Небольшой эпилог

Итак, в сороковых годах XX столетия в мире появилось две ядерные сверхдержавы: Соединённые Штаты Америки и Советский Союз. Страна Советов, как и США, стала обладательницей невиданного доселе атомного сверхоружия.

В наши дни, спустя более чем шесть десятилетий с тех давних событий, неопровержимо доказано, что первое советское ядерное «изделие» было точной копией американского. Правда, кое-какие вопросы ещё остаются! Например, неужели идентичность была абсолютная? Неужели не было совершенно никаких отклонений, отличий? Хотя бы в стиле, в организации, в самой технологии создания атомных бомб, наконец!

Отличия, конечно же, были. Они просто обязаны были быть — ведь грозное оружие создавалось по чертежам и расчётам, «позаимствованным» советской разведкой у иностранных «ребят». Об этом — в рассказе Кирилла Щёлкина:

Оказалось, речь идёт об учёных США. Игорь Васильевич часто о них говорил: «Что думают ребята?», «Не обгонят ли нас ребята,?», "Смотрите, чтобы не было хуже, чем у ребят! "».

Сравним ещё раз «изделия», которые изготовляли советские ядерщики, с «изделиями», выполненными заокеанскими «ребятами». И назовём несколько (самых существенных) отличий — те, что сразу бросаются в глаза.

Отличие первое. Во всех западных странах (в Германии, Франции, Великобритании и США) инициаторами создания уранового оружия являлись учёные-физики, специализировавшиеся в вопросах деления атомных ядер.

В СССР из-за ошибок, допущенных в теоретических расчётах, на саму возможность использования внутриатомной энергии смотрели как на нечто фантастичное. И постоянно заявляли, что ядерные кладовые откроются человечеству не раньше, чем через 15–20 лет. Поэтому на атомные исследования взирали со спокойным равнодушием. А с началом Великой Отечественной войны и вовсе с лёгкостью отодвинули на потом все работы по ядерной тематике.

Отличие второе. На Западе сами учёные требовали от правительств, чтобы были сконцентрировали все силы в деле создания уранового оружия.

А советских физиков призвали возобновить прерванные исследования. И исходил этот призыв от самой власти — в лице Государственного комитета обороны. При этом от учёных даже не требовали создать бомбу, от них ждали лишь ответа на вопрос: можно ли вообще её создать?

Отличие третье. В западных странах к созданию атомного оружия был привлечён весь цвет мировой науки, образовалась как бы сборная команда учёных планеты Земля. Одних Нобелевских лауреатов в «Манхэттенском проекте» насчитывалось двенадцать!

В СССР атомным проектом занимались физики средней руки, до того ничем особенным себя не зарекомендовавшие.

Отличие четвёртое. На Западе все головоломные загадки, которые возникали перед теми, кто пытался проникнуть в тайны атомного ядра, решались самостоятельно. Путём размышлений, поисков, споров, внезапных озарений и открытий.

В Советском Союзе (на первых порах, во всяком случае) физикам в поисках необходимых решений было не нужно мучительно напрягать мозговые извилины — на Атомный проект страны Советов безотказно работал зарубежный «мозговой центр». Все достижения зарубежной ядерной науки и техники разведка оперативно доставляла Курчатову. Советским атомщикам оставалось лишь проверить полученные данные и воплотить их в жизнь.

Отличие пятое. На Западе атомные проекты возглавляли выдающиеся личности, известнейшие политические деятели.

В СССР во главе Спецкомитета стояли политики авантюрного склада. Справедливости ради следует признать, что не назначь Сталин возглавлять атомные дела Лаврентия Берию, бомбу вряд ли удалось бы не только взорвать, но и вообще создать. Советское атомное оружие явилось детищем двух карательных ведомств — МГБ и МВД.

Если бы Гитлер поручил производство арийского уранового сверхоружия немецкой тайной полиции (гестапо), которую возглавлял Генрих Гимлер, ещё неизвестно, как и чем завершилась бы Вторая мировая война.

А вот то, что во главе Атомного проекта страны Советов находился Лаврентий Берия, много лет спустя довольно любопытно прокомментировал академик Евгений Велихов:

Проиллюстрируем это высказывание двумя историями, по сути своей очень напоминающими советскую атомную эпопею. Первая случилась в сороковые годы двадцатого столетия.

Одержав победу в войне с Германией, Советский Союз (в качестве компенсации за нанесённый немцами ущерб) демонтировал и вывез на свою территорию много промышленных предприятий. В том числе и завод «Опель». Его расположили в Москве, назвав новое предприятие «Москвичом». Начался выпуск легковых автомобилей. Состоятельные советские люди охотно их покупали. И «Москвичи» шустро покатились по дорогам нашей необъятной родины.

Но стали ли «Москвичи» эталоном автомобилестроения? Смогли ли они успешно конкурировать с зарубежными «Опелями», «Фольксвагенами», «Рено», «Фиатами», не говоря уже о «Вольво», «Мерседесах», «Роллс-ройсах», «Фордах» и «Крайслерах»? Вопрос риторический, ответ на него известен не только автолюбителям.

В начале 70-х история повторилась — к нам в страну вновь пришёл автомобиль зарубежной марки: на базе итальянского «Фиата» в СССР начали выпускать машину «Жигули». Стала ли эта новинка автомобилем экстракласса? Как известно, нет.

Спрашивается — почему?

Видимо, потому, что таким уж искусным производителем была сверхдержава СССР. Не случайно в те времена был в ходу лозунг: «советское, значит, отличное!» Остряки и ёрники с улыбкой прибавляли: «От других!».

Так было не только в автомобилестроении. Похожая картина наблюдалась и в других отраслях народного хозяйства СССР.

Ядерная отрасль была плоть от плоти советской социалистической системы. Её продукция тоже не могла не быть «отличной». От зарубежных аналогов.

И судьба ядерщиков страны Советов ничем не отличается от судьбы советских автомобилестроителей. Чертежи и расчёты у наших «бомбоделов» были англо-американские, уран германский, всё остальное — отечественное, «отличное от других». Автозавод, работавший по социалистический системе производства, выпускал машины «Москвич». Атомная отрасль, которая к тому же находилась под неусыпным контролем МГБ, подарила стране «ракетный двигатель серийный» (или «Россия делает сама») — «РДС».

Да, советские атомные бомбы взрывались над полигонами, наполняя сердца советских людей гордостью за учёных, сумевших «утереть нос» загнивающему Западу. Но и «Москвичи» тоже бегали по дорогам, возили население.

Да, по части взрывов, по части уничтожения чего-либо советской державе равных, пожалуй, не было. С самого своего зарождения она намеревалась разрушить «весь мир насилья». Причём «до основанья»! Об этом с нескрываемой гордостью заявлялось в большевистском гимне под названием «Интернационал». В СССР его распевали семь с половиной десятилетий!

Ломать — не строить. Рушить — не созидать.

И когда Советский Союз взялся за сооружение атомных электростанций, он получил в конечном итоге то, чего просто не мог не получить — Чернобыль.

Напрасно Минатом столько лет открещивался от этой катастрофы, заявляя, что он не имеет к ней никакого отношения — раз все АЭС были переданы в ведение Министерства электростанций, с него, мол, и надо спрашивать.

Нет, дорогие друзья, это не аргумент в серьёзном разговоре! Если дети, играя с огнём, устраивают пожар, виноваты не они, а те, кто дал им спички. Те, кто оставил детей без присмотра. Ни одно серьёзное дело нельзя отдавать на откуп людям некомпетентным!

А кто управлял советским Минсредмашем? После устранения Берии — люди типа Малышева и Первухина, являвшиеся яркими представителями советских руководителей, которых академик Капица, как мы помним, называл «хозяйственниками», «лжеучёными», «авантюристами» и даже «жуликами».

После Первухина Минсредмаш возглавил Славский. Был он по профессии инженером-металлургом, но Курчатов, памятуя о том, что молодые годы Ефима Павловича прошли в Первой конной армии, называл его «будёновцем». Славский не раз говорил, что для него АЭС — это атомная бомба в миниатюре. И всё же отдал это грозное оружие в руки сугубо гражданских лиц!

Тогдашний президент Академии наук А.П. Александров (чрезвычайно переживавший из-за катастрофы в Чернобыле и даже пытавшийся тотчас уйти в отставку со своего высокого поста) так говорил об атомных реакторах чернобыльского типа:

«Дело не в конструкции. Вы ведёте машину, поворачиваете руль не в ту сторону — авария! Мотор виноват? Или конструктор машины? Каждый ответит: «Виноват неквалифицированный водитель»».

Академик Александров прав! Во всех дорожно-транспортных происшествиях, прежде всего, виноваты сами водители. Но марка автомобиля тоже имеет большое значение! У «Москвича» больше шансов попасть в аварию, чем у «Опеля», «Форда» или «Мерседеса».

К великому счастью для всего человечества чернобыльская катастрофа оказалась единственным случаем «испытаний», устроенным советскими энергетиками. «Испытания» эти показали только одно: нанести непоправимый урон природе, облучив всё живое смертоносными лучами, до удивления просто! А уж по числу желающих поучаствовать в разного рода «атомных» экспериментах Россия по-прежнему «впереди планеты всей».

Невольно возникает вопрос: а как обстоят дела с вопросами безопасности и надёжности в нынешнем оружейном ядерном комплексе России? К великому сожалению, этого нам знать не дано — государственная тайна. Известно лишь, что за последние 15 лет по закрытым атомным городам, лабораториям и заводам всесокрушающим ураганом пронеслись реформы и преобразования.

Тысячелетия упорного труда не отучили людей от стремления открыть тот или иной «ящик Пандоры». Открыть и выпустить гулять по свету беды, несчастья и прочую нечисть. А вот загонять их назад, укрощать злого атомного джинна, мы, к великому, сожалению, так ещё и не научились.

Что можно добавить к этим словам?

Разве что те два высказывания, которые мы вынесли в эпиграф этой книги. Первое принадлежит французскому историку религии Эрнесту Ренану, жившему в XIX веке, и взято из его книги «Жизнь Иисуса». Это вопрос, над которым уже задумывались более полутора веков тому назад:

Второе высказывание принадлежит первому среди физиков всех времён и народов — Альберту Эйнштейну:

«Моральные качества выдающейся личности имеют, возможно, гораздо большее значение для данного поколения и всего хода истории, чем чисто интеллектуальные достижения».