Ситуация в атомной отрасли
О том, как в ту далёкую пору относились в СССР к непонятно-загадочным «атомным делам», хорошо рассказано в книге воспоминаний академика А.П. Александрова. В самом начале 1946 года он жил ещё в Ленинграде, а группа, которой руководил Анатолий Петрович, работала над термодиффузионным разделением изотопов:
«У нас оно получалось, мы сделали интересные колонки конические: двойной конус, один в другом. И перемещая один конус по оси, мы могли как угодно регулировать ширину щели. Я приехал на «Красный Выборжец», говорю, что вот так и так, мне нужны такие вот заготовки медных труб. Мне говорят:
— Что вы! Какие там заготовки! Какие там медные трубы!..
Они меня оттуда буквально выперли…
Тогда у нас был такой генерал Поляков. К нам в институт назначен. Я ему говорю, что так, мол, и так, ничего нельзя сделать. Вдруг на следующий день этот Поляков говорит мне:
— Поезжайте опять на «Красный Выборжец»!
Я приехал туда на другой день. И всё абсолютно на совершенно другом языке:
— И это мы можем, и это мы можем, и давайте обсудим, как лучше сделать! И вот так и так! И, в общем, через две недели будет готово!
Но они не могут делать конуса… Тогда я еду на завод пластмасс. Те говорят:
— Нет, мы это не можем,!
Но у меня уже проторенная дорога. На следующий день они уже говорят, что могут попробовать…».
Иными словами, в этот раз быстро ликвидировать препятствия помог «уполномоченный» Совмина при ЛФТИ генерал Валентин Петрович Поляков.
Другой пример — из книги Ф. Щёлкина «Апостолы атомного века». Здесь история более драматичная, и решать её пришлось без помощи всесильных «уполномоченных». Всё происходило на территории КБ-11, где столкнулись шофёры-зеки и Анатолий Яковлевич Мальский, директор строившегося завода по производству атомных «изделий», то есть бомб.
Зеков в КБ-11 поставлял ГУЛАГ (Главное Управление лагерей МВД СССР). О том, как стал директором сам Анатолий Мальский, рассказ особый. Во время войны он работал в подчинении наркома Бориса Львовича Ванникова, возглавляя завод по производству боеприпасов. Порядки в ту пору были предельно жёсткие:
«При невыполнении месячного плана завода его директора немедленно разжаловавали в рядовые и отправляли на фронт в штрафной батальон. Было одно «послабление». В случае невыполнения плана не более чем на 3 %, в первые три дня следующего месяца после окончания смены коллективу завода разрешалось работать сверхурочно, чтобы «закрыть» план предыдущего месяца.
Анатолий Яковлевич с гордостью рассказывал, что это было возможно только в том случае, если рабочие любили директора. За время войны рабочие завода спасали его три раза. И три раза ему возвращали звание полковника и все правительственные награды…
Борис Львович с согласия Сталина назначил директором единственного в то время в стране завода по изготовлению атомных зарядов своего самого надёжного и работоспособного, битого и заслуженного человека, которому он доверял как самому себе — А.Я. Мальского. Кадры решали всё!..».
С этим-то человеком и произошла…
«… история, связанная с шофёрами грузовиков. Иногда грузовики блокировали легковые автомобили, мешая идти на обгон. Это продолжалось недолго. Один из шофёров попытался так «пошутить» с газиком директора завода А.Я. Мальского, который спешил утром на работу. Анатолий Яковлевич — очень решительный и горячий человек. Шофёр и не подозревал, с кем он «шутит». Мальский достал пистолет и на ходу прострелил два задних баллона грузовика. Тот остановился. Анатолий Яковлевич вышел из машины и, прострелив два передних баллона, уехал. Был морозный зимний день. Так эта проблема была решена раз и навсегда».
Многие проблемы приходилось тогда решать именно таким волевым способом. Ванников, сам почти бывший зек, во время войны лишал провинившихся директоров заводов званий и наград и отправлял в штрафные батальоны. Война к тому времени уже закончилась, но привычки остались прежние.
Берия терпеть не мог Ванникова (как бывшего узника Лубянки). Но методы общения с людьми, им подвластными, и у Лаврентия Павловича и у Бориса Львовича были одни и те же: постоянные угрозы, ежедневный нажим и «закручивание гаек». Иных инструментов воздействия на подчинённых советские атомные генералы не признавали.
Вот ещё один примечательный документ. Он появился на свет 8 октября 1946 года и получил при регистрации номер 2266-942сс:
«Совет Министров Союза ССР ПОСТАНОВЛЯЕТ:
1. Установить, что Главное управление лагерей промышленного строительства Министерства внутренних дел СССР является специализированной организацией для строительства предприятий и учреждений по линии Первого главного управления и непосредственно связанных с ним объектов…».
Иными словами, объявлял заключённые ГУЛАГа становились основной силой, возводящей атомные объекты страны.
Таких объектов появлялось всё больше и больше. Хотя самим физикам-ядерщикам хвастаться по-прежнему было нечем. Опытный уран-графитовый «котёл» ещё только сооружался. И от того, заработает он или нет, зависел успех всего атомного дела.
О том, что будет, если «котёл» не заработает, старались не думать — у американцев-то получилось, стало быть, должно получиться и у нас. Все мысли были направлены на одно: что необходимо сделать ещё, чтобы выполнить важное правительственное задание. К примеру, бомбы ещё не было даже в чертежах, а уже всерьёз обсуждался вопрос, где её испытывать.
11 ноября 1946 года Спецкомитет принял проект Постановления Совета Министров Союза ССР «О строительстве специального полигона для испытания готовых изделий». В документе говорилось не только о сроках сооружения секретного «объекта» и о кандидатуре его начальника. Речь шла и о необходимости изготовления специальной аппаратуры, способной надлежащим образом измерить «… поражающее действие изделия на живой организм на примере различных подопытных животных».
Ещё через две недели членам Спецкомитета пришлось обсуждать некое чрезвычайное происшествие. В протоколе заседания вопрос назвали «О создании особого цензорского бюро».
А случилось следующее. Известный кристаллограф и минералог Ольга Михайловна Шубникова издала книгу «Минералы редких элементов и их диагностика». Книга была выпущена «с ведома и разрешения органов цензуры». Однако бдительные чекисты нашли в ней криминал:
«… разглашены данные о расположении месторождений СССР тория и урана и сведения, характеризующие анализы руд этих месторождений».
Спецкомитет предложил действовать оперативно:
«… в недельный срок принять необходимые меры, обеспечивающие организацию надлежащего цензорского контроля за опубликованием материалов, связанных с вопросами атомной энергии, и о принятых мерах доложить Совету Министров СССР».
Объяснения министра геологии СССР Ильи Ильича Малышева были признаны «неудовлетворительными». И в протоколе появилась строка:
«… обязать т. Малышева навести в издательской деятельности Министерства порядок, обеспечивающий соблюдение государственной тайны».
Таким вот грозным ведомством был тогда атомный Спецкомитет. Мог вынести взыскание любому! Даже министру!
