13. Кестер за работой
Парами и в одиночку спускались водолазы на грунт. Налажена была телефонная связь с лодкой.
Капитан третьего ранга Дорофеев почти вырвал у дежурного телефониста наушники с резиновыми заглушками и нагрудный микрофон.
— Капитан-лейтенант Новоселов слушает! Я слушаю вас...
Голос прозвучал громко, отчетливо, знакомый голос... Можно было подумать, что Новоселов стоит рядом. У Дорофеева сперло дыхание, дрогнули губы. Он даже зажмурился. А потом произнес почти шепотом:
— Вася...
Впервые он назвал своего подчиненного не по званию, не по фамилии, даже не по имени и отчеству, а вот так просто: «Вася»...
На другом конце провода молчали. Дорофеев еще плотнее прижал наушники, дул в микрофон. Ему вдруг показалось, что связь оборвалась. На лбу проступил холодный пот.
— Вася... Василий Никифорович...
— Это я! Это я, Сергей Иванович... Родной вы наш... — закричал Новоселов.—Значит, живы? Живы...
Голос оборвался. А потом уже тише, с некоей осторожностью Новоселов спросил:
— А Баженов и инженер?.. Инженер, говорю?
— Все живы-здоровы. Привет просили передать. Всем передать. Потом все расскажу. Ребята как? Как ребята?
— Воздух ждем. Нам бы только воздух... Не тревожьтесь — выстоим. Держатся правильно. Боевой листок даже выпустили. Лопатина в комсомол приняли. Румянцевский прибор цел. Приемник только барахлит. Буняков все возится...
Дорофеев называл по фамилиям матросов, справлялся о состоянии каждого, давал советы. Затем сказал капитан-лейтенанту:
— Попытайтесь подключить меня к трансляционной сети. Хочу говорить с экипажем.
Буняков быстро проделал несложную работу. И когда по всем отсекам зазвучал ровный голос командира, Петр Степанович внезапно ощутил, как спазма сдавила горло. Командир снова был со всеми. И теперь верилось, что час избавления близок. До этого было лишь мучительное ожидание, какое-то оцепенение. Старались не двигаться, чтобы сохранить жизненные силы. А сейчас все ожили, зашевелились, поднялись, встали на ноги. Так и должен слушать своего командира воин — стоя, подняв голову, развернув плечи... Там, наверху, было солнце, синее небо, там капитан третьего ранга Дорофеев, Баженов, Румянцев. Значит, они не погибли в штормовом море!.. Как произошло все это, никто не знал. Но сейчас важно было другое — час встречи с ними близок...
И когда голос Дорофеева умолк, матрос Черников попросил:
— Разрешите, товарищ капитан-лейтенант, рвануть на аккордеоне плясовую?
— Добро, — отозвался Новоселов и спрятал улыбку в уголках рта.
Даже Новоселов слегка оторопел. Шланги подачи и отсоса воздуха...
И вот свежий воздух ворвался в отсеки.
— Воздух! Воздух!..
Да, спасательные работы шли успешно. Никто не сомневался, что экипаж подводного корабля будет спасен. Заводили крепежные, направляющие тросы. Лодка, словно паутиной, была опутана тросами. Удалось подать в лодку продукты питания, медикаменты, шерстяное белье.
Это был огромный, напряженный труд целого коллектива. Уже забыт Зеленцов, забыт Деревянкин. Появились новые люди, совершавшие под водой беспримерные подвиги. Их выдержка, настойчивость, самоотверженность не имела границ.
Прошло всего лишь четыре дня, а всем казалось, что спасательные работы ведутся уже много-много суток. Не такое простое дело вызволить подводный корабль из цепких объятий морских глубин. Люди забыли, что такое сон, что такое отдых.
Работы водолазов близились к концу. Осталось лишь опустить и присоединить к лодке медный трубопровод высокого давления. А уж тогда экипаж сможет продуть цистерны и всплыть, если, конечно, буксирам удастся выдернуть подводный корабль из расщелины.
Деревянкину был прописан абсолютный покой, но матрос нервничал, не находил себе места в стальной камере, которая только и спасала его от кессонного заболевания.
Вот через несколько часов все закончится... Потом возвращение в базу. И снова повседневные тренировки, .занятия... Деревянкину все казалось, что он не успел проявить себя как следует. Другие находились под водой по две, три нормы времени. Например, старший матрос Никитин подал наверх оборванный кабель аварийного буя, а после этого еще три часа заводил трос... Вот это геройство!
Деревянкину же поручали все больше мелкую работу, хотя это он, именно он, первым обнаружил лодку, подбодрил ее экипаж!..
Он не был тщеславным, нет... Но все же хотелось отличиться, «утереть нос» кое-кому, кто мнит себя многоопытным водолазом... хотя бы тому же Зеленцову...
И когда Деревянкина выпустили из рекомпрессионной камеры, он не отправился в кубрик, а стал разгуливать по палубе, стараясь вникнуть в каждую мелочь. Оказывается, трубопровод высокого давления еще и не опускали. Спасатель дрейфовал, и не удавалось завести специальный направляющий трос для спуска трубопровода.
Деревянкин подошел к инструктору Мелешину. Здесь же стоял врач-физиолог.
— Я бы этот трос мигом завел! — произнес Деревянкин хвастливо. — Только бы разрешили...
— Ну, это исключено, — вмешался врач.— Вы и так потрудились на славу. А с вашими физическими данными... Вон возьмите, к примеру, Зеленцова...
— А все-таки я завел бы конец, — не сдавался Деревянкин. — Я петушиное слово знаю.
Инструктор улыбнулся:
— Шли бы вы отдыхать, юноша. Теперь и без вас обойдутся.
Но без Деревянкина все же не обошлись. Посовещавшись между собой, офицеры решили пустить его на грунт. Даже врач не стал возражать.
Деревянкин обрадовался разрешению.
Солнце едва приметно поднялось. Море стало постепенно успокаиваться, словно, как и люди, исчерпав весь запас своих сил. Солнечный свет стал ярче, золотым покрывалом засверкал на воде.
Деревянкин стоял на трапе и смотрел в синюю глубь. Гремя по железным ступеням свинцовыми галошами, медленно спустился в воду. Над головой — киль спасателя, обросший красно-бурыми ракушками. Деревянкин спускался быстро. На глубине вода была прозрачной, и водолаз замечал все: вот проплыла скумбрия, шевелятся рыжие водоросли, метнулся в сторону небольшой скат.
Но с каждым метром становилось все сумеречнее. С хрустальным звоном вырывались пузырьки воздуха из шлема. Мертвая тишина снова охватила Деревянкина со всех сторон. На какое- то мгновение — провал в памяти. Кольнуло в барабанные перепонки — из-под ног взвился голубой ил. Грунт!.. Спуск длился не больше восьми минут.
Осмотревшись, Деревянкин отрегулировал подачу воздуха в скафандр и подал сигнал: «Я на грунте, чувствую себя хорошо». В ответ дернули сигнальный конец.
Подводный корабль, темный, молчаливый, был как на ладони: большая вмятина на борту, рубка, вздыбленный форштевень и тросы, тросы? тросы, уходящие наверх...
Водолаз стоял на самом краю обрыва. Там, внизу, был мрак, непроглядный мрак. Водолаз попытался представить эту подводную пропасть и почувствовал озноб. Нет, лучше не думать об этом. Хорошо» что вовремя удалось предупредить экипаж лодки...
Деревянкин поднялся на корпус корабля и стал заводить направляющий трос. Он работал сосредоточенно, хотя дышать становилось все труднее и труднее. Силы быстро иссякали. Опять мутилось сознание, к горлу подступала тошнота. Но Деревянкин решил, что скорее умрет, но не станет выходить наверх до тех пор, пока трос не будет заведен.
Он не заметил, как темная тень мелькнула над головой, не окатил внимания на странный журчащий звук.
А над головой Деревянкина плавно скользил водолаз в скафандре. Вот он выключил скутер, и журчащий звук исчез. Водолаз осторожно приблизился к воздушному шлангу, выдернул из футляра нож. На груди водолаза висел аккуратный металлический ящик, окрашенный в зеленый цвет. Но ящик пускать в дело было еще рано. Сперва нужно покончить с водолазом, а уж потом без помех подобраться к затонувшему кораблю. Кестер — это был он — взял воздушный шланг Деревянкина в руку и перерезал ножом. Он висел в воде, обсыпанный пузырьками воздуха, и доламывал этот шланг до спиральной проволоки. Проволока была упругая, и Кестеру с трудом удалось ее перерубить.
Теперь вниз, к затонувшей лодке!..
Деревянкин не знал, что случилось то самое страшное, чего он так опасался,— шланг, соединяющий его с компрессором был перерезан. Враг перерезал телефонные провода и сигнальный конец.
Матрос только удивился, что в шлеме вдруг стало как-то тихо. В костюме еще был воздух, и его могло хватить на несколько минут. Все зависело от того, прикоснется Деревянкин головой к золотнику или не прикоснется. Если прикоснется, тогда все — воздух мгновенно улетучится!..
Внезапно горло свела судорога, в глазах потемнело. Деревянкин выпустил трос из рук и упал на корпус лодки вниз лицом.
В это время Кестер коснулся ластами грунта. Он снял с груди зеленый ящик и опустился под киль затонувшего корабля.
