49
В пятнадцать ноль-ноль закончили окружение села. Особенно тщательно были перекрыты выходы и тропы северной части. Но кто мог предугадать маршрут врага? Наблюдение за домом убеждало, что Эмухвари еще там и, судя по их спокойному поведению, не догадываются о надвигающейся опасности. Возможно, они ожидали еще какого-нибудь связного? Или хотели дождаться темноты, чтобы спокойно уйти?
Напряжение нарастало. Наконец, в пятнадцать тридцать пять из комнаты вышел уже возвратившийся из леса Метакса, постоял на веранде, посмотрел кругом и вернулся в дом. Строгов, наблюдавший в бинокль, заметил в его движениях какую-то нервозность. Дальнейшее ожидание становилось опасным, и он послал записки Березовскому, Хангулову и Пурцеладзе. Минут через двадцать посланный им Христофор вернулся с ответом. Березовский соглашался с предложением Николая Павловича окружить дом, предложить Эмухвари сдаться, а в случае отказа, еще до темноты ворваться в комнаты и взять их силой. Конечно, нужно стараться взять их живыми.
Но Березовский рекомендовал начать не в шестнадцать ноль-ноль, а в восемнадцать. Пурцеладзе ответил Строгову лаконично: «Командуй – будем выполнять». От Хангулова посланный не вернулся. Строгов прильнул к биноклю. Неожиданно Христофор толкнул его в бок и показал рукой на улицу. К их дому подходил Дробышев. Борода и большие пушистые усы, прикрытые соломенной шляпой с широкими полями совершенно изменили его лицо, но рука, рука! По ней-то, да еще по хорошо знакомой походке вразвалку и узнал его Строгов. Как только Дробышев вошел во дворик, Строгов тихо свистнул, и через минуту они уже лежали вместе на чердаке и сквозь оторванную доску наблюдали за домом Метаксы.
– Зачем ты пришел? – укоризненно покачал головой Строгов.
– Я дрался с этими людьми целый год. А теперь, когда дело подошло под занавес, ты считаешь, что я должен быть дома? Нет, брат! Мое место сейчас здесь.
– Но тебе будет трудно, – мягко сказал Николай Павлович, – мы закончим это без тебя.
Дробышев грустно улыбнулся.
– Я слишком много потерял в этой борьбе, чтобы не иметь права быть теперь с вами.
Образ Елены проплыл перед его глазами. Не молодой, веселой, жизнерадостной, какой он знал ее в Москве. Нет, иной! Той, которую он запомнил в последние дни. Смерть Елены покончила все счеты, все сомнения. Осталось одно: она любила его и вернулась. Горькое чувство сдавило сердце Дробышева.
Не сразу удалось ему взять себя в руки.
– Расскажи, как обстоят дела, – попросил он Строгова, справившись, наконец, с собой.
Николай Павлович, не отрываясь от бинокля, подробно рассказал об обстановке.
– А где именно засады?
Строгов показал расположения постов.
– Ты здесь бывал раньше? – спросил он Федора Михайловича.
– В прошлом году, мимоходом, – ответил Дробышев. – Примерно представляю себе местность. А с этим Метакса не сорвется?
– Черт его знает! – нахмурился Строгов. – Сандро сообщил, что он согласился помочь. Спасает свою шкуру. Пришлось рискнуть, другого выхода не было.
– Судя по местности, уходить они должны на Семенли, – высказал предположение Дробышев.
– Мы тоже так думаем. Там их встретят Березовский, Сандро и милиционер. В случае нужды слева поможет Пурцеладзе. Он с другим милиционером рядом.
– А Виктор? – спросил Федор Михайлович.
– Напротив нас и тоже с милиционером. Они с той стороны дома, там есть тропа на Андреевку. Перекрыли на всякий пожарный, – засмеялся Строгов. – Обидели парня. Он в бутылку лез, требовал, чтобы его поставили там, где Сандро и Березовский. Говорил, что когда тебя ранили, клятву дал отомстить.
– Тоже мне кровник! – улыбнулся Дробышев. – А клятву действительно давал.
Выстрел, раздавшийся за домом Метакса, перебил его. Они насторожились. Сразу залаяли молчавшие до этого собаки.
– Смотри, смотри! – зашептал Строгов. – Метакса на балконе машет шапкой.
– Значит, вышли! Только поздновато он выскочил, уже стреляют.
И точно в подтверждение этих слов за домом в направлении засады Хангулова послышалась частая дробь выстрелов. Казалось, в пустой кастрюле пересыпают горох.
– Надо перекрыть на всякий случай дорогу на Михайловку, – заволновался Дробышев.
– На развилке дорог – опергруппа милиции, – сказал Строгов.
– Ну, тогда порядок! Давай выходить.
Уже спускаясь с чердака, они услышали крик: «Скорей!» Перегоняя друг-друга, оба выскочили во двор и с пистолетами в руках кинулись к ограде. Через улицу, обхватив руками голову, бежал Метакса. Из-под его пальцев, заливая лицо, тянулись все увеличивающиеся яркие полоски крови.
– Пошли на Андреевку! – испуганно крикнул он, пробегаяя мимо.
Лихорадочная стрельба начала затихать. Выстрелы постепенно перемещались вправо, раздавались реже, огонь велся прицельный и более опасный. Несколько раз высоко над головами Дробышева и Строгова тоскливо пропели шальные пули.
Маскируясь за деревьями, контрразведчики короткими перебежками достигли дома Метакса, обогнули его и очутились на маленькой вытоптанной полянке с плотно обступившим ее кустарником. Выстрелы теперь слышались отчетливей и резко перемещались вправо. Перестрелка шла в движении. Видимо, Эмухвари нарвались на Хангулова и, отстреливаясь, уходили туда, где засел Пурцеладзе.
Надо было торопиться. Строгов и Дробышев бросились в направлении уходящих выстрелов. Продираясь через чащу, они снова услышали частую стрельбу. Совсем рядом зачиркали пули: бандиты приблизились к Пурцеладзе и он встретил их огнем. Пришлось залечь и ожидать, пока Эмухвари примут решение. В поисках лазейки они могли пойти правее и наткнуться на Березовскиго или начать отход и попасть под огонь Дробышева и Строгова. Третьего пути у них не было.
Неожиданно ухнула граната, за ней вторая. На короткое время перестрелка затихла. В тревожной тишине особенно четко слышался треск сухих ветвей: несколько человек, не выбирая дороги, шли на них. Дробышев и Строгов приготовились к встрече, но шум неожиданно начал уходить вправо, на Березовского. Враг чувствовал, что его обкладывают, в поисках щели бросался из стороны в сторону. Наткнувшись на третью засаду, Эмухвари будут прорываться к тропе, ведущей на перевал, а в случае неудачи – через Бешкардаш на юг. Отход их через селение был особенно опасен – возможны жертвы среди жителей. Оставалось перекрыть этот последний путь отступления. Строгов и Дробышев поднялись, прошли сотню метров вправо и снова вышли к дому Метакса. У зеленой полянки они остановились. Сколько человеческих ушей прислушивалось к наступившей обманчивой тишине. Наконец она прорвалась – часто захлопали выстрелы, грохнул взрыв гранаты и застрочил ручной пулемет: бандиты наткнулись на засаду Березовского. Частые хлопки выстрелов порой сливались в сплошной гул, изредка покрываемый разрывами гранат. На какие-то доли секунды огонь стихал, и тогда ясно слышалось однообразное постукивание пулемета. Бандиты упорно пробивали себе дорогу на Семенли.
– Да! Жарко там сейчас! – произнес побледневший Дробышев.
Нетерпеливый Строгов предложил:
– Может, ударим сзади?
– Спокойно! Теперь скоро. Не уйдут! – сдержал его Дробышев. Трудно брать их будет, – продолжал он, поднимаясь и отдирая мешавшие ему усы и бороду, – но надо кончать!
Они пересекли полянку, быстрым шагом прошли вдоль стены дома, очутились у изгороди и залегли. Перд ними лежала улица, по-прежнему пустая и настороженная.
Стрельба затихла. Противники затаились и, высматривая друг друга изредка обменивались огнем. Отчетливо слышался полет пуль. Вот одна, над головами, сломала ветку, другая глухо ударила в зазвеневший ствол. Вдоль улицы, стелясь по дороге, как бы предупреждая об опасности, уныло чиркали невидимые шмели. Некоторые из них, задев каменистую землю, поднимали столбики пыли и, взвизгнув, уходили вверх.
Незаметно подкрались сумерки. Темнота наступала со стороны моря, будто пытаясь нагнать уходящее за деревья солнце.
Из-за угла крайнего от леса дома появился один из Эмухвари. Согнувшись и прихрамывая, он пробежал по улице и тяжело упал в придорожную траву. Следом за ним из-за дома показался второй. Осматриваясь и прижимаясь к изгороди, он подбежал к первому и лег рядом. Они поднимались, делали короткие перебежки, вновь падали и снова вскакивали. Чувствовалось, что они спешат выйти из опасной зоны. Им казалось, что путь на юг через селение свободен, и они торопились им воспользоваться. Когда Эмухвари поднялись для очередного броска, Федор Михайлович резким, срывающимся голосом крикнул:
– Бросай оружие!
Эмухвари выстрелили и кинулись в траву. Дробышев и Строгов ответили. Перестрелка велась в упор. В сгущавшейся темноте вспыхнули огоньки выстрелов. Наконец Федор заметил, что огонь со стороны бандитов прекратился. Контрразведчики вскочили, перепрыгнули через бровку ограды и кинулись вперед.
Дробышев первым набежал на тела Эмухвари.
– Стро-о-гов! – нарушая наступившую тишину, протяжно кричал из темноты чей-то голос. – С-т-р-о-г-о-в!
– Мы з-д-е-с-ь! – так же протяжно ответил Дробышев.
– К-а-к д-е-л-а?
Федор узнал Пурцеладзе.
– С-ю-д-а! – вмешался в перекличку Николай Павлович.
Вскоре около неподвижно лежавших Эмухвари собрались все. Враг не ушел.
Чекисты не сразу хватились, что с ними нет Сандро. Березовский вспомнил, что в самом начале перестрелки Сандро был ранен и отполз в сторону, в кусты, чтобы перевязать рану.
Встревоженные, все двинулись на поиски. Не долго пришлось им блуждать! Сандро лежал на боку в десятке шагов от места засады, подобрав ноги, сжавшись в комок. Горькая гримаса боли искривила его лицо. Чекисты поняли, как тяжело умирал их мужественный и веселый друг.
