32
ЕГО НАСТОЯЩЕЕ ЛИЦО
Запуганное «Дело об убийстве в Глуховском лесу» было распутано. Теперь это дело вел следователь Зубов.
Первый день следствия начался, как и всегда, с предварительного допроса. Ровно в назначенное время явился полковник Каширин, почти следом за ним, тяжело опираясь на трость, пришел и майор Никитин. Со времени его схватки с врагом на берегу Сакмары прошло немногим больше суток, больная нога еще давала себя знать. Никитин вытянул ногу, подложив под лодыжку трость, и взял папиросу.
— Начнем, товарищ полковник? — спросил Зубов.
— Начнем, — согласился Каширин.
Подполковник позвонил, и конвоир ввел Балта.
— Садитесь, — сказал следователь.
Балт исподлобья оглядел комнату, присутствующих людей и, увидев Никитина, униженно улыбнулся.
— Ваша фамилия? — спросил Зубов.
Следствие началось с паузы, Балт оказался в затруднении.
— Ампулой вы не воспользовались. Надо полагать, вы не пожелали при помощи яда уйти от следствия, чего же вы молчите?
— Что я, самурай?! — нагло ответил Балт.
— Ну? Я жду ответа, — настаивал Зубов.
— Моя фамилия Буш. Магнус Буш. А что я буду иметь, если сообщу некоторые сведения о деятельности Марсонвильского института почвоведения?
С трудом преодолевая брезгливость, следователь сказал:
— Здесь вопросы задаю я. Понятно? Где вы родились?
— В Риге, в тысяча девятьсот девятнадцатом году.
— Где вы изучали русский язык?
— Моим гувернером был бывший член Государственной думы Корякин, в семнадцатом году он эмигрировал из Петербурга. Я получил отличное воспитание.
— Вы его отлично использовали, — иронически заметил Зубов. — Расскажите следствию о том, как вы оказались по ту сторону океана.
— Когда в сороковом году Прибалтика стала советской, мы эмигрировали. Мой отец, Юлиус Буш, состоятельный человек, но его деньги были вложены в недвижимость, национализированную Советской властью. Мы остались без средств, и я поступил в закрытый колледж, по окончании которого мне обещали хорошие деньги.
— Что это был за колледж? — уточнил Зубов.
— Марсонвильский закрытый колледж. Мы проходили усиленную спортивную подготовку, кроме того, я обучался по программе механического института…
— Кроме того, вы изучали тайнопись, отравление, шифровку, радиодело и диверсию, — дополнил Зубов.
Буш молчал.
— Ну? Что же вы замолчали? С Лассардом вы познакомились в этом колледже? Или в другом?
— С каким это Лассардом? — удивился Буш.
— С Рандольфом Лассардом — Патриком Роггльсом — Мануэлем Крус Фьерро — Петром Роговым. Он вам знаком еще под кличкой Дайс, — уточнил Зубов.
— В другом… в Спикенбургском…
— А что вы делали в Эрцхаузене?
— Я был на специальной подготовке…
— Расскажите подробнее, что вы делали в Эрцхаузене?
— Я проходил специальную подготовку в связи с делом…
— Ну-ну, смелее! С делом Ладыгина? Так?
— С операцией «Бумеранг».
— Кличку Балт вы получили в Эрцхаузене?
— Кличку? — оскорбился Буш. — Кличка дается собаке, а я получил псевдоним!
— Да, конечно, — согласился Зубов. — Упоминание в связи с вами этого животного может оскорбить любую собаку! Я вас спрашиваю и потрудитесь отвечать! Кличку Балт вы получили в Эрцхаузене?
— Да…
— Каким образом вы оказались в роли младшего компаньона «Гондурас Фрут компани», Мехии Гонзалеса?
— Это фиктивное отделение «Марсонвиль Фрут компани», имеющей тесную связь с институтом почвоведения Ингольса. Руководство операцией «Бумеранг» решило, что это наиболее легкий способ проникнуть в Россию.
— И вывезти труп убитого вами инженера Ладыгина?
Магнус Буш не ответил.
— Так?
— Я не имею никакого отношения к убийству инженера Ладыгина!
— Вы только пытались убить майора Никитина и отравить капитана Ржанова, не так ли?
— Я защищался…
— Вы приехали в нашу страну, чтобы защищаться от Никитина и Ржанова?
— Нет… Я приехал, чтобы получить сведения о новом зенитном орудии «РЗ-1», интересующие…
— Ну? Что же вы остановились?
— Сведения, интересующие моего шефа.
— Это кого же?
— Господина Чарльза Ингольса из Марсонвильского научно-исследовательского института почвоведения.
— Пощадим вашу «скромность» и отложим вопрос о вашем шефе, тем более что это ни для кого не является тайной. Если не вы, то кто же убил Ладыгина?
— Не знаю.
— Как к вам попали документы Ладыгина?
— Мне их передал Дайс…
— Бросьте, Буш, путать! Это вам не удастся!
— Я говорю правду.
— Правда выглядит несколько иначе. Например, в день своего приезда в Москву вы встретились с Дайсом, условились о вашем исчезновении третьего числа. Третьего вы явились на дачу Роггльса — Лассарда и поселились в маленькой боковой комнате. После убийства инженера, пользуясь вашим внешним сходством, вы с документами Ладыгина выехали в Челябинск. Рассказывать дальше?
— Все верно, только к смерти Ладыгина я не имею никакого отношения. Все это было задумано Дайсом и выполнено им одним.
— Значит, вы утверждаете, что инженера Ладыгина убил Рандольф Лассард, по кличке Дайс? Так?
— Да, я это утверждаю.
— Дайс убил инженера Ладыгина, вложив в его охотничье ружье специальный патрон, создав тем самым внешнее впечатление несчастного случая на охоте?
— Да, это так.
— После смерти Ладыгина вы срезали с кисти руки убитого лоскут кожи, где была татуировка. Вы сделали это для того, чтобы скрыть убийство инженера Ладыгина и выдать его труп за труп Мехии Гонзалеса. Затем точно такую же наколку женского имени на кисти вашей руки сделал Дайс. Так?
— Это правда, но… Дайс сделал мне наколку на руке в первый же день моего приезда в Москву.
— Подпишите протокол предварительного допроса.
Магнус Буш прочел и подписал протокол.
— Мы еще вернемся к этой теме сегодня же, — закончил следователь и, позвонив, приказал увести арестованного.
— Ну, что скажете, товарищ полковник? — спросил Зубов.
— Да что можно сказать… Думаю, что допрос этого молодчика не даст ничего нового. Буш — пешка и сам ничего не знает, но в деле Лассарда он может оказаться полезным. Спасая собственную шкуру, на очной ставке он будет разоблачать Лассарда. Как думаете, товарищ майор? — обратился полковник к Никитину.
— Я думаю, что в своем коттедже на берегу Атлантики Рандольф Лассард рассчитывал дожить до глубокой старости. Он будет упираться как бык, вот увидите, — ответил Никитин.
— Ну что ж, увидим. Давайте, товарищ подполковник, главного зверя, — сказал Каширин.
Зубов позвонил и распорядился ввести Лассарда.
После пребывания в рыбном бункере Роггльс — Лассард полинял и утратил свои яркие краски. И все же он вошел в кабинет, сохраняя внешнее достоинство, не дожидаясь приглашения сел, закинув ногу на ногу и с благородным негодованием произнес:
— Я хотел бы знать, на каком основании меня арестовали?! Я иностранный подданный и не подлежу юрисдикции советских законов!
— Встать! — потеряв самообладание, крикнул Зубов. Его добродушное лицо, с ямочками на щеках, стало злым.
Лассард встал, но весь его вид, наглый и самоуверенный, как бы говорил: «Пожалуйста, но так и знайте, я подчиняюсь насилию».
После паузы, сдержав себя, Зубов сказал:
— Вы не являетесь лицом дипломатическим, следовательно, на вас не распространяется право экстерриториальности. Вы совершили в нашей стране преступление и будете отвечать по нашим законам.
— Любопытно, — с насмешкой сказал Лассард. — На родине меня считают красным, мне угрожают расследованием и судом, а в Советской стране мне говорят, что я…
— Все это расследование не больше чем камуфляж, — оборвал его Зубов. — Садитесь и отвечайте на вопросы следствия.
Лассард сел и с чувством безразличия к происходящему стал демонстративно чистить ногти.
— Ваше имя, фамилия, профессия? — спросил Зубов.
— Патрик Роггльс. Журналист. Специальный корреспондент агентства Марсонвиль Ньюс Сервис, — ответил он, занимаясь маникюром.
— А настоящая фамилия?
— Я Патрик Роггльс, автор книги «Предатели нации», имевшей успех у советского читателя!
— Об этой рукописи Томпсона, переданной вам Чарльзом Ингольсом, мы поговорим позже.
Лассард, вскинув удивленный взгляд, тотчас вновь овладел собой.
— Ваше настоящее имя, фамилия и профессия? — настаивал Зубов.
— Я Патрик Роггльс, журналист, — ответил он с вежливо-насмешливой улыбкой.
— Вы Рандольф Лассард. Ваша агентурная кличка — Дайс.
— Гражданина под именем Дайс я не знаю.
— Следствие располагает свидетельскими показаниями, утверждающими, что вы Рандольф Лассард.
— А разве преступление, будучи Лассардом, печататься под фамилией Роггльс? Французский классик Анри Бейль печатался под фамилией Стендаль! Разве это не так?
— Аналогия неподходящая. Вы признаете, что вы Рандольф Лассард? — настаивал Зубов.
— Не вижу причины скрывать этого. Да, я Рандольф Лассард.
— Кроме того, вы Мануэль Крус Фьерро, не так ли?
— Скоро вы спросите, не являюсь ли я Христофором Колумбом! — застигнутый врасплох, но все еще пытаясь улыбаться, сказал Лассард.
Пропустив эту реплику, Зубов настаивал:
— Вы Мануэль Крус Фьерро?
— Я не знаю такого человека!
— Хорошо, я вам напомню. Вот журнал «Нуэва Эра». Как вам известно, он выходил в Буэнос-Айресе. Вот, очевидно, знакомая вам статья «Гангстер Мануэль Крус Фьерро», а вот и ваш портрет, полюбуйтесь! — сказал Зубов, показывая Лассарду журнал. — Если и этого вам мало, я могу ознакомить вас со стенограммой заявления для прессы Уильяма Эдмонсона.
На лице Лассарда выступили пятна. Покусывая ногти, он сказал:
— Не понимаю, какое это имеет отношение к моему делу. Или вы считаете, что я должен отвечать перед советским законом за мою коммерческую деятельность в Аргентине?!
— Для того чтобы оценить по заслугам преступление, надо знать личность преступника…
— Я просил бы вас выбирать выражения! Я не совершил ничего преступного!
— И последнее: в начале прошлого года, в ресторане «Аврора», вы познакомились с инженером Ладыгиным и научным работником Якуничевым, назвав себя Петром Роговым…
— Это ложь! — перебил он следователя.
— На допросе свидетель Якуничев показал, что позже, в ресторане «Европа», будучи пьяным и желая продемонстрировать перед вами свою осведомленность, он сообщил вам о работе института над созданием нового зенитного орудия.
— Это клевета! Мне ничего об этом не известно!
— Кроме ответственности за шпионаж, по статье пятьдесят восьмой Уголовного кодекса, вы будете отвечать за убийство инженера Ладыгина, эстонского гражданина Яана Сякка и покушение на студентку Марию Крылову…
— Я любил эту девушку всей душой…
— Вы любили? — прервал его Зубов и, позвонив, распорядился:
— Введите Пряхина.
Преступник в сопровождении конвоира вошел в кабинет и, увидев Лассарда, направился прямо к нему:
— У, шакал! — сказал он, сжимая кулаки. — Кусок мяса!
— Пряхин, вы знаете этого человека? — спросил Зубов.
— Знаю, гражданин начальник, это Петр Рогов, — ответил он.
— Когда и при каких обстоятельствах вы встречались с ним в последний раз? — спросил Зубов.
— Тринадцатого, против «Ударника», в саду.
— «…По делу покушения на Марию Крылову арестованный Пряхин показал: человек, назвавший себя Роговым, поручил мне убить отдыхавшую в Истринском доме отдыха Марию Крылову и в качестве вещественного доказательства представить Рогову кольцо с изумрудом, сняв его с руки убитой. За эту расправу с Крыловой Рогов обещал мне вознаграждение в сумме пяти тысяч рублей», — прочел Зубов. — Пряхин, вы подтверждаете ваши показания?
— Подтверждаю, гражданин начальник.
Лассард, ни на кого не глядя, грыз ногти.
— Ну? Вы об этой любви говорили? — спросил следователь Лассарда.
— Темнишь, контра! — бросил ему Пряхин.
Зубов позвонил и распорядился увести Пряхина. Когда преступника увели, следователь сказал:
— Улики, заключения судебно-медицинской экспертизы, результаты исследований и свидетельские показания — полностью изобличают вас во всех преступлениях. В процессе следствия вам будут предъявлены все доказательства.
Позвонив, Зубов спросил вошедшего офицера:
— Мария Крылова здесь?
— Крылова в приемной.
— Просите! — распорядился Зубов и поднялся навстречу.
Машенька вошла в кабинет. Яркий румянец на щеках и беспокойные руки выдавали ее волнение. Она то стягивала тонкую кожаную перчатку, то надевала ее вновь.
— Здравствуйте, товарищ Крылова! — пожимая ей руку, сказал Зубов. — В практике следствия такие вещи не приняты, но… Вот полковник Каширин просил об этом. Мы вам не помешаем?
— Нет, наоборот, — сказала она и, поздоровавшись с Кашириным и Никитиным, подошла к Лассарду. Маша спокойно, с холодным любопытством рассматривала его, как смотрят впервые на диковинного заморского зверя, заключенного в клетку зоопарка.
— Вы могли бы избавить меня от этой унизительной сцены! — заявил Лассард, принимая картинную позу.
Зубов не обратил внимания на эту реплику, а Машенька, искренне улыбнувшись, сказала:
— Да, да… Как это похоже…
— Похоже на что?! — резко спросил Лассард.
— Похоже на человеческое достоинство, — ответила Маша. — Как вся ваша поза похожа на образ честного и мужественного человека. Мне казалось, что вы неудачно выбрали профессию, вам надо было бы стать актером, потом я поняла — искусство не терпит лжи. Вы бы провалились на дебюте. Помните, однажды вы мне сказали: «Я джентльмен в лучшем смысле этого слова!» Для вас лицо джентльмена — маска, за которой скрывается ваш подлинный, звериный облик. Вы не имеете никакого права на жизнь! Я хотела увидеть вас, чтобы сказать вам это в лицо!
* * *
Еще было темно, но по ясным и чистым далям на востоке можно было угадать наступление солнечного, морозного дня. Накануне гуляла метель, пассажирского сообщения не было. Сегодня с ночи грейдера, деловито урча, сгребали со взлетной дорожки снег. Сновали бензозаправщики. Грузили пассажирский багаж. Начиналась обычная беспокойная жизнь большого авиапорта, средоточия многих воздушных дорог мира.
Сегодня Уильям Эдмонсон покидал нашу страну.
Несмотря на ранний час, журналиста пришли проводить советские люди; они принесли Эдмонсону живые цветы — дар своего уважения и дружбы.
Но не это было главным, русские люди дали Уильяму Эдмонсону творческое вдохновение, веру в человечество и в лучшие дни мира.
Серебристая птица легко и плавно оторвалась от земли, развернулась над аэродромом и, прощально покачав крыльями, скрылась в той стороне неба, где еще стояла серая, предутренняя мгла.
Москва, 1954–1955 гг.
notes
Назад: 31 НА САКМАРЕ
Дальше: Примечания
