной публике и бронзовому Владимиру Маяковскому звезда отечественного кино и сцены Александр Ширвиндт. Но бунтарь-поэт не обращал внимания на его знаки и, грозно вскинув руку-палу, сжатую в один разящий кулак, призывал на революционные баррикады молодежную тусовку, роившуюся у подножия гранитного постамента. А она, вкусившая изыски российского неокапитализма, оставалась равнодушной к призыву бронзового Маяковского и после долгой холодной зимы наслаждалась первыми по-настоящему теплыми денечками.
Радовались приходу весны и Охотников с Устиновым. Вместе с ней появилась надежда на то, что, наконец, в деле агента американской разведки Самохвалова-Доцента будет поставлена точка. Об этом говорили последние оперативные данные. Они свидетельствовали: Самохвалов, действительно, занимается сбором секретных материалов. Дополнительно шпионская версия подкреплялась информацией, поступившей от разведчиков наружного наблюдения. Ее анализ позволил Охотникову и Устинову установить важный факт: маршруты его и перемещений сотрудников резидентуры ЦРУ по Москве несколько раз пересеклись в одной же точке — в сквере перед Театром им. Моссовета.
В нем, как предполагали контрразведчики, американская разведка могла проводить моментальные явки либо осуществлять тайниковые операции со своим агентом. 22 марта 2011 года это их предположение получило подкрепление. В тот день в 18.30 в сквере у театра появился третий секретарь посольства Генри Дункан — специалист по тайниковым операциям, вместе с супругой. Посещение ими спектакля «Шум за сценой» не ввело в заблуждение генерала Рудакова и его подчиненных. Они усмотрели в действиях Дункана не что иное, как проведение разведки на местности с целью подбора места для закладки тайника. Сквер в этом плане идеально подходил для такого рода операций. В нем до позднего времени фланировала праздная публика, круглые сутки работал ресторан «Свет звезды», а с 18 до 19 часов, перед началом спектакля, на аллеях и перед фонтаном было настоящее столпотворение. В такой обстановке незаметно заложить в тайник закладку с заданием для агента не составило бы большого труда. А таких мест в сквере имелось великое множество, и Охотникову с Устиновым предстояло определить то единственное, на котором остановился Дункан.
Расположившись в ресторане «Свет звезды», они достали планшетники и принялись метр за метром «цедить» маршруты движения Дункана и Самохвалова. Профессиональный опыт и интуиция, а также материалы срытой видеосъемки, выполненные наружкой при наблюдении за перемещениями шпионов, стали для Охотникова и Устинова хорошим подспорьем в поиске места закладки тайника. После короткого спора они сошлись на трех: на туалете в углу сквера и двух площадках перед бронзовыми скульптурами Сатира и Орфея, но окончательно так и не определились.
— Андрей Михайлович, лучше чем туалет, места для тайника не найти! — стоял на своем Устинов.
— Не, думаю, — возразил Охотников.
— Это же почему?
— Если ты думаешь, что Самохвалов при выходе на тайник наложит в штаны, то ошибаешься.
— Андрей Михайлович, а если без шуток, — не принял его ироничного тона Устинов.
— Туалет — идеальное место для моментальной встречи и закладки тайника! Кусты серьезно затрудняют наблюдение. Внутри места не больше чем на троих, а там, как говорится, в задницу не заглянешь.
— И все-таки, Иван, это не лучший вариант.
— Ну почему, Андрей Михайлович? Дункан мог зайти в туалет театра, а пошел в этот.
— Иван, я не говорю «нет», последнее слово будет за Рудаковым. На мой взгляд, для тайника лучше всего подходит место у Сатира. Во-первых, вокруг него Дункан крутился дольше всего, а во-вторых, у Сатира фотографировались супруги Грин.
— Но они фотографировались и перед Орфеем, — напомнил Устинов.
— Нет, Орфей — объект второго плана, — заключил Охотников.
— Разве? Да вы только гляньте, какие к нему удобные подходы!
— Не спорю, хорошие, а прикинь, что там будет через месяц?
— И что?
— Заработает фонтан, и соберется столько ребятни, что от закладки ничего не останется.
— Но он же не работает.
— Сейчас, а завтра? Иван, ты же не хуже меня знаешь: подобные операции планируются не на один месяц. Вспомни дела на Сыпачева и Баранова.
— М-да, — согласился Устинов и вернулся к началу спора. — Андрей Михайлович, а почему Вы сразу отвергли варианта ресторана?
— Так все очевидно.
— Разве?
— А ты внимательно присмотритесь, — предложил Охотников.
Идеальная чистота и порядок внутри и на подходах к ресторану «Свет звезды» говорили сами за себя. В таких условиях у шпионской закладки практически не было шансов достаться своему адресату. Устинов вынужден был признать:
— В итоге мы имеем Сатира как основной вариант, а туалет — как запасной.
— Это уж как определит Рудаков, — Охотников оставил окончательное решение за генералом и поторопил: — Все, Иван, закругляемся, нам здесь лишний раз мозолить глаза ни к чему!
— Андрей Михайлович, мне бы еще пару минут, чтобы закончить схему, — попросил Устинов.
— Хорошо, — согласился Охотников и снова сосредоточился на изучении подходов к скульптурной композиции Сатир.
После того как работа над схемами была завершена, Охотников и Устинов возвратились в управление, закрылись в кабинете, отключили телефоны и сосредоточились на подготовке предложений по организации захвата шпионов на объекте «Сквер». На следующий день они были представлены Первушину. Он, изучив их, отправился на доклад к Рудакову. Тот не стал спешить с решением и, чтобы исключить малейшую ошибку, пригласил для консультации разведчиков, имевших за плечами богатый опыт работы с тайниками. В беседе с ними окончательно определились основные позиции завершающего этапа операции, получившей кодовое название «Невод». С того дня десятки сотрудников контрразведки занялись тем, что каждый на своем месте отрабатывал ее элементы, чтобы когда наступит час «Ч», они стали одним целым и была достигнута главная цель — захват шпионов с поличным.
Выполнение самой ответственной части операции возлагалось на бойцов группы захвата и ее командира капитана Геннадия Приходько. А она требовала от них артистизма, чтобы провести опытных разведчиков ЦРУ, и реакции боксера, чтобы успеть за доли секунды блокировать шпионов и не дать освободиться от улик. Не полагаясь на удачу, Рудаков распорядился построить на загородном учебном полигоне управления макет объекта «Сквер». И когда работы на нем были завершены, группа Приходько приступила к тренировкам.
Шло время. Наступил апрель, а шпионы будто почувствовали опасность и не предпринимали активных действий. Самохвалов продолжал исправно ходить на работу в институт, резидентура ЦРУ жила своей особенной, скрытой для постороннего, жизнью, а Вельтов занимался тем, что безжалостно перекраивал под себя институт и бесцеремонно тасовал кадры. Все изменилось в один день.
14 апреля 2011 года сотрудник резидентуры Артур Грин вместе с дочерью посетил зоопарк. Казалось бы, в этом не было ничего не обычного, если не считать того, что, вместо того чтобы отправиться на ближайшую от зоопарка станцию метро «Баррикадная», они прошли на троллейбусную остановку и там задержались. Отец терпеливо ждал, кода дочь закончит рисовать фигурки на асфальте. Затем они сели в троллейбус, доехали до станции метро «Маяковская», прогулялись в сквере перед Театром им. Моссовета и около часа провели в ресторане «Свет звезды». Поведение Гринов не осталось без внимания разведчиков наружного наблюдения. Они тщательно обследовали маршрут их движения и обнаружили на фонарном столбе у остановки «Зоопарк» загадочную надпись — 17/4/18/30, выполненную оранжевым красителем.
Через несколько часов подробная сводка наружки на Гринов, фотографии остановки и самой надписи легли на стол Рудакова. Он, Первушин и Охотников недолго ломали голову над детским ребусом. В нем они усмотрели коварную руку резидентуры ЦРУ и пришли к общему выводу: надпись являлась не чем иным, как сигналом американской разведки для своего агента в Москве. Она, как полагал Рудаков, и с его мнением согласились Первушин и Охотников, могла означать только одно: выход на связь должен состояться 17 апреля в 18.30. Но вот с кем — с Самохваловым или другим агентом, им не пришлось долго ждать.
15 апреля Самохвалов раньше времени покинул проходную института и вскоре появился на троллейбусной остановке «Зоопарк». Теперь Рудаков и его подчиненные точно знали, кому предназначался сигнал резидентуры ЦРУ: шпион Доцент засветился на надписи на фонарном столбе. Отыскать и другое неизвестное в уравнении американской разведки — место предстоящей встречи с агентом, также не составило большого труда. Контрразведчики уже не сомневались: тайниковая операция должна состояться в 18.30 в сквере перед Театром им. Моссовета.
До ее начала оставалось два дня — дальше медлить было нельзя. Рудаков снял трубку ВЧ-связи и потребовал от телефонистки соединить его с генералом Шепелевым. Тот оказался на месте и, поздоровавшись, первым делом поинтересовался:
— Как продвигается работа в рамках «Невода», Александр Юрьевич?
— Результативно, рыба плывет в сеть! 17 апреля надо будет поднимать, — доложил Рудаков.
— И кто он: Делец или Доцент?
— Доцент.
— Уверен?
— Да. 14 апреля Грин поставил на троллейбусной остановке «Зоопарк» сигнальную метку. Сегодня ее снял Доцент.
— Где и на какое время назначен сеанс связи?
— Как мы и предполагали, в сквере у Театра им. Моссовета в 18.30.
— Ясно. У тебя все готово к реализации?
— Да. План имеется. Группа захвата прошла обкатку на макете «Сквер». Осталось получить санкцию Георгия Александровича.
— Хорошо, я доложу ему.
— Юрий Дмитриевич, так, может, мне подъехать в департамент?
— Не спеши, Александр Юрьевич, но будь готов. Пришли с нарочным план реализации, я его представлю Градову, а там видно будет, — распорядился Шепелев.
— Сделаю и немедленно, — заверил Рудаков.
Через час дежурный офицер управления в сопровождении охраны доставил Шепелеву план реализации операции «Невод». Изучив его и сделав пометки в рабочую тетрадь, он в 15.50 передал документ в секретариат для рассмотрения Градовым. Его реакция была оперативной, а решение — незамедлительным. В 17.20 Шепелеву позвонил дежурный по департаменту и сообщил, что на 18.45 его и Рудакова приглашает к себе Градов.
Рудаков с материалами операции «Невод» в 18.15 прибыл к Шепелеву. Прежде чем отправиться к Градову они сверили свои позиции. В основном они совпали, за исключением одной, той, которая касалась выемки документов в офисе Вельтова. Она затрагивала интересы американских партнеров BC-Development Group, и Шепелев опасался, что это могло привести к осложнениям международного характера. Однако аргументы, приведенные Рудаковым в защиту своей позиции, развеяли его опасения.
— Вопросов больше нет, Александр Юрьевич. Отличный план, как в аптеке на весах, все четко отмеряно, — отметил Шепелев и, бросив взгляд на часы — стрелки показывали 18.35, поторопил:
— Идем, нам пора.
Они прошли в приемную. В ней, кроме дежурного по департаменту, никого не было. Шепелев кивнул на дверь кабинета Градова и поинтересовался:
— Геннадий Васильевич, Георгий Александрович один?
— Да, — подтвердил тот и пояснил: — Заканчивает принимать доклады из округов.
— Присядем, Александр Юрьевич, — предложил Шепелев.
Они заняли кресла, в приемной снова воцарилась тишина, ее нарушали только голос дежурного и щелчки на пульте связи. Это работал конвейер докладов руководителей управлений безопасности в войсках. Так, генерал-лейтенант Золотов сообщил о результатах следствия на агентов Специальной службы внешней разведки Грузии — мать и сына Алиевых, занимавшихся сбором материалов о состоянии боеготовности войск Южного военного округа. Оба шпиона давали признательные показания. Из них следовало: мать стала наводчицей на сына для вербовщиков грузинской разведки, а в дальнейшем играла роль связника. В практике военной контрразведки подобное не так часто случалось, и Градов потребовал от Золотова доложить отдельной шифровкой о деятельности этого шпионского «семейного подряда».
Руководитель самого дальнего, но не обделенного вниманием департамента, управления контрразведки Восточного военного округа генерал-майор Руднев бил тревогу по поводу того, что из-за неорганизованности поставщиков неоправданно затягивался прием на вооружение новой боевой техники в части и соединения. Кроме того, ее тактико-технические характеристики по ряду позиций не соответствовали заявленным требованиям. Во время опытно-боевого дежурства были выявлены серьезные недоработки в системе управления огнем береговых ракетных комплексов.
Генерал-лейтенант Ракитов, руководитель управления контрразведки Западного военного округа, сообщил о выявленных его подчиненными серьезных злоупотреблениях группой высокопоставленных лиц. Зарвавшиеся чиновники в погонах, опираясь на поддержку своих связей в департаменте имущественных отношений Министерства обороны, беззастенчиво, с использованием «серых» схем, сбывали «нужным людям» за бесценок здания, сооружения и земли бывшего Ленинградского военного округа.
Подобные доклады еженедельно поступали к Градову из управлений органов безопасности военных округов, родов и видов войск, флотов. Они требовали от него решений и зачастую непростых, так как приходилось вступать в борьбу, где в открытую, а где в скрытую, с могущественными силами. Но это не останавливало Градова и его подчиненных: они, как и сама военная контрразведка с момента ее существования, жили интересами и заботами армии, чутко прислушивались к работе ее огромного и сложнейшего механизма, чтобы вовремя уловить сбой и не допустить непоправимого ущерба боеспособности войск.
Выслушав последний доклад и отдав необходимые распоряжения, Градов обратился к дежурному по департаменту и уточнил:
— Геннадий Васильевич, где Шепелев и Рудаков?
— В приемной, товарищ генерал-полковник, — доложил дежурный.
— Приглашай, пусть заходят! — распорядился Градов и пододвинул к себе план реализации операции «Невод».
Первым вошел в кабинет Шепелев, за ним — Рудаков. Почти одногодки, почти одного роста они были похожи и не столько внешне, сколько по духу. В тяжелейших 90-х годах, когда контрразведку не пинал разве что ленивый, когда после ельцинских рокировочек олигарх Березовский вершил судьбами руководителей главков, многие профессионалы ушли со службы. Шепелев и Рудаков остались и, как тысячи других сотрудников, своим самоотверженным служением сохранили контрразведку.
«Старая гвардия, с вами можно в огонь и в воду» — с теплотой подумал о них Градов и, крепко пожав руки, пригласил к столу.
Рудаков положил перед собой материалы по операции «Невод» и вопросительно посмотрел на Градова.
Тот лукаво улыбнулся и спросил:
— Ну так что, Александр Юрьевич, пришло время поднимать «Невод»?
— Да, Георгий Александрович, — подтвердил Рудаков.
— А не рановато ли?
— Такого случая может и не представиться: нам известны время, место и участники тайниковой операции.
— Это одно, Георгий Александрович, — вступил в разговор Шепелев. — А второе — действия Вельтова несут серьезную опасность не только с точки зрения утечки важнейших секретов, а и для сохранения нашей военной науки. То, что он с ней творит, о таком враг может только мечтать. Если так дальше пойдет, то…
— Погоди, погоди, Юрий Дмитриевич, не нагоняй лишнего страха! — остановил его Градов и спросил: — Ты с планом реализации операции Александра Юрьевича согласен?
— Да! — подтвердил Шепелев.
— То есть у вас нет разногласий?
Шепелев и Рудаков энергично закивали головами.
— И все-таки давайте пройдемся по основным пунктам плана, — предложил Градов и задал ключевой вопрос: — Вы уверены, что местом для закладки тайника станет сквер, а конкретно объект «Сатир».
— Да! — в один голос подтвердили Рудаков и Шепелев.
— Хорошо, пошли дальше. Кто из резидентуры выйдет на тайник?
— Вероятнее всего, Дункан! — предположил Рудаков.
— Он специализируется на тайниковых операциях, — поддержал его Шепелев.
— А если супруги Грин? — задался вопросом Градов.
— Не проблема, Георгий Александрович, тем более второй будет женщина. Группа Приходько хорошо подготовлена, и у нее достаточно сил, чтобы нейтрализовать двоих, — заверил Рудаков.
— Александр Юрьевич, я бы насчет женщины не обольщался. Вспомни операцию по супругам Осборн.
— Извините, Георгий Александрович, но подробностей не знаю, я тогда учился в ВКШ.
— А знать бы не мешало. Жена Осборна оказалась не только шпионкой, а и настоящей кошкой, — пояснил Градов и с улыбкой подытожил: — Потом кое-кому из группы захвата пришлось объясняться со своими женами.
— Георгий Александрович, обязательно учтем и найдем способ, как укротить Грин-кошку. Приходько у меня холостяк, так что ему нечего бояться, — развеял Рудаков опасения Градова.
— Ладно, будем считать, с Доцентом — Самохваловым у нас есть ясность, — подвел промежуточный итог Градов и продолжил детализацию других позиций плана. — Теперь что касается Вельтова. Александр Юрьевич, у тебя достаточно материала, чтобы выходить на его арест?
— Да. Есть два эпизода, связанных с мошенничеством, по ним набирается около 600 миллионов рублей.
— Следственный комитет с такой оценкой согласен?
— Мы представляли следователю Крючкову легализованные данные по ВС-Development Group, и он дал заключение: есть основания для возбуждения уголовного дела по статьям 159 и 285.
— То есть Вельтов не отвертится?
— Нет, фактура железобетонная.
— Так, а что по второй позиции, сможем доказать его шпионскую деятельность? — допытывался Градов.
— Здесь, Георгий Александрович, есть сложности. К сожалению, пока не удалось добыть прямых доказательств его связи с ЦРУ, — посетовал Рудаков и поспешил заверить: — Но они будут. Я полагаюсь на показания Самохвалова и дешифровку интернет-переписки Вельтова с Форманом и Калминым.
— Э-э, нет, так не пойдет, — не принял такого подхода Градов и напомнил: — Александр Юрьевич, это Бог полагает, а человек располагает. Мы не боги, и потому надо опираться на факты сбора Вельтовым секретов.
— В ближайшее время они появятся. Оперативно-следственная группа активно работает в данном направлении.
— Будем надеяться, — не стал дальше углубляться в этот вопрос Градов и обратился к последнему пункту плана: — С порядком задержания определились?
— Сначала американца, потом Самохвалова, и последним Вельтова, — предложил Рудаков.
— Георгий Александрович, а я считаю, что надо брать всех одновременно! Вельтова ни в коем случае не откладывать на потом! — возразил Шепелев и пояснил: — Он за версту опасность чует, и если что-то пронюхает, то с его чешским паспортом потом ищи ветра в поле.
— Пожалуй, ты прав, Юрий Дмитриевич! — согласился Градов и распорядился: — Александр Юрьевич, завтра у меня на столе должны лежать материалы в суд на арест Вельтова и обыск в его офисе.
— Есть, — принял тот к исполнению.
— В таком случае будем считать, что с «Неводом» определились! — подвел окончательный итог Градов и, поставив размашистую роспись на плане, объявил: — Юрий Дмитриевич, назначаю тебя руководителем операции. С этого часа вместе с Александром Юрьевичем заниматься только ею!
— Есть! — приняли к исполнению Рудаков и Шепелев.
Два последующих дня для них, сотрудников Управления «Н», оперативно-технических и оперативно-поисковых служб ФСБ, слились в один. К 13 часам 17 апреля все организационно-технические мероприятия были завершены. Несколько десятков сотрудников заняли исходное положение в различных местах Москвы и ждали только команды.
Шепелев и Первушин в 15.00 собрались в кабинете Рудакова. На время операции «Невод» — захват с поличным агента ЦРУ Самохвалова-Доцента и арест Вельтова-Дельца, подозреваемого в сотрудничестве с американской разведкой, он стал временным командным пунктом. В нем сходились все нити операции — каналы связи со стационарными постами наружного наблюдения у посольства США и подвижными, выставленными на маршрутах движения Самохвалова и сотрудников московской резидентуры ЦРУ. Само место предполагаемой закладки тайника — сквер у Театра им. Моссовета — было оборудовано средствами скрытой видеозаписи. Группы Сахнова, Приходько и Охотникова выдвинулись на исходные позиции.
Расположившись за пультом управления и контроля, Шепелев пробежался пальцами по клавиатуре, и на противоположной стене тускло замерцали три больших экрана. На них возник город, но не тот разноликий, полный неукротимой энергии и хорошо знакомый москвичам, а совершенно другой. Экраны уродовали, полыхавшие алым цветом, язвы «мертвых» и зон повышенной опасности — там, где разведчики наружного наблюдения могли попасть под контрнаблюдение американской резидентуры.
Шепелев с Рудаковым переглянулись и остались довольны результатами работы технических и оперативно-поисковых служб ФСБ.
— Молодцы ребята, четко сработали! Остается только проверить связь с постами и группами Сахнова, Лазарева и Приходько! — заключил Шепелев и потянулся к телефонной трубке.
Его примеру последовали Рудаков с Первушиным, и в кабинете зазвучали отрывистые команды:
— Первый! Второй! Третий! Я — база, проверка связи! Как меня слышите?.. Готовность номер один!
— Есть! Есть!.. — звучало в ответ.
Также оперативно и слаженно действовали разведчики наружного наблюдения.
— Делец — в офисе! Доцент — в институте! В «Осином гнезде» — посольстве США — повышенной активности не наблюдается, — поступали доклады от руководителей бригад наружки.
— Начнется движение, сообщить мне немедленно! — распорядился Шепелев и снял трубку ВЧ-связи.
Ему ответил Градов и поинтересовался:
— Как обстановка, Юрий Дмитриевич?
— Находится под контролем. Наши силы и средства приведены в полную готовность, — доложил Шепелев.
— Как ведут себя проверяемые?
— Нервозности не отмечается.
— Однако, крепкие у них нервы, матерое зверье, — констатировал Градов и задал вопрос, который не давал ему покоя: — Юрий Дмитриевич, а мы не ошиблись в своих расчетах? Ты уверен, что Доцент идет на закладку тайника?
— Она при нем и закамуфлирована под сучок.
— Уже легче, а где он сам?
— В институте.
— Чего он не чешется? До выхода на тайник осталось совсем ничего, — и в голосе Градова снова зазвучали беспокойные нотки: — А не могла ли резидентура перенести операцию?
— Не должна, Георгий Александрович! Зачем бы ему тащить с собой закладку?
— Извините, Юрий Дмитриевич, поступила свежая информация на Доцента! — вмешался в разговор Рудаков.
— Прошу прощения, Георгий Александрович, — прервал доклад Шепелев. — Так что там, Александр Юрьевич?
— Доцент забрал закладку из сейфа и покинул институт.
— Георгий Александрович, последняя информация по Доценту! Он вышел из института, и при нем закладка! — бодро сообщил Шепелев.
— Хорошая новость! — оживился Градов. — А что посольская резидентура?
— Пока активности не наблюдается.
— Должны бы уже зашевелиться.
Шепелев посмотрел на часы и согласился:
— Думаю, сейчас начнут.
— У вас все готово к захвату?
— Да.
— С группой Приходько накладок не возникнет? — допытывался Градов.
— Не должно быть. На макете отработано все до метра, все до секунды, — заверил Шепелев.
— Ну, макет — это одно, а реальная обстановка — другое. Не зря резидентура назначила операцию на 18.30 — в сквере будет полно народу.
— На этот случай в резерве группа Охотникова.
— Остается надеяться, что все сложится, как надо. Только не расслабляться, Юрий Дмитриевич! — пожелал Градов и предупредил: — Дельца брать только после задержания Доцента и американца. Основное внимание уделить выемке документов по финансовым операциям с BC-Development Group. В них аферная собака зарыта.
— Есть! — принял к исполнению Шепелев.
Теперь все его и внимание Рудакова с Первушиным было приковано к действиям Доцента — Самохвалова и посольской резидентуры ЦРУ. По данным наружки, после того как он покинул проходную института, в его поведении появилась нервозность. Несмотря на возраст, Самохвалов проявил завидную прыть: как заяц, прыгал из троллейбуса в троллейбус, а на остановке «Парк культуры» смешался с толпой и попытался затеряться в метро. Однако опытных разведчиков наружки престарелому шпиону не так-то легко было перебегать, а тем более сбить со следа, поэтому на командном пункте операции знали о каждом его шаге.
Время шло, а у посольства США сохранялось странное затишье. В штабе операции «Невод» занервничали. До контрольного срока, назначенного резидентурой Самохвалову, оставалось меньше трех часов, когда, наконец, поступил долгожданный доклад.
— База, «Осиное гнездо» зашевелилось! В эфире работает шесть приемопередатчиков, и происходит массовый вылет «ос», — сообщил командир бригады наружки.
— Отличная новость! Спасибо! — поблагодарил Шепелев и по громкой связи потребовал от оператора: — Товарищ капитан, дайте на экран полную картинку!
— Есть! — прозвучало в ответ.
Через мгновение на втором экране возникла крупным планом ощетинившаяся антеннами ядовито-желтая громада посольства США, а затем оператор сфокусировал внимание на центральных и запасных воротах. Из них одна за другой выкатывались машины и веером разъезжались по Москве. Опытному Шепелеву это говорило о том, что резидентура ЦРУ начала раскручивать свою карусель. Ее цель была ему понятна: таким способом американцы рассчитывали увести за собой бригады наружки от места проведения тайниковой операции с Доцентом. Подтверждением тому служили новые сообщения разведчиков наружного наблюдения с маршрутов движения сотрудников ЦРУ:
— Первый — базе: синяя коробочка направляется в район ВДНХ.
— Второй — базе: черная коробочка направляется в район Лужников.
— Третий — базе: белая коробочка направляется в район Сокольников.
— Четвертый…
Все три экрана пульсировали яркими точками перемещающихся по Москве машин посольства США.
— Спрут распускает щупальцы, — заключил Рудаков.
— И оттягивает наши силы от «Маяковки», — отметил Первушин.
— Да, — согласился Шепелев, снова снял трубку ВЧ-связи и доложил Градову: — Георгий Александрович, резидентура начала операцию по связи с Доцентом. Уводят нас от «Маяковки».
— Чего и следовало ожидать, — констатировал Градов и уточнил — А где он сам?
— Накручивает круги в метро.
— Понятно. Есть ясность, кто из резидентуры выедет на выемку закладки из тайника?
— Пока нет. Они растаскивают по городу наружку. Основные направления — Сокольники и Лужники.
— Устраивают нам ножницы, — сделал вывод Градов.
— Так точно! — подтвердил Шепелев и заверил: — Мы на это не поддаемся, и основные силы держим у «Маяковки».
— Правильно, сейчас главное — сохранять терпение и выдержку. Рано или поздно, но связник Доцента проявится.
— Я надеюсь, в ближайшее минуты мы узнаем его имя.
— Твоя уверенность, Юрий Дмитриевич, обнадеживает. Основное внимание закладке тайника — это ключевой момент в операции! Перед нами опытный противник, и мы не имеем права на ошибку. У нее слишком большая политическая цена, — предупредил Градов.
— Георгий Александрович, Госдеп не получит повода для демарша, — заверил Шепелев.
— Я очень рассчитываю на тебя, Юра, и жду результата, — закончил разговор Градов.
— Есть! — принял к исполнению Шепелев и снова сосредоточился на том, что происходило на экранах. На них посольская автомобильная стая стремительно перемещалась по улицам Москвы и продолжала раскручивать карусель. За всем этим чувствовалась рука опытного профессионала, знающего город как свои пять пальцев. Бригады наружного наблюдения сбились с ног, чтобы не потерять след того единственного, кто должен выйти на выемку шпионской закладки из тайника Доцента.
Шепелев, Рудаков и Первушин не успевали менять трубки телефонов и требовать от разведчиков наружки только одного: «Ребята, не пропустите соскок связника!»
Время перевалило за 17.00. Карусель резидентуры набрала немыслимые обороты, а у «Маяковки» по-прежнему никто из ее сотрудников не появился. Скрытые видеокамеры и разведчики наружного наблюдения, дежурившие на стационарных постах в сквере у Театра им. Моссовета, внимательно «цедили» публику, но пока никто, отдаленно напоминающий Доцента — Самохвалова или разведчика резидентуры, перед ними не засветился.
Шепелев нервно теребил ручку и все чаще бросал беспокойные взгляды на часы, Рудаков нервно курил, а Первушин пил кофе чашку за чашкой. И только в 17.25 напряжение в штабе операции спало. Из четвертой бригады наружного наблюдения поступил долгожданный сигнал на третьего секретаря посольства Генри Дункана. У станции метро «Парк культуры» он бросил машину на стоянке и, несмотря на красный свет светофора, перебежал улицу и шмыгнул в толпу. Его маскарад с переодеванием — перед разведчиками наружки предстал не стройный, лощеный красавчик, а благообразный интеллигент с бородкой клинышком, в старомодных очках — не ввел их в заблуждение, они плотно сели ему на «хвост». Операция ЦРУ по выемке тайника от агента Доцента — Самохвалова вступила в решающую стадию.
Следующее сообщение с поста наблюдения на выходе станции метро «Маяковская» сняло последние опасения у руководителей операции «Невод» в том, что тайниковая операция может не состояться в сквере Театра им. Моссовета. Перед объективами скрытых видеокамер вальяжно продефилировала супружеская чета Гринов, далеко не последних овечек из шпионского стада ЦРУ. Крутнувшись перед входом в театр, они возвратились в сквер.
— Проводят разведку местности, — сделал вывод Рудаков.
— Да, — согласился Шепелев.
Его и прогноз Рудакова оказался точным: тайниковая операция американской разведки завершится в 18.30 в сквере у театра. Шепелев снял трубку ВЧ-связи и бодро доложил Градову:
— Георгий Александрович, резидентура вышла на финишную прямую!
— Ты уверен? — уточнил Градов.
— На месте закладки тайника в сквере появилась супружеская пара Гринов. По всем признакам проводит разведку местности. Просматривается и тот, кто изымет закладку Самохвалова.
— И кто же?
— Как мы и предполагали, третий секретарь посольства Генри Дункан — специалист по проведению тайниковых операций.
— Отлично! Ай да, молодцы! — похвалил Градов, но предостерег: — Юрий Дмитриевич, только не вспугните! Это тебе не воробьи, а стреляные стервятники!
— Понимаю, будем предельно осторожны, Георгий Александрович. Я дал команду наружке вести наблюдение с дальних позиций.
— Правильно. А что Доцент?
— Сейчас находится… — Шепелев бросил взгляд на экран и уточнил: — Идет по Тверской в районе Дома книги.
— Действительно, до финиша ему осталось немного, надеюсь, группа захвата не оплошает.
— Не сомневайтесь, Георгий Александрович, на тренировках отработали все до мелочей, — заверил Шепелев.
— В таком случае, Юрий Дмитриевич, мне остается пожелать Вам удачи, — закончил разговор Градов.
— Спасибо, — поблагодарил Шепелев и снова обратился к экранам.
До решающего момента в операции «Невод» оставались считанные минуты. Самохвалов свернул с Тверской на Садовое кольцо и, постоянно проверяясь, приближался к входу в сквер. Часы показывали 18.22, до закладки шпионом донесения оставалось восемь минут. Шепелев с Рудаковым не спускали с Самохвалова глаз и думали только о том, чтобы сброс закладки произошел у Сатира. В противном случае их ошибка в расчетах могла дорого обойтись: каждый лишний метр создавал трудности для группы захвата и увеличивал шансы шпионов избавиться от опасной улики.
Забыв обо всем, контрразведчики впились взглядами в экран и ловили каждое движение Самохвалова. В них все больше наблюдалось суетливости и нервозности. Подойдя к ресторану «Свет звезды», он резко свернул к дорожке, что вела к туалету, на повороте замедлил шаг перед бронзовым Орфеем, потом потоптался у Сатира и потрусил к входу театра.
— Куда он прет?! Куда? — опешил Шепелев и треснул кулаком по столу.
Не лучше выглядел Рудаков — у него кроме крепких выражений других не осталось.
— Юрий Дмитриевич! Александр Юрьевич! Грины тоже зашевелились! — срывающимся голосом воскликнул Первушин.
На третьем экране крупным планом возникла шпионская пара. Она, как и Самохвалов, направлялась к театру.
— Моментальная явка с обменом закладок, — убитым тоном произнес Рудаков.
— Тайник — отвлекающий маневр. Как же мы так о… — у Шепелева больше не хватило слов.
От ярости и бессилия он заскрежетал зубами и, кажется, готов был взглядом испепелить шпионов. Те же чувства испытывали Рудаков и Первушин — резидентура ЦРУ их переиграла, и потухшими глазами наблюдали за тем, как сближались Самохвалов и Грины. Их разделял всего десяток метров, когда шпионская пара приостановилась, достала театральную программку и принялась что-то оживленно обсуждать. Самохвалов тоже сбавил шаг, суетливо осмотрелся по сторонам и затем свернул на боковую аллею.
— Не все пропало! Не все! — оживился Первушин, и в его глазах снова появился азартный блеск.
В кабинете прозвучал общий вздох облегчения. Закладка по-прежнему оставалась у Самохвалова. Протрусив по аллейке, он снова описал круг у Сатира и остановился у колоннады.
— Ну, давай же! Давай! — подгонял его Первушин и не заметил, как в его руках ручка рассыпалась на куски.
Самохвалов, будто услышав его, резко шагнул к лавочке и плюхнулся на нее. Прошла секунда-другая, и он, поерзав костлявым задом, запустил руку в карман куртки. В следующее мгновение оператор крупным планом вывел на экран его кулак. В нем был зажат сучок.
— Все, спекся негодяй! — воскликнул Шепелев и, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла.
— Александр Юрьевич, с Сатиром попали в самое яблочко! Попали! — ликовал Первушин.
Рудаков отвечал ему блаженной улыбкой. В своем расчете он не ошибся. А Самохвалов, избавившись от опасного груза, сорвался с лавочки так, будто ему кольнули шилом в зад. На выходе из сквера его оставили силы, и он в изнеможении прислонился к ограде. Теперь все внимание контрразведчиков было приковано к лавочке, под которой валялась шпионская закладка, и к Гринам. Те приняли сторожевую стойку и не спускали с нее глаз.
Прошла минута-другая. Стрелки часов показывали 18.37, когда на выходе станции метро «Маяковская», в толпе театралов промелькнула физиономия Дункана. Людская река пронесла его мимо Театра Сатиры и, выплеснув в сквер, растеклась по аллеям. И здесь снова оживились Грины. Они прогулочным шагом двинулись навстречу Дункану. Сошлись шпионы у Орфея, и глазастому Первушину показалось, что между ними состоялся короткий обмен сигналами. С ним согласились Шепелев и Рудаков.
В подтверждение их догадки Дункан миновал Орфея и направился к Сатиру. Его выдержке можно было позавидовать. Он скучающим взглядом скользил по публике. В ней ничего не выбивалось из привычного ритма жизни сквера. На ступеньках, перед входом в театр, суетилась стайка неудачников в надежде стрельнуть лишний билетик на премьеру спектакля «Кошмар на улице Лурсин». Ребятня, щебетавшая на разные голоса, не обращала внимания на грозные окрики мамаш, оседлала бронзового Орфея, а один отчаянный смельчак забрался к нему на колени и пытался порвать металлические струны.
Дункан приближался к лавочке, под которой находилась закладка агента Консула — Самохвалова. Она оказалась занятой. Пожилая супружеская пара, подставив лица под лучи заходящего солнца, наслаждалась его теплом. Все вокруг дышало благодушием и спокойствием. Но эта, на первый взгляд, благостная атмосфера не усыпила бдительности опытного американского разведчика — в одно мгновение она могла обернуться провалом. Дункан держал паузу и не спешил забирать шпионскую закладку Консула — Самохвалова. Он стрельнул взглядом в сторону Гринов. В их движениях не было нервозности, не поступило сигнала об опасности и из посольства — Центра управления тайниковой операцией. В наушнике монотонно переливался эфир — резидент хранил молчание. Не реагировал на опасность и сканер в кармане куртки. Дункан опустил ногу на бордюр и принялся перевязывать шнурок на ботинке. Шпионская закладка — «сучок» находилась в метре от него.
— Ну и нервы? — отдал должное противнику Первушин.
— Профессионал, тут ничего не скажешь, — согласился Рудаков.
— Шнурки — простой и безотказный прием, но сегодня это не сработает, — отрезал Шепелев и продолжал внимательно следить за руками Дункана.
— Юрий Дмитриевич, он берет ее! Берет! Пора! — воскликнул Первушин.
На экране крупным планом возникла рука Дункана. Она стремительно скользнула под лавочку. Пальцы ухватили шпионское донесение Консула — Самохвалова, и в следующее мгновение «сучок» исчез в кармане куртки Дункана.
— Пошли, ребята! — внезапно осипшим голосом Шепелев дал команду группам захвата.
На командном пункте воцарилась звенящая тишина. Шепелев, Рудаков и Первушин, затаив дыхание, наблюдали за тем, что происходило за несколько километров от них, в сквере у Театра им. Моссовета. Не успел Дункан распрямиться, как сонно дремавшая престарелая супружеская пара преобразилась на глазах: Приходько и чемпионка департамента по акробатике старший лейтенант Устимович взвились в воздухе и обрушились на него. Им на помощь со спринтерской скоростью спешили двое рабочих, укладывавших тротуарную плитку. В следующую секунду к ним присоединился пятый, пулей вылетевший из туалета. Даже бронзовый Орфей не остался в стороне от происходящего. Лира в его руках превратилась в кинокамеру, и ее объектив бесстрастно фиксировал каждое движение Дункана, чтобы потом предъявить вещественные доказательства враждебной деятельности «папе» всех американских шпионов в России — послу США.
Группа захвата действовала столь стремительно, что Дункан не успел избавиться от убийственной улики — шпионского донесения Консула — Самохвалова, как был припечатан к земле и на его руках защелкнулись наручники. Спектакль «Кошмар на улице Лурсин», что вот-вот должен был начаться на знаменитой сцене Театра им. Моссовета, стал для Дункана кошмаром наяву. На командном пункте операции «Невод» готовились праздновать победу, и тут произошло то, чего никто не ожидал. Группа Приходько и Дункан оказались в кольце зевак, среди них затерялась растерянная чета Гринов.
— Ребята, тут кино снимаете? Че, про шпионов? Как называется?
Град вопросов обрушился на Приходько, бойцов группы захвата и Дункана. На командном пункте Шепелев, Рудаков и Первушин лихорадочно искали выход из трагикомической ситуации. Первым после секундного замешательства его нашел Приходько и, обращаясь к толпе, рассыпался в благодарностях:
— Спасибо! Спасибо, господа, за участие в съемках фильма!
— А как называется? Правда, про шпионов? Еще снимать будете? — продолжали теребить его вопросами.
Кто-то самый бойкий подобрался к Дункану и, потрепав по плечу, с восхищением воскликнул:
— Парень, ты здорово играешь! Ну, прямо настоящий шпион! Ты кто?
— Та это Балуев, только в гриме!
— Не, Страхов! — гадали одни зеваки, а другие совали Приходько и Дункану билеты, театральные программы и просили: — Ребята, дайте автограф!
Ситуация в сквере выходила из-под контроля контрразведчиков. Вокруг группы захвата и Дункана как снежный ком росла толпа. Супруги Грин, оправившись от шока, что— то кричали и пытались пробиться ему на выручку. Рудаков с Шепелевым хватались за телефоны, но их звонки уже ничего не могли изменить. Захват американского шпиона приобретал все более скандальный характер. Выход из положения нашел Приходько. Он вскинул руки и его зычный голос зазвучал на командном пункте:
— Господа, внимание! Все, кто попал под объектив камер, может пройти в резервную кассу театра и получить деньги за участие в массовке.
Дважды повторять просьбу Приходько не пришлось. Зеваки тут же забыли про автографы и ринулась к театру. На командном пункте вздохнули с облегчением и сосредоточились на втором экране.
То, что они увидели на нем, не доставило беспокойства. Захват Самохвалова прошел без осложнений и в считанные секунды. Молодая девушка споткнулась, и он галантно подставил ей руку. Но вместо благодарности получил подсечку и рухнул в объятия крепыша с боксерской челюстью. Шпион не успел произнести даже слова, как свет перед его глазами померк: плотная черная маска скользнула по лицу и затянулась тугой петлей на затылке, а на руках защелкнулись наручники. Цепкие пальцы сноровисто обшарили ворот куртки, рубашки и вывернули карманы. Пресловутой ампулы с ядом и оружия при Самохвалове не оказалось.
Операция по захвату агента американской разведки Консула — Самохвалова привлекла внимание разве что нескольких уличных прохожих. С разинутыми ртами они наблюдали, как обвисшее тряпичной куклой тело проплыло перед ними и исчезло в темном зеве крытого автофургона. Прошла минута, и уже ничто не напоминало об операции «Невод» российских контрразведчиков.
Ее заключительный этап — арест Вельтова — тоже не преподнес сюрпризов. В 18.51 оперативно-следственная группа из числа сотрудников Управления «Н» департамента военной контрразведки ФСБ и Следственного комитета России под командой полковника Сахнова вошла в офис совместной российско-американской компании BC-Development Group. Ее охрана безропотно подчинилась его требованиям и пропустила в кабинет Вельтова. Вежливые люди со стальным блеском в глазах и крепкими бицепсами, угадывавшимися под куртками, своими решительными действиями дали ему ясно понять — сопротивление бесполезно. Он ожег их ненавидящим взглядом и отвернулся к стене.
