Глава 1
Первый бой лейтенанта Краева
К середине сентября 1941 года разведывательно-штурмовые группы вермахта стали заметно осторожнее, приближаясь к передовым позициям советских частей. Несмотря на продолжавшееся наступление, захват новых городов, лихие прорывы первых недель войны ушли в прошлое.
Потери вермахта в людях и технике оказались гораздо значительнее, чем ожидалось. Сопротивление Красной армии росло, наносились встречные контрудары.
Командир немецкого штурмового взвода, получив сообщение о находившихся впереди русских окопах, не стал выдвигать имевшуюся у него бронетехнику. Приказал экипажу одного из мотоциклов обстрелять на ходу русские позиции и развернуться назад.
Ему было важно определить огневые точки русских, выяснить примерное количество артиллерии и минометов и лишь затем принять решение насчет дальнейших действий.
Массивный «цундапп» с пулеметом «МГ 34», установленным на коляске, полученное задание выполнил добросовестно. Очереди прошли вдоль линии окопов, смахивая брустверы. Ударили в глубину обороны, скашивая кустарник, где могли находиться пушки.
Расстреляв ленту, мотоциклисты развернулись, как было приказано, и, понаблюдав несколько минут, вернулись к своим.
Лейтенант Андрей Краев, командир стрелкового взвода, приказал ответный огонь не открывать. Для него эта встреча с немцами была первой, если не считать налета немецкой авиации на их эшелоны, когда дивизию перебрасывали из Казахстана на Северо-Западный фронт.
Андрею было двадцать три года, а военное училище он закончил летом сорокового. Это был полный двухгодичный курс пехотно-пулеметного училища довоенного образца, где будущих командиров Красной армии готовили основательно и крепко.
Его взвод находился впереди основных сил полка и нес боевое охранение. Еще с вечера Краев разметил полосу обороны и приказал окопаться. Как было принято в тот период, траншеи не рыли, каждый боец имел индивидуальный окоп.
Оборудовали командный пункт, гнезда для станкового пулемета «максим» и ручного «дегтярева». Ни артиллерии, ни минометов, которые пытались обнаружить немцы, во взводе не было.
Взвод прикрывал спешно окапывающийся первый батальон. Второй и третий, а также артиллерия полка находились на подходе. Неподалеку виднелся небольшой городок Боровичи, в котором горели после бомбежки дома.
Обстановка складывалась сложная. Полк, как и вся 316 я дивизия, числился в резерве. После взятия немецкими войсками Новгорода, а следом города Чудово, войска группы «Север» упорно рвались вперед. Восточнее Новгорода шли ожесточенные бои.
Мелкие и крупные бронетанковые группы, как щупальца, тянулись по лесным дорогам, выискивая слабые места в обороне и пытаясь их прорвать. Наблюдатели доложили Краеву, что кроме четырех-пяти мотоциклов у немцев имеются танк, бронетранспортер, а поодаль остался грузовик, откуда высадились полтора десятка пехотинцев.
– Фрицев человек сорок наберется, – сказал сержант Иван Коржак, помощник командира взвода, рослый боец в туго перетянутой телогрейке. – А танк на бугор заполз, башней по сторонам крутит.
– Минометов не заметил?
– Выгрузили один. На краю перелеска окоп для него роют.
Лейтенант уже понял, что на их позиции вышел разведывательно-штурмовой взвод. Подразделение куда более сильное, чем его обычный стрелковый взвод, прибывший несколько недель назад из Казахстана, где формировалась 316 я стрелковая дивизия.
Бой начался внезапно. Краев не торопился его начинать, видя явное преимущество противника. Он отправил вестового в батальон (связь провести не успели) и ждал команды, а лучше подмоги.
Немцы пустили в обход два мотоцикла с явной целью выяснить, что за силы скапливаются на краю леса. Смотреть там особенно было нечего. Батальон, хоть и был полностью укомплектован людьми, но артиллерию обещали подвезти лишь к вечеру.
А это значило, что немецкий взвод, с его танком «Т 3», бронетранспортером, минометом и не меньше чем пятью-шестью пулеметами, мог не только прорвать оборону взвода (смять и уничтожить!), но и ударить по окапывающемуся батальону.
– Иван, бери ручной пулемет и человек шесть бойцов. Дуй наперерез мотоциклистам, – приказал лейтенант Ивану Коржаку.
Заметив движение на позициях, танк шевельнул стволом своей 50 миллиметровой пушки и дважды выстрелил в то место, где, по мнению немцев, мог находиться командный пункт.
Один снаряд взорвался перед окопами. Второй пронесся выше и врезался в осину, надломив дерево и выбив сноп древесного крошева. Пригибаясь, лейтенант поймал себя на мысли, что впервые слышит звук пролетающего немецкого снаряда.
Танк был недосягаем для взвода. Пулеметом его не возьмешь, с гранатами не подберешься. Оставалось только ждать, что приблизится сам «панцер», и тогда попробовать подбить его.
Тем временем Иван Коржак с шестью бойцами бежали наперерез мотоциклам. Пока им помогала остаться незамеченными низина, поросшая кустарником. Ее пересекал ручей, возле которого оба «цундаппа» снизят скорость и наверняка остановятся.
Мотоциклистов было пятеро. Двое с пулеметом в головном «цундаппе» и трое – в замыкающем. Коржак бежал впереди с винтовкой, вслушиваясь в треск мотоциклетных моторов. Один вдруг заглох, и сержант обернулся к своим бойцам, сделав знак остановиться.
Двигатель второго «цундаппа» какое-то время молотил на холостых оборотах. Затем тоже замолчал. Наступила неожиданная, какая-то вязкая и недобрая тишина.
Все шестеро красноармейцев залегли, кто-то осторожно тянул вверх голову. Иван, прячась за осиной, следил за мотоциклистами. Один из них, с автоматом, настороженно осматривался по сторонам.
Остальные пытались перекатить через ручей тяжелый мотоцикл. Сделать это оказалось непросто. Хотя ручей был воробью по колено, но мешал уступ на другом берегу.
Расстояние до немецких разведчиков составляло метров сто двадцать. Вступать с ними отсюда в бой было рискованно. Пулемет «МГ 34», установленный на мотоцикле, был дальнобойнее и сильнее, чем «дегтярев пехотный».
Но главная причина заключалась в другом. Отделение Коржака не имело боевого опыта. Сержант видел, что люди нервничают – наверняка стрельба будет неточной.
Кроме того, деревья и кусты заслоняли цель. Самым надежным выходом было приблизиться еще метров на семьдесят, ударить из «дегтярева» и пустить в ход гранаты. Терять время нельзя. Сейчас немцы возятся у ручья, их внимание ослаблено – другого случая не представится.
Семь человек снова бежали, делая крюк. Неожиданно застучал автомат, срезая ветки. Непонятно, услышал их немец или дал очередь на всякий случай, опасаясь засады. Бежать дальше толпой было нельзя. Слишком много шума.
Четверо красноармейцев остались среди кустарника, откуда просматривалась слабо накатанная лесная колея: Коржак, пулеметчик Никита Швецов и его второй номер продолжали бег.
– Может, хватит? – прошептал, тяжело дыша, Швецов. – Услышат нас.
Коржак согласно кивнул. Винтовка висела на плече, сержант достал из-за пояса две «лимонки» и приготовил их к броску. Завелся двигатель мотоцикла, который немцы, наконец, перекатили через ручей.
Швецов пристраивал на поваленной березе свой «дегтярев», помощник приготовил гранаты и запасной диск. Но дальше все пошло совсем не так, как планировал Коржак.
Ударила короткая пристрелочная очередь «МГ 34». Затем немецкий «машингевер» заработал в полную силу. У него был рычащий, совсем непохожий на наши пулеметы звук. Он словно торопился опустошить ленту, а лесной сумрак прорезали стремительные яркие трассеры.
Видимо, немцы заметили четырех бойцов, оставшихся на прогалине, и вели огонь по ним. В ответ захлопали винтовочные выстрелы, кто-то вскрикнул. Иван Коржак тоже не имел боевого опыта. Но в свое время прошел срочную службу, вернулся сержантом и, призванный вновь, действовал в сложной ситуации умело.
Довоенная служба и навыки бывалого солдата подсказывали ему, что его отделение спасет только быстрота и риск, на который надо идти. Коржак выскочил на дорогу. «Цундапп» стоял от него метрах в сорока. Пулемет посылал длинные очереди в сторону леса, водитель осматривался по сторонам.
Он увидел сержанта в тот момент, когда тот уже бросил гранаты. Водитель сделал движение, чтобы включить газ и вырваться из опасного места, но брошенные с секундной задержкой «Ф 1» взорвались одна за другой.
Гранаты не долетели до мотоцикла, однако осколки достали водителя, ранили его в лицо, ноги. Взревевший двигатель заглох, водитель повалился грудью на бензобак, шипела пробитая шина.
Пулеметчик в массивной каске мгновенно развернул свой «МГ 34», и Коржак невольно присел, понимая, что бросить третью гранату не успеет. Да и не спасет она его, если даже вложит ее точно в цель. Пулемет не опередишь!
Никита Швецов, небольшого роста, крепко сбитый, стрелял, торопясь выручить товарища. Сноп пламени из раструба «дегтярева» бился в метре от головы Коржака, он чувствовал, как обжигает кожу.
Теперь надо было бежать ко второму мотоциклу. Навстречу застучали сразу два автомата. Помощник Швецова, выскочивший вперед, выронил приготовленную гранату и свалился на траву, пробитый несколькими пулями.
Иван Коржак каким-то чутьем угадал, что кольцо выдернуто и через секунды ударит взрыв. Граната «Ф 1», или «лимонка», как ее чаще называли, не обладала той мощностью, которую ей часто приписывали.
Рубчатый шестисотграммовый корпус при взрыве зачастую рассыпался мелким чугунным крошевом, но хватало и увесистых квадратных осколков, которые пробивали человека насквозь. Швецов в горячке не разглядел гранаты, которая наверняка достанет его.
– Никита, ложись! – отчаянно выкрикнул Коржак, который уже ничем не мог помочь товарищу, а лишь предупредить об опасности.
Однако Швецов, азартно добивавший диск, не среагировал. Такое случается в бою, когда человек не видит ничего, кроме своей цели. Взрыв выбил из рук пулемет и опрокинул Никиту на спину.
Коржак бросил наугад через кусты оставшуюся у него гранату. Подбежал к помощнику Швецова. Из протертой шинели в четырех-пяти местах торчали клочья пулевых отверстий, под телом натекла густая лужа крови. Спасти парня было уже нельзя.
Подхватил на плечи раненого пулеметчика, потащил его прочь. Подоспели ребята из отделения, помогли. Один поднял было смятый осколками пулемет, но едва не угодил под автоматную очередь.
Бросив его, кинулся догонять остальных. Вслед неслись автоматные трассы, но преследовать группу немцы не рискнули. Прорваться в тыл к русским немецкой разведке не удалось. Один мотоцикл был выведен из строя, пулеметчик убит, а тяжело раненный мотоциклист требовал срочной помощи.
Как только в лесу послышалась стрельба, сразу открыли огонь немецкие пулеметы. Зазвенела, набирая высоту, 80 миллиметровая мина, замерла в высшей точке, а затем со свистом обрушилась вниз.
Большинство красноармейцев впервые слышали выстрел немецкого миномета. Оружия, которое будет в течение всей войны наносить самые большие потери, доставая людей в окопах и укрытиях.
При солнечном свете не видна короткая вспышка. Мина взрывается, едва касаясь земли, воронка часто совсем не глубокая. Столб пыли, мелко раскрошенной земли – вроде не страшно. Но веером разлетаются во все стороны с огромной скоростью осколки. Мелкие и крупные, с загнутыми острыми краями, наносящие тяжелые рваные раны.
Первые взрывы не достигали цели. Они сносили брустверы окопов, срезали траву и ветки деревьев. Затем расчет пристрелялся.
Мина весом три с половиной килограмма рванула на краю окопа, оглушив бойца, сжавшегося в комок на дне ячейки. Его спасло, что лейтенант приучил своих людей рыть окопы на совесть, достаточно глубокие.
Окоп частично завалило, осколки разбили винтовку. Бойцу в соседнем окопе не повезло. Мины с воем летели одна за другой, и какая-то из них влетела в узкий окоп. Красноармеец не успел ничего почувствовать, тело разорвало и вмяло в земляные стенки, но смерть товарища почувствовали другие бойцы.
– Мишка, отзовись! Живой?
– Кажись, прямо в окоп мина угодила.
– Отбегался Мишка…
Кто-то высунулся наружу и едва не угодил под очередной взрыв. Красноармеец нырнул вниз и, сняв каску, рассматривал пробитую верхушку.
У другого от непрерывного свиста и грохота не выдержали нервы. Он с руганью выпустил несколько пуль.
– Ловите, твари!
Андрей Краев насчитал три десятка взрывов. На долгую стрельбу боеприпасов у штурмового взвода вряд ли хватит. Немцы действительно вскоре прекратили минометный огонь, но ударили два или три пулемета. И сразу замелькали фигуры атакующих.
Они не бежали цепью, как учили Краева и его бойцов. Силуэты в серо-голубых шинелях поднимались, делали короткую перебежку и снова исчезали, уступая место другой группе. Продвигались они быстро, поймать на мушку мелькавшие фигуры было непросто.
Их поддерживал легкий бронетранспортер «ганомаг» с пулеметной установкой над кабиной. У него был длинный суженный капот, гусеничный ход и два колеса впереди.
Лейтенант понял, что он непростительно медлит, а бойцы оглушены взрывами мин и пулеметным огнем. Он выбрался из окопа и выкрикнул давно заученную в училище команду:
– Взвод, огонь!
Сам дважды выстрелил из винтовки и побежал к пулеметному гнезду, где расчет торопливо устанавливал «максим», заправлял ленту.
– Чего медлите?
Командир расчета, опытный сержант, уже наводил «максим». У тяжелого устаревшего пулемета был точный бой, пули шли густо и кучно. Атака замедлилась. Взвод вел беглый огонь из винтовок. Поддерживая друг друга, бойцы кричали немцам:
– Ну что, нарвались, гады?
– Целься в лоб! – советовал кому-то молодой красноармеец, хотя сам посылал пули, не целясь.
Пулеметчики сумели убить или ранить кого-то из атакующих. В ответ получили одну и другую очередь из «МГ 34» за щитком «ганомага». Второй номер расчета выпустил из рук ленту и зажал лицо руками. Между пальцами текла кровь. Еще несколько пуль звякнули о щит «максима», оставив глубокие вмятины.
В окоп к лейтенанту спрыгнул Иван Коржак. Коротко рассказал, что произошло.
– Пулеметчика Швецова ранило осколками, но не сильно. Пулемет спас, прикрыл его немного. А помощника наповал. Еще одного бойца легко ранили, но разведку мы отогнали. Гансы мотоцикл возле ручья оставили, весь в дырках.
– «Дегтярь» потеряли?
– Казенник смяло, вышел из строя.
– Хреново. Один «максим» остался. Второй номер тяжело ранен. Надо что-то делать.
– В контратаку? – вопросительно глянул на Краева сержант.
– Не получится. Пулеметы сильный огонь ведут. И еще этот чертов танк. Выжидает, вперед не лезет, может, думает, у нас артиллерия имеется. Я уже отделение гранатометчиков предупредил. Они наготове, только много ли нашими «РПГ» навоюешь?
– Глянь, что делают, гады? – показал на бронетранспортер Коржак. – Ломится, как к себе домой.
«Ганомаг» приблизился еще метров на пятьдесят и сыпал частыми очередями с крыши кабины. Стрельба из окопов стала заметно реже, замолк «максим». Кажется, в него угодила трасса из «МГ 34».
– Вот черт! Иван, добеги узнай, что там у пулеметчиков.
Вернулся связной, посланный с сообщением к командиру роты. С собой привел пять бойцов, обвешанных гранатами. Один из них нес ящик патронов на плече. Тяжело дыша от быстрой ходьбы, связной доложил:
– Товарищ Лимарев пять человек в помощь прислали, противотанковые гранаты и тысячу винтовочных патронов. Велели доложить, как складывается обстановка.
Снова заработал «максим», а через пару минут прибежал Коржак.
– Отдохнуть пулеметчики решили, – сказал он, не скрывая злости. – Бронетранспортер их сильно донимает. Весь щит во вмятинах. Я им приказал бронебойных патронов зарядить побольше и хорошо врезать по фрицу. «Максим» не слабее ихнего «МГ 34».
Заметил связного, удивился:
– Ты чего так долго шатался? Вздремнул, что ли, по дороге?
– Никак нет, товарищ сержант. Немцы сильный огонь вели, кое-где ползти пришлось.
– Лимарев требует доложить обстановку, – буркнул лейтенант. – Опять парня под пули посылать?
Красноармеец вздохнул, опустил голову. Снова лезть под огонь пулеметов он боялся. Один раз повезло, а во второй точно накроют. Краев успокоил бойца:
– Не переживай, никуда я тебя посылать не буду. Захочет Лимарев, сам придет. Нам не о докладах думать, а как посильнее по фрицам ударить. Сидеть будем, выбьют взвод к чертовой бабушке. А от Лимарева помощь аж пять бойцов. Вот спасибо!
Коржак понимал ситуацию. У энергичного и грамотного лейтенанта Краева не складывались отношения с ротным. Тот был призван из запаса и считал, что лейтенант его подсиживает, показывает, где не надо, свою грамотность. На совещаниях не упускал случая поддеть Краева и настраивал против него комбата.
В стороне шла стрельба, гулко ухали мины.
– Чего там? – спросил у связного Краев. – Тоже бой идет?
– Второй батальон на марше перехватили. По слухам, небольшая группа. Но у них артиллерия с собой, отбиваются.
– Почему сразу не доложил?
– Так не до этого было, – виновато пожал плечами связной. – Нас самих так огнем прижали, что едва выбрались.
Тем временем командир расчета послал из «максима» точную очередь в приблизившийся «ганомаг». Пробить броню не удалось, но сержант вложил несколько бронебойно-трассирующих пуль под переднее крыло, где находились рулевые тяги.
Брызнул сноп искр, «ганомаг» вильнул, машина спешно ушла под прикрытие деревьев. Открыл огонь танк, взрыв разметал бруствер соседнего окопа и сильно контузил бойца.
– Высиживать нечего, – злясь на самого себя, резко заявил Андрей Краев. – Бойцов одного за другим теряем. Надо атаковать. И не в лоб, а с флангов. Я сам людей поведу.
– Могу и я, – сказал Коржак.
Особого желания снова лезть под пули он не испытывал. Уже сходил, едва ноги унес. Тем более Коржак был женат, имел ребенка, ждали второго. Уходя, он обещал жене вернуться живым с этой войны, которой не видно ни конца ни края.
Сержант понимал не хуже своего командира, что их взвод, лишенный артиллерийского прикрытия, могут спасти только активные действия. А они повлекут за собой новые потери. Но и другого выхода не оставалось.
Лейтенант и два десятка красноармейцев такими же быстрыми перебежками сближались с атакующими. Столкнулись едва не в лоб в низине среди редких осин с опадающей листвой.
Обе стороны были готовы к бою. В первые же минуты погибли и были ранены сразу несколько человек. Андрей, прошедший хорошую школу штыкового боя, которому всегда уделяли немалое значение в военных училищах, заколол точным выпадом унтер-офицера.
Своих красноармейцев он тоже кое-чему успел научить. Тимофей Савенко, спортсмен, ловкий и быстрый в движениях, ударил штыком в живот рослого солдата. Выдернул лезвие и схватился с другим немцем.
Казах Тимур Машеткулов из Алма-Аты (где формировалась 316 я дивизия) ударил штыком автоматчика. Но тот хоть и был ранен, успел нажать на спуск и прошил Тимура очередью.
В этом бою немцам помогали автоматы, которыми были вооружены не менее половины атакующих. Они пятились от штыков и стреляли в упор. Наступил момент, когда начали отступать бойцы Краева.
У некоторых не выдержали нервы, когда они увидели, как автоматы буквально скосили передовую группу. Наверное, немцы одержали бы в этой схватке верх. Но их подвели два обстоятельства.
Рукопашный бой завязался со всей жестокостью. У немцев тоже не выдерживали нервы при виде узких четырехгранных штыков, вонзающихся в тела их камрадов. Они буквально опустошали магазины длинными очередями, чтобы уйти от смертельных ударов.
Вдруг наступил момент, когда сразу у нескольких солдат опустели магазины, их требовалось перезарядить. Краев понял, что сейчас медлить нельзя.
Штык его винтовки погнулся. Андрей выхватил из кобуры пистолет «ТТ», полученный еще в училище, и несколькими выстрелами уложил заместителя командира немецкого взвода, обер-фельдфебеля.
– Ребята, вперед! – кричал лейтенант. – Кто там пятится?
Расстрелял остаток обоймы, вставил новую. Немцы отходили, прикрывая друг друга огнем. Но отступали и бойцы Краева. Прямо на них шел танк, который до последнего держали в резерве.
Это был средний танк «Т 3». Громадина по меркам сорок первого года. Массой двадцать тонн, с усиленной броней, 50 миллиметровой пушкой и двумя пулеметами.
Следом за ним поднялся в новую атаку уже весь немецкий штурмовой взвод. Непонятно, почему командир взвода сразу не использовал свою главную ударную силу. Скорее всего опасался противотанковых пушек. Возможно, уже обжигался, бросая в атаку всю свою технику и людей.
Сейчас, убедившись, что артиллерии у русских нет, наступал решительно. «Т 3» вел огонь из пушки и пулеметов, снова выполз бронетранспортер, активно поддерживали атаку мотоциклисты.
Один из них неосторожно подставился под очереди «максима». Тяжелый, устаревший пулемет обладал ценным качеством – высокой кучностью стрельбы, особенно в опытных руках.
Немецкий пулеметчик дернулся и выпустил рукоятку «МГ 34». Водитель круто развернул «цундапп», уходя от огня, но его догнала следующая очередь, и мотоцикл загорелся.
Водитель пытался вытащить раненого камрада, но язык пламени хлестнул его в лицо. Он отшатнулся, сделал один, другой шаг, прикрывая обожженное лицо руками.
Пулеметчик кое-как выбрался из коляски. Пуля из трехлинейки догнала и опрокинула его на землю. Взорвался бензобак, и мотоцикл превратился в горящую груду металла, где, треща, детонировали пулеметные патроны. Затем взорвались сразу несколько гранат, разорвав коляску по швам.
Танк наехал на пулеметное гнездо, раздавил «максим» и провернулся всей массой, вминая обломки и тела людей в землю.
Из соседних окопов вылетели две гранаты. Швыряли их наспех, под огнем, обе взорвались, не долетев до цели.
У некоторых бойцов имелись бутылки с горючей смесью. Обращаться с ними толком не умели, да и брали неохотно. Все знали, что случайно разбитая бутылка сожжет человека живьем и спасения от этого липкого пламени нет.
Летом и осенью сорок первого года единственным противотанковым оружием в советской пехоте являлись гранаты и бутылки с горючей смесью. По приказу Сталина еще в июле в ротах и батальонах были созданы специальные команды «истребителей танков».
В связи с быстрым отступлением наших войск эти команды просто не успевали готовить, да и надеялись больше на артиллерию.
В дивизии Панфилова еще в период формировки «истребители танков» прошли краткую учебу. Здесь, на Северо-Западном фронте, пока стояли в резерве, тоже тренировались, хотя использовались в основном учебные деревянные гранаты.
Лейтенант Краев, предчувствуя характер будущих боев, тренировал своих бойцов всерьез, даже выпросил несколько боевых гранат, которые швыряли в макеты немецких танков. Макеты разносило на куски, но как все будет происходить в настоящем бою, предсказать было трудно.
Эта подготовка была несовершенной. Гранатами и бутылками с «горючкой» танк одолеть трудно. Особенно на открытой местности, где, кроме окопов, нет никаких укрытий. Высунешься – словишь очередь, а промедлишь – тебя раздавит танк.
Но в самый напряженный момент боя навыки, полученные за время тренировок, сыграли свою роль.
Иван Коржак швырнул увесистую «РПГ 40». Бросать из узкого окопа гранату весом более килограмма было не только несподручно, но и опасно.
Поставленная на боевой взвод, она могла взорваться даже при легком толчке или задев за куст. Приходилось подниматься едва не до пояса, чтобы сделать нормальный бросок, хотя бы на полтора десятка метров.
Несмотря на большую физическую силу сержанта, граната не долетела до танка двух-трех метров и взорвалась с оглушительным грохотом. «Панцер», как пришпоренный, дал полный газ и свернул в сторону – идти на окоп отчаянного русского командир машины не рискнул.
Опустив до предела пушку, выстрелил, следом заработал пулемет. Ячейка Ивана Коржака была в «мертвом пространстве», очереди летели слишком высоко. Но экипаж «Т 3» по опыту знал, что русские не выдержат и начнут выскакивать наружу, пытаясь спастись.
Действительно, выскочил один, второй боец. Но третий бросил бутылку с горючей смесью, которая разбилась о бортовую броню.
Липкое дымное пламя не могло причинить большого вреда. Горючая смесь была опасна, когда проникала сквозь решетки жалюзи в двигатель. Но и сейчас экипаж почувствовал себя неуютно.
Гусеницы растащили горящую жидкость по всей длине машины, дым проникал в смотровые щели. От жара лопнул и загорелся металлический ящик с инструментом, ветошью и смазочным маслом.
Наводчик удачным выстрелом разнес окоп, откуда вместе с комьями земли вылетели куски человеческого тела и сплющенная каска. Из другого окопа красноармеец попытался бросить гранату, но толчок выбил ее из рук, и она взорвалась за бруствером.
Андрей Краев забежал сбоку, но близко к танку его не подпустили автоматчики, ведущие беглый огонь. Бутылка разбилась о камень, пламя выплеснулось на землю, лизнуло гусеницы.
– Уходим, пока нас не прикончили, – приказал командир «Т 3», – здесь змеиное гнездо из фанатиков.
Как и весь экипаж, он носил на черных петлицах устрашающую эмблему – человеческий череп, знак презрения к смерти. Но сгореть заживо среди русских окопов не хотел.
– Вырвемся отсюда и расстреляем гадюшник с бугра, – заявил наводчик.
Увидев, что танк спешно отступает, вслед полетели новые гранаты. Ощутимо дернулась гусеница, о броню лязгали осколки.
Командир танка, двадцатилетний лейтенант, имел достаточный опыт, не боялся рисковать, а в России воевал с первых дней войны. Он уже сменил один танк. Под Смоленском его прежний «Т 3» влез в гущу обороны. Он неплохо поработал со своим экипажем, раздавил две пушки вместе с расчетами и перебил из пулеметов едва не половину отступающей русской роты.
Было весело. Но два танка, и его в том числе, нарвались на засаду. Что случилось с другим экипажем, лейтенант не видел. Его собственный танк взорвался на мине. Удар был такой силы, что из носа и ушей потекла кровь, а выбраться из горящей машины ему помогли наводчик и заряжающий.
Затем в их сторону полетели ручные гранаты, и лейтенант едва сумел выбраться. Месяц пролежал в госпитале, залечивая ожоги, и вот снова старуха с косой совсем рядом.
Танк отступал, отстреливаясь из пулеметов. С разных сторон летели винтовочные пули, ощутимо били о броню возле смотровых щелей, а дым от горящего «коктейля Молотова» заставил приоткрыть люки.
Возможно, «Т 3» с его пушкой и двумя пулеметами, отойдя метров на двести, мог бы переломить ход боя интенсивным огнем. Но лейтенант, командир штурмового взвода, поторопился и лично возглавил атаку.
Его было трудно не заметить. В офицерской, хорошо сшитой форме с серебристыми погонами и ярким распластанным орлом. Лейтенант перехватил поудобнее автомат и дал команду атаковать, одновременно делая знак танкистам, чтобы они прекратили пятиться назад.
Ему явно не хватало опыта в таких самостоятельных операциях. Он не нанес удар сразу имеющимися у него силами, а теперь все катилось помимо его воли. Поднявшись в рост, он сразу превратился в мишень.
В лейтенанта выстрелили двое или трое. Стрелял и Андрей Краев. Все отчетливо услышали удар пули о человеческое тело, из пробитой выше колена ноги брызнула кровь.
Лейтенанта подхватили и унесли в безопасное место. Танкисты, отогнав танк за деревья, сбивали огонь, который упрямо лизал гусеницы и прилипал к саперным лопатам.
– Не дай бог в эту смесь вляпаешься, – бормотал наводчик. – Сожжет до костей.
О том, чтобы снова затеять стрельбу, наводчик не думал. Командир взвода был тяжело ранен, командир танка угрюмо курил. Мимо пронесли двоих тяжелораненых. Один дергался и вскрикивал. Второй лежал молча, а сквозь парусину медицинских носилок клейкими каплями сочилась кровь.
Минометчики добивали остаток боезапаса. Из окопов русские бегло вели винтовочный огонь. Выкопать надежное укрытие минометный расчет не успел, надеясь на успех атаки. Пуля звякнула о ствол и ушла рикошетом. Подносчик, спешивший с лотком мин, вскрикнул и выронил лоток. Пуля пробила локоть.
Бой понемногу затихал.
Трудно было описать состояние Андрея Дмитриевича Краева, когда он обходил окопы, разговаривал с людьми, помогал перевязывать раненых. Он был словно не в себе, с трудом воспринимая происходящее.
Пальцы мелко тряслись. Лейтенант боялся, что это заметят окружающие, подумают, что его не отпускает страх. Это были последствия первого боя, который надолго остается в памяти любого солдата во всех мелочах. Особенно когда впервые убил врага.
Он провел этот бой, отбил атаки. Можно сказать, одержал небольшую победу. И в то же время вспоминал моменты, когда на него накатывал страх.
Когда летели, взрывались одна за другой мины, и окоп не казался надежным укрытием. Одна из мин рванула глухо. Андрей понял, что она влетела в чей-то окоп и человек не просто убит, а разорван, расплющен. И лейтенант невольно представил в том окопе себя.
Сейчас, после боя, он заставил себя подойти, посмотреть на то, что осталось от его бойца, и приказал похоронить убитого в этом же окопе.
– Винтовку достаньте, – зачем-то приказал он, хотя трехлинейка никуда не годилась.
А про документы забыл. Вспомнил, когда бойцы уже засыпали окоп, нагребли небольшой холмик и вместо памятника положили сверху каску, принадлежавшую погибшему.
Коржак сказал:
– Бог с ними, с документами. У меня все данные в тетрадке записаны. И адрес семьи тоже.
Страшным моментом в бою была та минута, когда Краев никак не мог выдернуть застрявший между ребер немецкого солдата штык. У него было широкое лицо, усеянное рыжими крапинками, глаза широко раскрыты. Наверное, немец уже был мертв, удар пришелся в левую сторону груди.
Это был второй убитый им немец (фашист!), а когда Андрей, наконец, выдернул штык, он был погнут, никуда не годился, а на Краева набегал еще один немецкий солдат, вернее, обер-фельдфебель.
Непонятно, как он успел выхватить «ТТ», время словно замедлилось, а фельдфебель был вооружен автоматом, но почему-то не выстрелил.
– Магазин у него пустой был, – сказал сержант Савенко. – Возьмете трофей, товарищ лейтенант?
Наверное, Савенко сам был не против взять небольшой прикладистый «МП 40», но Краев кивнул:
– Возьму. С винтовкой несподручно бегать. Автомат как раз будет.
– Вот еще три магазина к нему. А ствол короткий. Задирает, наверное, при стрельбе.
– Ничего, разберусь. Короткими очередями надо бить.
Сержант вздохнул и спросил:
– Я зажигалку заберу. Не против?
– Бери, у меня есть.
И хорошие часы фельдфебеля Андрей отдал Тимофею Савенко. У Краева были часы, попроще, «кировские», но точные. А Тимофей все же командир отделения.
Были и другие моменты, но сейчас их некогда было вспоминать. Краев не ожидал, что будут такие потери. Девять человек погибли и четырнадцать тяжело ранены. Из батальона прислали фельдшера, медсестру и несколько санитаров.
И раненые были не те, что приходилось видеть лейтенанту в фильмах о Гражданской войне: с аккуратными повязками, усталыми улыбками, не страдающие от боли.
Здесь было по-другому. Казалось, что раненых не четырнадцать, а гораздо больше. В голову приходили слова, за которые Андрею становилось стыдно в душе.
Это была стонущая, что-то бессвязно бормотавшая груда окровавленных шевелящихся тел. Некоторые были перевязаны от пояса и до шеи, у других бинты полностью закрывали лица. У одного не было даже щелей для глаз, и он выкрикивал:
– Глаза… глаза мне откройте.
Полез срывать повязку. Навалившись, ему скрутили руки. Уговаривали:
– Потерпи до санбата.
У другого была оторвана до половины голени нога. Обрубок мелко подергивался, а красноармеец обливался крупными каплями пота. Небольшого роста боец лежал отдельно. Тело было неестественно вывернуто, он смотрел в небо, изредка моргая.
Санитары торопливо грузили раненых на повозки. Фельдшер поймал лейтенанта за руку:
– Снимай гимнастерку, кровь у тебя. Надо бы глянуть.
– Позже. Вон того бойца осмотрите.
– Чего его глядеть? Раздавило танком в окопе. Хорошо хоть без мучений отходит.
Оказалось, что немец все же достал Андрея штыком. Пропорол кожу на боку. Обработав рану, фельдшер позвал медсестру:
– Настюха, перевяжи кавалера и укол от столбняка сделай.
Настя, рыжая девушка лет девятнадцати, оглядев рану, слегка толкнула Андрея.
– Сядь, что ли. Лежа я тебя не перевяжу.
– Лежа только другими делами заниматься, – засмеялся появившийся Коржак. – Давай помогу, Андрей.
Лейтенант только сейчас почувствовал, что кружится голова и подступает слабость. Медсестра накладывала повязку поперек груди. Андрей видел ее зеленые глаза и красиво очерченные губы. Сестра перехватила его взгляд, усмехнулась:
– Повезло вам, товарищ лейтенант. Штык вскользь прошел.
– Успел удар отбить.
– Геройский командир!
– Ладно, заканчивай. Для остальных свой бинт прибереги.
– Самолюбивый…
– Понравились вы ему, – снова влез Коржак. – А как сказать, не знает.
– Вы тут за любую юбку готовы хвататься. И все неженатые.
– Почему все? Андрюха Краев точно не женат. Имейте в виду.
Вмешался фельдшер, поторопил медсестру. Настя снова перехватила взгляд лейтенанта, усмехнулась краешком губ.
– Все, воюйте дальше. А лучше отдохните с денек. Гимнастерку смените, вся в крови.
И поднявшись, пошла к фельдшеру. Форменная юбка туго обтягивала бедра, и уходила она не спеша, словно давая возможность лейтенанту глянуть ей вслед и оценить стройную фигуру.
