В октябре 2002 года жители Вирджинии, Мэриленда и Вашингтона (округ Колумбия) фактически были заложниками в своих домах. В течение 23 дней, казавшихся бесконечными, были убиты 10 невинных людей и 4 других ранены во время кошмарной серии беспорядочной стрельбы. Одного человека застрелили, когда он косил газон, второго во время чтения на городской скамье, третьего, когда он выходил из магазина, четвертого, когда он стоял на парковке ресторана, и нескольких человек, когда они шли по улице или заправляли машины на бензозаправке. Стрельба велась беспорядочно: жертвами были и белые, и афроамериканцы, и дети, и взрослые, и мужчины, и женщины. Многие испуганные и изумленные жители Вашингтонского района Белтвуэи стали очень редко выходить на улицу, делая это только в самых крайних случаях, а в десятке школ установили правила строгой изоляции, введя запрет и на все выходы на улицу, и на проведение спортивных занятий на открытом воздухе.

Когда стрельба продолжалась без видимого конца, легионы судебных психологов устремились к телекамерам, чтобы высказать свои догадки по поводу личности снайпера. Судебные психологи (эксперты) — это обученные профессионалы, которые утверждают, что способны описать личность преступника, его поведенческие и физические особенности на основе определенных деталей об одном или более преступлениях (Davis & Follette, 2002; Hicks & Sales, 2006). Таким образом, они предположительно могут помочь следователям опознать человека, ответственного за преступление или преступления (Douglas, Ressler, Burgess & Hartman, 1986). Одно только американское Федеральное бюро расследований (ФБР) ежегодно нанимает судебных психологов для расследования приблизительно 1000 уголовных дел (Snook, Gendreau, Bennell & Taylor, 2008).

В случае снайпера района Белтуэй большинство судебных психологов, у которых журналисты взяли интервью, согласились в одном: убийца, вероятно, был белым мужчиной (Davis & Morello, 2002; Kleinfield & Goode, 2002). В конце концов эти две особенности соответствовали профилю большинства серийных убийц. Другие судебные психологи утверждали, что у убийцы не было детей, а третьи, что он не был солдатом, поскольку солдат будет использовать заводские пули, а не кустарные (какие были найдены после стрельбы). Четвертые предполагали, что убийце больше 25 лет, поскольку средний возраст снайперов-убийц составляет 26 лет (Gettleman, 2002; Kleinfield & Goode, 2002).

Однако, когда «снайпер» был наконец захвачен 24 октября, большинство опытных судебных психологов, выступавших в СМИ, были удивлены. «Снайпер» не был одним человеком: убийства совершались двумя мужчинами, Джоном Алленом Мухаммадом и Ли Бойдом Малво. К тому же оба были афроамериканцами, а не белыми. Вопреки предсказаниям многих судебных психологов, Мухаммад имел четырех детей и был бывшим солдатом. И ни одному убийце не было 25 лет: Мухаммаду было 41, а Малво — 17.

Печально известное «дело снайпера района Белтуэй» выдвигает на первый план два момента.

1. Этот случай подчеркивает тот факт, что составление портрета преступника стало неотъемле-мой частью популярной культуры. Оскароносный фильм 1991 года «Молчание ягнят» с Джуди Фостер в главной роли молодого специалиста, проходящего стажировку в качестве судебного психолога ФБР, познакомил многих американцев с этой профессией. По крайней мере в девяти других фильмах, включая «Имитатор» (1995) и «Готика» (2003), главными персонажами являются судебные психологи. А несколько популярных телесериалов, особенно «Профиль убийцы», «Миллениум», «Преступный умысел» и «CSI: место преступления», предоставляют видное место людям этой профессии. Сегодня такие специалисты, как Пэт Браун и Клинт ванн Зандт, часто выступают по телевидению, в программах, посвященных уголовным расследованиям, типа «Под запись» на телеканале «Фокс ньюс» (ведущая Грета ванн Састерен) и передачи Нэнси Грэйс на Си-эн-эн. Эти фильмы или программы редко предлагают даже намек скептицизма относительно способностей прогнозирования, которые имеются у судебных психологов (Muller, 2000). Популярность работы судебных психологов в СМИ отражена восприятием ее эффективности среди многих психиатров и сотрудников правоохранительных органов. В опросе 92 психологов и психиатров, сведущих в законе, 86% согласились с тем, что судебная психология — «полезный инструмент для проведения законов в жизнь», хотя только 27% полагали, что она достаточно научно обоснована, чтобы ее можно было использовать в судах (Torres, Boccaccini & Miller, 2006). В другом опросе 68 американских полицейских, 58% из них, сказали, что судебные психологи полезны в направлении уголовных расследований, а 38% — что они помогают выявлять подозреваемых (Trager & Brewster, 2001).

2. На редкость неточные предположения многих судебных психологов в случае снайпера района Белтуэй поднимают важный вопрос: «Действенна ли судебная психология?» Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны объяснить, что именно подразумеваем под словом «действенна». Если мы подразумеваем, «предсказывает ли судебная психология характеристики преступника лучше, чем случайное угадывание?», то ответ, вероятно, будет утвердительным. Исследования показывают, что профессиональные судебные психологи могут точно предсказать некоторые из особенностей преступников (например, их пол и возраст), когда им дают подробную информацию относительно определенных преступлении, таких как изнасилования и убийства, и они угадывают лучше, чем это сделали бы мы, подбрасывая монетку (Kocsis, 2006). Но эти результаты не особенно впечатляют. Это происходит из-за того, что судебные психологи могут полагаться на «базовую информацию», то есть на информацию о характеристиках преступников, совершивших определенные преступления, которую можно спокойно найти, если только поискать ее. Например, приблизительно 90% серийных убийц — это мужчины, и приблизительно 75% из них — белые (Fox & Levin, 2001). Таким образом, необязательно быть обученным судебным психологом, чтобы предположить, что человек, ответственный за серию убийств, вероятно, белый мужчина; в двух случаях из трех можно угадать все правильно, полагаясь на одну только базовую информацию. Мы можем получить определенную базовую информацию, даже не консультируясь с формальным исследованием. Например, не нужно быть профессиональным судебным психологом, чтобы выяснить, что человек, который убил свою жену и троих детей, нанеся им множественные удары ножом, вероятно, «имел серьезные проблемы с контролированием своих импульсов».

Лучшая проверка работоспособности судебной психологии состоит в том, чтобы сравнить профессиональных судебных психологов и необученных людей. В конце концов, судебная психология предположительно представляет собой технику, которой специально обучают. Когда судебную психологию подвергают этому более серьезному тесту, результаты явно не выглядят впечатляющими. В большинстве исследовании при выяснении черт личности настоящих убийц, исходя из подробностей об их преступлениях, профессиональные судебные психологи проявляют себя не лучше, чем нетренированные люди (Homant & Kennedy, 1998).

По крайней мере в одном исследовании детективы по расследованию убийств с обширным опытом в уголовном расследовании и полицейские составили менее точные профили убийцы, чем дипломированный химик (Kocsis, Hayes, & Irwin, 2002).

Метаанализ четырех хорошо контролируемых исследовании показал, что при оценке особенностей преступников на основе информации об их преступлениях профессиональные судебные психологи показали не намного лучшие результаты, чем не судебные психологи (студенты колледжа и обычные психологи) (Snook, Eastwood, Gendreau, Goggin & Cullen, 2007). Они не лучше или даже немного хуже, чем не судебные психологи, определили (а) физические особенности преступников, включая пол, возраст и расу, (b) мыслительные процессы, включая мотивы и чувство вины по поводу преступления, и (с) личные характеристики преступника, включая семейное положение и образование. Даже тот факт, что судебные психологи немного лучше, чем не судебные психологи, определили общие особенности преступника, трудно интерпретировать, поскольку судебные психологи могли быть более знакомыми с базовой информацией относительно особенностей преступников (Snook et al., 2008). Не судебные психологи, зная лишь немного о базовой информации или мотивации, могут показывать такие же результаты, как и судебные психологи, хотя исследователи еще не изучали такую возможность.

Если научная поддержка для судебной психологии настолько слаба, чем же объясняется ее огромная популярность? Есть масса потенциальных причин (Snook et al., 2008; в прессе), но здесь мы сосредоточимся на трех.

Во-первых, сообщения СМИ относительно попаданий судебных психологов — то есть их успешных предсказаний — значительно превосходят сообщения об их промахах (Snook et al., 2007). Эта тенденция особенно проблематична, потому что судебные психологи, как и полицейские экстрасенсы, обычно выдвигают множество предположений об особенностях преступника в надежде, что по крайней мере несколько из них окажутся правильными. Как гласит старая поговорка: «Забросайте стену грязью, и на ней обязательно что-то останется». Например, несколько судебных психологов правильно предположили, что убийства в районе Белтуэй совершил не один человек, а два (Gettleman, 2002). Но не ясно, были ли эти предположения чем-то большим, чем случайными попаданиями.

Во-вторых, то, что психологи назвали «эвристической экспертизой» (Reimer, Mata & Stoecklin, 2004; Snook et al., 2007), вероятно, также играет свою роль. Согласно этой эвристике (вспомните из Введения, что «эвристика» — это мысленное сокращение), мы особенно доверяем людям, которые называют себя «экспертами». Поскольку большинство судебных психологов утверждают, что обладают специальными знаниями, мы можем найти их утверждения особенно убедительными. Исследования показывают: полицейские считают, что профили преступников составлены более точно, когда они полагают, что они составлены профессиональными судебными психологами, а не какими-то непрофессионалами (Kocsis & Hayes, 2004).

В-третьих, эффект П. Т. Барнума — тенденция считать правдоподобными неопределенные и общие описания личности (Мееhl, 1956; см. мифы № 36, 40), вероятно, ключевой фактор в популярности судебной психологии (Gladwell, 2007). Большинство судебных психологов разбавляют свои предсказания утверждениями, которые столь туманны, что их практически нельзя проверить («убийца имеет нерешенные проблемы с самооценкой»), настолько общие, что они относятся почти ко всем («у убийцы конфликты с его семьей»), или полагаются на базовую информацию о большинстве преступлений («убийца, вероятно, оставил тело в воде или возле воды»). Поскольку многие из их предсказаний трудно доказать независимо от того, кто оказывается преступником, судебные психологи могут оказаться на удивление точными Alison, Smith, Eastman 8с Rainbow, 2003; Snook et al., 2008).

Так же, как П.Т. Барнум язвительно замечал, что ему нравится давать «всем по чуть-чуть» в своих цирковых представлениях, так и многие успешные судебные психологи могут поместить всего по чуть-чуть в каждый из составленных ими профилей преступников, чтобы удовлетворить правоохранителей. Но добиваются ли судебные психологи большего успеха, чем средний человек, в раскрытии преступлений? По крайней мере в настоящее время вердикт такой — «нет, если не существует разумных сомнений».