Испытание атомной бомбы
Владимир Суворов:
«29 августа 1949 года. Восход солнца — в 6 часов 28 минут, заход — в 20 часов 32 минуты, долгота дня — 14 часов 04 минуты. Метеоданные позволяют проведение эксперимента».
Кирилл Щёлкин в отчёте, составленном несколькими днями позднее, писал:
«В ночь на 29 августа тт. Харитон Ю.Б. и Духов Н.Л. с помощниками в присутствии тт. Курчатова И.В., Завенягина А.П., Александрова А.С., Зернова П.М. и др. собрали боевой заряд из Z и нейтронный запал в поршне из А-9 и вставили главный узел в изделие.
К 4.00. на центр поля, к башне, после опечатывания системы автоматики и разъёмов на подрывной линии прибыли подрывники тт. Щёлкин К.И. и Матвеев С.Н. с партией взрывателей в маленьком чемоданчике.
Попросив разрешения у товарищей Берия Л.П. и Курчатова И.В. на подъём изделия на башню, т. Щёлкин К.И. отдал распоряжение вывозить изделие из сборочной мастерской. Затем он расписался в получении изделия для дальнейших операций».
Забегая вперёд, скажем, что после успешного испытания атомного «изделия» коллеги-шутники долго приставали к Кириллу Ивановичу с вопросом: куда он дел ценное государственное имущество, в получении которого расписался в журнале?
Но вернёмся к отчёту Щёлкина:
«В 5.00. все люди, за исключением подрывников, тт. Щёлкина, Матвеева и Ломинского и генералов Завенягина, Александрова и Зернова покинули башню…
Последний осмотр изделия и всей аппаратуры проводил вместе с т. Щёлкиным К.И. т. Завенягин А.П. Никаких дефектов обнаружено не было.
Спускаться вниз решили по лестнице, во избежание неприятностей с пассажирским лифтом. Замыкающими были тт. Завенягин А.П. и Щёлкин К.И., опломбировавший вход на башню».
А погода тем временем всё ухудшалась. В книге «Апостолы атомного века» приводятся такие подробности:
«Башня на высоте 30 метров, где находились люди и изделие, раскачивалась под воздействием порывов ветра с амплитудой 1 метр. Капсюли-детонаторы содержали ВВ и могли сработать от удара, находясь вне изделия или специальной тары. Никогда их установка — а были проведены три генеральные репетиции — не проводилась в условиях такой „качки“. Природа сопротивлялась, как могла, или напоминала:
— Осторожней, ребята!
Интересно, что этой ответственной и опасной операцией в присутствии трёх генералов руководил гвардии рядовой Щёлкин. Воистину неисповедимы пути Господни!..
Солдатское прошлое Щёлкина дало впоследствии повод И.В. Курчатову в редкие часы досуга на ядерном полигоне, обращаясь к Кириллу Ивановичу, шутить:
— Наше дело солдатское, сказал генералу «кругом!» — он и побежал!».
Вновь обратимся к отчёту «гвардии рядового» и доктора наук Кирилла Щёлкина:
«В 6.18. подрывники прибыли на командный пункт, товарищи Берия Л.П. и Курчатов И.В. получили рапорт о полной готовности изделия к подрыву.
Товарищи Берия Л.П., Первухин М.Г. и Курчатов И. В. вышли из командного пункта на открытое место в надежде увидеть прояснение. Погода не предвещала ничего хорошего. Курчатов И.В. принял решение перенести взрыв с 8.00. на 7.00. во избежание неожиданностей, связанных с плохой погодой…
В 6.35. после разрешения т. Курчатова И.В. начальник подрыва и операторы, сняв в присутствии генерала Бабкина А.Н. пломбы, вошли в операторную и включили питание системы автоматики…
Потянулись долгие минуты».
Итак, гвардии рядовой Кирилл Щёлкин в окружении генералов полностью подготовил атомное «изделие» к взрыву.
Полигон, замер в ожидании взрыва.
Слово — Сергею Давыдову:
«Было ещё темно, рассвет только-только занимался, порывами налетал ветер, было зябко. На залитой светом прожектора площадке перед командным пунктом стояло несколько легковых автомашин, толпилось много незнакомого народа. Внутри сооружения в диспетчерском зале прохаживались офицеры и генералы МВД. Люди шумно, возбуждённо переговаривались, мешая работать диспетчеру. Из кабинета руководства доносились голоса, и среди них я узнал голос Курчатова. Было ясно, что съехались все руководители.
Щёлкин и Чугунов, оба взволнованные, метались в диспетчерской из угла в угол. Они сообщили мне, что принято решение произвести взрыв на один час раньше назначенного времени».
Владимир Суворов:
«Время "Ч" — семь часов утра, через тридцать две минуты после восхода.
КП — 10 километров от эпицентра (минимально допустимое безопасное расстояние). Все давно на своих местах. Идёт отсчёт времени, и это спокойствия не добавляет: всё в состоянии тревожного ожидания…
Время близится к семи. Работает автоматика Вот-вот! Вот-вот!».
Сергей Давыдов:
«Диспетчер продолжал объявлять:
Осталось двадцать секунд!..
Осталось. десять, девять, восемь, семь, шесть…».
Любопытная подробность: диспетчером, которому доверили вести отсчёт времени перед взрывом, был директор сборочного завода, где собиралось атомное «изделие», Анатолий Мальский.
Наконец, наступил момент, который кинооператор Владимир Суворов представил очень коротко:
«— Ноль!
Состоялось!
Получив импульс-команду, работают автоматические камеры, бесстрастно фиксируя макси— и минитрагедии в районе эпицентра: уничтожение построек, гибель объектов, разгром военной техники! Разгул огня и завихрений! Волны давлений и излучений! Смешались небо и земля! Удары воздушных волн по аэростатам! Нырнули вниз, как от оплеухи, и опять выровнялись.
Курчатов сказал:
— ВЫШЛО!».
Дмитрий Переверзев, «секретарь» Курчатова:
«Невероятный, ни с чем не сравнимый свет полыхнул впереди. Словно на землю упало солнце. Послышался низкий раскатистый рёв, и тугая воздушная волна понеслась по степи. Над командным пунктом пролетел невиданной силы ураган. Дрожала земля, качнулись лампы (это в бетонированном укреплении!). Раскалённое грибовидное облако закрыло почти весь небосвод. Оно клубилось и ширилось, огненный шар внутри него вытянулся и устремился в стратосферу. А земля под ногами дрожала и гудела.
Всё! Вышло!
Сотрудники обнимали друг друга, окружили Игоря Васильевича, поздравляли его с успехом, обнимали, целовали».
Михаил Первухин:
«Взрывная волна потрясла здание пункта, выбила стёкла у входа, расположенные с противоположной стороны от башни.
Мы все выбежали наружу и увидели яркое плазменное облако, вслед за которым поднимался чёрный столб земляной пыли, превращаясь в гигантский гриб».
Владимир Комельков:
«На верхушке башни вспыхнул нестерпимо яркий свет. На какое-то мгновение он ослаб и затем с новой силой стал быстро расти. Белый огненный шар поглотил башню и цех и, быстро расширяясь, меняя цвет, устремился кверху. Базисная волна, сметая на своём пути постройки, каменные дома, машины, как вал, покатилась от центра, перемешивая камни, брёвна, куски металла, пыль в одну хаотическую массу. Огненный шар, поднимаясь и вращаясь, становился оранжевым, красным.
Потом появились тёмные прослойки. Вслед за ним, как в воронку, втягивались потоки пыли, обломки кирпичей и досок. Опережая огненный вихрь, ударная волна, попав в верхние слои атмосферы, пошла по нескольким уровням инверсии, и там, как в камере Вильсона, началась конденсация водяных паров…
Игорь Васильевич в момент взрыва находился на пульте управления в 7 км от центра и, конечно, не утерпев и открыв двери бункера, наблюдал всю эту картину. После первых поздравлений он отправился с группой машин в центр, рискуя «набрать рентгены»».
Сергей Давыдов:
«Что я увидел? Сплошная стена пыли высотой несколько километров и столь же протяженная закрывала почти всё Опытное поле. Ничего нельзя было рассмотреть, кроме нескольких наиболее удалённых от центра сооружений. Казалось, над полем проходит пылевой «ливень», чёрная стена которого переливалась в лучах уже появившегося солнца оттенками чёрно-серых тонов. Пылевая масса слегка вытягивалась в северо-восточном направлении. Увиденное поражало не красотой, а громадными масштабами явления.
Пересев на грузовик, где находились и солдаты, обслуживавшие АТС, отъехали в сторону, подальше от движущегося, как я предполагал, радиоактивного облака Дозиметрических приборов у меня не было. Но когда я убедился, что облако проходит севернее, возвратились на командный пункт. Осмотрели площадку — никаких разрушений, но стёкла во всех зданиях выбиты: перед взрывом никто не потрудился открыть рамы.
На командном пункте в комнате генерала Бабкина выдавило верхнюю часть оконной рамы, хотя окно было закрыто ставнем. Стекло в раме разбилось. Бабкин рассказывал, что если бы полковник Смирнов не одёрнул Берию за фалды, то рама могла бы упасть на министра Генерал Мешик поведал мне, что «впервые в жизни видел, как стремительно бегает второй человек государства,», то есть Л.П. Берия.
В комнате генерала Бабкина мы обнаружили раскрытые громадные ящики с невиданными в течение многих лет коробками сладкого печенья, шоколадными батончиками, виноградом, минеральной водой. Я был поражён — ведь таких предметов в стране не видели и мои дети. Аккуратно собрав разбросанные фрукты и кондитерские изделия, я с презрением составил ящики в одно место и закрыл комнату на ключ. На следующий день всё в целости передал генералу Бабкину».
