ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Майор Карпов вошел в землянку радисток.
— Дежурный радист Ильичева! — четко доложила ему Лена.— Связь с отрядом капитана Углова еще не установлена!
— Плохо, очень плохо,— Карпов укоризненно посмотрел на Лену, словно она была виновата в отсутствии связи. — Надеюсь, слышали, в каком тяжелом положении капитан?
— Все слышали, — лоб девушки прорезали две глубокие морщинки.
Подставив табурет, Карпов предложил Лене сесть. Сам сел напротив. Он любил разговаривать с человеком лицом к лицу. «Глаза собеседника раскроют то, чего не в силах сказать язык».
— Вы заболели? — Карпов искоса посмотрел на Лену, как бы пытаясь разгадать ее сокровенные думы.— Сердце не спокойно?
— Нет, здорова и сердце спокойно...
— За последние дни вы изменились! — майор покосился на газетный портрет Углова, висевший на стене над радиоаппаратом.
— Я всегда была такой.
— Не спорьте, такой я вас вижу впервые.
Встретив всепонимающий взгляд Карпова, Лена опустила глаза.
— Может быть...
Стройная фигурка ее сделалась неподвижной. Цепкие пальцы теребили гимнастерку.
Карпову стало грустно. Он задумчиво посмотрел на девушку, на ее открытый лоб, на ясные умные глаза. «Вот и она такая же»,— он вдруг горько улыбнулся, вспомнив южный городок, уютный, утопающий в вишневом цветении домик и свою первую любовь... гибель Уточкина и последнее письмо Нины.
— Матроса Арбузова знаете? — поборов воспоминания, спросил Карпов.
— Знаю...
— Он скоро пойдет с рацией в отряд капитана Углова.
— На Гранитный?
— Да!
— Один?
— Нет. С ним пойдете вы!
— Я? — от неожиданности Лена даже встала, схватила лежавшую на нарах книгу, снова положила ее.— Простите,— радостно посмотрела она на майора.
— Сознайтесь, вы любите его?
Лена не ответила.
— Углова нельзя не любить!
На побледневших за последнее время щеках девушки вспыхнул нежный румянец. Ее мечта сбылась! Она пойдет в отряд Углова! Она все преодолеет. Она или умрет или увидит его.
— Предупреждаю, задание опасное,— продолжал майор.
— Да, я люблю его!
— Вижу! С вами надежный спутник. Он, как и вы, альпинист. Вас там, на вершине, ждут.
Командование отрядом после ранения капитана Углова принял на себя старший матрос Ерохин. Он понимал, что положение оставшихся на вершине было невыносимо тяжелым. Продовольствие и боеприпасы отнимать у врага стало трудно. Противник действовал осторожно. Надо было учитывать каждый патрон, каждую гранату. Атаки отбивались врукопашную, а людей осталось немного. Матросы пухли от голода, едва передвигались. Заботливо закутанный в трофейные шинели капитан Углов был в тяжелом состоянии. Сознание лишь иногда возвращалось к нему.
Амасу удалось поймать ответную светограмму. Во время короткого затишья Ерохин собрал матросов, чтобы зачитать ее. В светограмме говорилось:
«Весь наш народ гордится вами. Срочно принимаем меры помощи. Рация выслана. Мужайтесь. Семин».
Леонид восторженно смотрел на измученных матросов. Они не двигались и молчали. Только в глазах вспыхивала яркими огоньками надежда.
— Чего же молчите-то? — нетерпеливо спросил он.
В ответ поднялся тяжело раненный матрос. Он выпрямился, касаясь головой потолка траншеи, обросшее черной бородой, обмороженное лицо его вздрагивало, руки крепко сжимали винтовку.
— Не имею права умирать,— горячо оказал он.— А ну, Леня, простите — товарищ командир! Разреши самому глянуть на светограмму.— Он взял из рук Ерохина светограмму, несколько раз перечитал ее вслух.— Все правильно... Будет помощь! Будет! Товарищи, братцы! Неужели не продержимся?! Неужели опять отдадим высоту врагу, а?
— Много держались, малость удержимся!
— Эй, туже пояса! — загорелись во мраке глаза моряков.— Ежели что, последний патрон беречь для себя.,.
— Никаких «что»! — Ерохин выждал, пока матросы утихомирятся, еще раз пристально осмотрел всех. — Мало нас... Сотни не будет... А врагов много. С часу на час надо ждать его решительного наступления. Если наши вовремя не поспеют, сами знаете, трудно нам придется. Боеприпасов мало, пищи нет. Но у нас есть Родина! И она — наша сила! Еще немного, и мы победим! — он подошел к Амасу.
— Вот карта. Видимость улучшилась. Тылы противника у нас как на ладони. Все его огневые точки на виду. Надо засечь их и нанести на карту.
Между быстро бегущими рваными тучами серебрилось северное сияние. Мороз становился злее, ветер — тише. На вершине Гранитного развевался советский флаг. Он воодушевлял готовящихся к штурму высоты матросов и приводил в бешенство Шредера.
Полковник боялся наступления Семина — ведь вершина станет тогда надежными глазами русского генерала.
«Надо опередить большевиков и начать штурм!» — полковник не сомневался в успехе, но хотел подробнее знать, что делается сейчас на высоте и что предпринимает Семин. Шредеру нужны были «языки». Ему доложили, что в районе Черной скалы ночью был замечен русский катер, который, очевидно, высадил разведчиков и ушел к своим берегам. Позже это предположение подтвердилось: на снегу были обнаружены следы. Они петляли между камней и тянулись в сторону отвесного ущелья — пропасти, отрезающей вершину Гранитного от моря. «Ясно, это русские разведчики. Но что их интересует в этом ущелье? Проникнуть на вершину к обреченному на гибель гарнизону? Преодолеть отвесную стену невозможно! Да и с какой целью?! Возможно, попытка установить связь?»
Полковник приказал командиру, оборонявшему левый фланг, отобрать лучших спортсменов-лыжников, послать их в погоню и захватить разведчиков живыми. «За жизнь разведчиков головой мне ответите! — сказал он командиру.— За живого русского — железный крест, за мертвого — деревянный».
Лейтенант Гутнер давно мечтал получить железный крест. Поэтому он просил начальника штаба, чтобы розыск русских разведчиков поручили ему. Начальник штаба охотно удовлетворил его просьбу.
— Ему и карты в руки,— одобрил выбор начальника штаба Шредер.
Гутнер отобрал пятнадцать альпинистов, разбил их на три группы. Одной приказал следовать к пропасти с левого фланга, другой — с правого, сам с пятью солдатами устремился по следу «черных дьяволов».
— В железные клещи возьму русских у гранитной стены,— хвастливо говорил Гутнер подчиненным, поглаживая рыжие «под фюрера» усики.— От меня не уйдут! Некуда будет ускользнуть! У Гутнера хватка удава,— он самодовольно улыбнулся,— за каждого живого Ивана полковник обещал железный крест. Русских, по моему предположению, двое, нас — шестнадцать. Шестнадцать помножить на два, получается тридцать два креста! Броня из крестов! Но если не приведем русских живыми,— Гутнер нахмурился,— тогда шестнадцать деревянных крестов!
— Клянусь, получим только деревянные! — угрюмо бросил егерь со шрамом на подбородке.
Приближался рассвет. По склонам гор мела поземка, заметала следы русских разведчиков, которые то прятались в русле замерзшей речонки, то, извиваясь, поднимались между скал и гранитных нагромождений.
«Хотят обмануты меня!» — улыбнулся Гутнер.
Высланные им вперед солдаты остановились, что-то внимательно рассматривая. Лейтенант поспешил к ним.
— Новые следы! — доложил один из солдат, указывая на следы трех пар ног, присоединившихся из-за продолговатой скалы к следу русских.
— Это следы патрульной группы ефрейтора Иофе,— пояснил Гутнер.
— Может, этот Иофе уже схватил русских? — неуверенно оказал другой солдат.— И крест нашим железным крестам?
Лейтенант сердито посмотрел на говорившего, жестом приказал следовать дальше.
Солдаты стали подниматься на седлообразную высоту.
В ста метрах от ее вершины они снова остановились. У одного из камней, скрючившись, лежал убитый егерь. В нескольких десятках метров от него лежали еще двое. В числе убитых Гутнер узнал ефрейтора Иофе.
— Вот вам и схватили,— мрачно сказал широкогрудый солдат,— только не «черных дьяволов», а три деревянных креста!
— Мы тоже их получим,— уныло тянул рыжий австриец с обмороженным носом.
Гутнер болезненно поморщился: «Нет рыцарского духа у моих солдат!»
— Их двое, а нас шестнадцать,— сквозь зубы процедил он,— в восемь раз больше! Арифметику не знаете.
— Было девятнадцать,— добавил широкогрудый.— И троих уже нет...
Лейтенант промолчал, говоривший был прав.
Постояв около убитых, егеря пошли дальше. Теперь они шли осторожно, приглядывались и прислушивались, каждый камень, лежавший на их пути, угрожал опасностью.
Преодолев еще несколько скалистых преград, егеря наконец достигли цели: они были на дне пропасти. Над ними грозно накренилась, словно хотела обрушиться, изъеденная глубокими трещинами, выбоинками, поросшая обледенелым мохом, гранитная стена.
Гутнер много раз бывал у этой стены. Тогда она не давила его своей холодной неприступностью, как сегодня.
У подножья высоты лейтенант остановился. Следы русских разведчиков исчезли. «Странно...» Гутнер приказал солдатам осмотреть каждый камень. Они обшарили все, но никаких признаков присутствия «черных дьяволов» не обнаружили. Скоро подошли и другие группы Гутнера, они тоже не принесли никаких результатов. Дело осложнилось. Куда исчезли русские разведчики? Этот вопрос выводил из себя даже самых спокойных солдат. Ведь они хорошо знали, что спрятаться в этом месте негде.
— Может быть, они наверху? — глазами опытного альпиниста Гутнер осматривал каждую расщелину в гранитной стене. — Ерунда! Первые сто метров подъема — гладкая, отвесная стена, одолеть которую невозможно, а крылышек у них нет...
Они скрываются где-то здесь, рядом. Однако, — он задумался, — какой смысл опытным разведчикам пробираться в это безнадежное место?— Гутнер с досадой потер ладонью лоб.— Очевидно, смысл есть. Но где он?
Солдаты с надеждой смотрели на Гутнера, который, сдерживая злобу, отвечал им презрением, будто они были виноваты в том, что он не мог отыскать злосчастный «смысл».
— Господин лейтенант! — доложил егерь, осматривавший камни, расположенные правее того места, где исчез след.— Они пошли вправо!
На груде камней у отвесной стены был заметен слегка примятый мох. «След найден!» — обрадовался Гутнер, исследуя каждый камень. Через несколько метров помятости на мху исчезли. Это не испугало Гутнера: он догадывался, где могли скрываться русские. Лейтенант посмотрел вверх: там, на высоте десяти метров, куда могли влезть только опытные спортсмены, виднелся выступ и чернела широкая расщелина.
Арбузов с грузом шоколада, коньяка и патронов с трудом протиснулся в узкий проход пещеры. За ним с рацией за плечами легко проскользнула Лена. Она на ощупь нашла в темноте подходящий камень и, присев, стерла со лба пот рукавом маскхалата.
— Успели, — облегченно вздохнула она.
— Не то был бы конец.— Арбузов снял с себя груз.— Если бы не ты, Ленушка, лежал бы я сейчас камушком на той высотке. Молодец, двоих уложила!
Они замолчали, прислушались: где-то в глубине пещеры журчал ручей.
— Что это?
— Вода.
— Не только вода...
— Да, и разговор слышен.
Противник был рядом. Опять тревога охватила разведчиков.
— А что если?.. — забеспокоилась Лена.
— Не страшно. Они не полезут сюда,— успокоил ее Арбузов.— По одному перестреляем.
— Измором захотят взять.
— Это было бы нам на руку.
— Не понимаю.
— Пока, Ленушка, они будут пытаться взять нас измором, мы уже будем на вершине.
— Разве отсюда можно?!
Арбузов не ответил. Он поднялся, включил карманный фонарик. Взглянув на пол пещеры. Лена вскочила.
— Здесь были наши? — удивилась она.
— Да.
На гранитных плитах валялись заржавевшие стреляные гильзы, поломанная винтовка русского образца, разбитая рация и пара рваных кирзовых сапог.
— Когда это было?
— В начале войны.— Арбузов подошел к небольшому гроту, образовавшемуся в стене пещеры. Там, на куче камней, лежала пробитая пулями каска.— Эх, Сережа! — вырвался из груди матроса стон.
— Знали его?
— Друг мой,— Арбузов поднял на Лену печальные влажные глаза.— Сергей Лукин... Десять дней мы дрались у этой стены. Я остался жив, а он...
— Расскажи.
— Там, наверху, расскажу.— Арбузов насторожился. Совсем близко послышался шорох. Он выключил фонарик и, потянув за собой Лену, упал на камни. У входа в пещеру один за другим раздались взрывы гранат.
— Обнаружили! — вскочил Арбузов.— Изловить хотят!
— Что будем делать?
— Пойдем дальше,— он подбежал к выходу, дал в расщелину автоматную очередь и бросил гранату.—Больше не сунутся,—сказал он, вскидывая мешок с грузом на плечи.—Теперь к нашим!
У Гутнера было прекрасное настроение. Все шло так, как он хотел. Счастье само лезло ему в руки: «черные дьяволы» попались в ловушку!
Он приказал одному из солдат принести дымовые шашки. Потом осторожно влез на выступ и, запалив шашки, бросил их в пещеру. Едкий, удушливый дым вынудил его спуститься вниз.
Спрятавшись за камни, солдаты с любопытством следили за входом в пещеру. Они были уверены, что «черные дьяволы» обязательно выйдут,
— Скорей бы уж...
— Думаешь, капитулируют?
— Через пару минут.
— Я барсуков так выкуривал.
— Ну и как? -
— Выкурил.
— Это ведь не барсуки, а русские. Их ядовитыми газами не выкуришь!
— Они скорее задохнутся, чем выйдут! — спорили между собой егеря.— А если выйдут, то с гранатами!
Наступал короткий заполярный день. Гутнер нетерпеливо посмотрел на часы. Прошло много времени, но из пещеры никто не показывался.
«Может быть, они уже задохнулись?» — холодный пот выступил на лбу лейтенанта.
— Господин лейтенант, смотрите! — доложил наблюдатель, указывая на густые клубы дыма, выходящие на большой высоте из гранитного массива.
Гутнер побледнел: он разгадал мучившую его загадку — из пещеры есть второй выход!
— Там два человека,— докладывал наблюдатель,— русские.
— Так оно и есть! — Лейтенант приказал солдатам надеть противогазы.— За мной!
Гутнер стремительно влез на выступ, первым проник в задымленную пещеру. Солдаты полезли за ним. Через несколько минут егеря были в узенькой расщелине с крутыми, но доступным для альпинистов отвесами.
— От меня не уйдут! — снова повеселел Гутнер.— Они с грузом, а мы — налегке!..
— Ну, Ленушка, собирайся с духом! — подобравшись к одному из опасных мест, сказал Арбузов. — Трудный камушек. — Он посмотрел вниз: там зияла бездонная пропасть.
— Духу и на этот камушек хватит! — поборов робость, задорно ответила Лена.— Иного пути нет!—Она осторожно прошла несколько метров по узенькой тропинке, вившейся по кромке пропасти, и, цепляясь за едва заметные выступы, стала смело взбираться вверх.
Арбузов стоял внизу и тревожно следил за каждым движением девушки: «А вдруг неосторожный поворот и...» — он зажмурил глаза.
Лена медленно, но упрямо продолжала взбираться все выше и выше. Впереди, кажется, уже не за что больше ухватиться — гладкий камень.
Пути нет, да и назад тоже!.. Далеко в стороне маленькая трещинка, чуть выше — другая. До нее трудно добраться! Гранит обледенел, скользко, окровавленные пальцы сковывает мороз, но Лена не чувствует боли. «Врагам хорошо, они без груза...» Она впилась глазами в дальнюю боковую трещинку. «Эх, была не была!» Арбузов стиснул кулаки. Даже появившиеся враги, наблюдая за разведчиками снизу, затаили дыхание. Один из солдат вскинул автомат и хотел дать очередь по Лене, но офицер вырвал у него оружие и сердито отбросил в сторону.
— Далеко не уйдут, живыми возьмем!
Под коленом Лена почувствовала выемку и вдавилась в нее. Собрав всю силу воли, она напряглась, пальцы правой руки дотянулись до верхней расщелины. Рывок — выше удобный выступ! Она вскарабкалась на него! Теперь на помощь Арбузову.
Вражеские автоматчики были уже рядом. Лена бросила матросу веревку. Арбузов ловко ухватился за нее, стал быстро взбираться на выступ.
Обозленные егеря, потеряв терпение, открыли по нему огонь. Пули дробно шлепались о гранит, разбрызгивая гранитную пыль. Разведчики укрылись за надежным камнем. Враги не унимались: трое из них стали взбираться по лениному пути.
— Храбрые,— засмеялась девушка.— Они, пожалуй, скорее меня влезут!
Лена и Арбузов стояли на узеньком ненадежном камне, торчавшем над пропастью. Высоко над ними висел последний выступ. А там вершина, там свои! Под ними виднелась узенькая площадка, на которой скоро должны были появиться егеря.
— Ну, Арбузик, еще капельку и все,— вставая матросу на плечи, сказала Лена и поползла к последнему выступу. Вдруг раздался испуганный крик. «Неужели Арбузов? — девушка затаила дыхание.— Нет, не он!» Лена услышала его покашливание. Это сорвался в пропасть один из вражеских спортсменов. «Так тебе и надо, фашистская морда! Не суйся куда тебя не просят!»
Немного левее Лена обнаружила угол торчавшего камня, с радостью ухватилась за него и без труда влезла на последний выступ.
— Держи, Арбузик, веревку! — крикнула она.— Мы у цели!
Егерей на площадке еще не было. Видно, после того как один из них сорвался в пропасть, они начали действовать не так решительно.
Арбузов, подпрыгнув, ухватился за поданный Леной конец. От сильного толчка рухнул под ним камень. Арбузов повис над узенькой площадкой. Упираясь ногами о мелкие выступы скалы, он стал довольно быстро подниматься вверх. И тут произошло то, чего больше всего опасался Арбузов: на нижней площадке появились враги. Очевидно боясь, что русские уйдут, офицер приказал солдатам открыть по матросу огонь. Зажужжали пули. Арбузов быстро перехватывал сильными руками веревку и успешно подбирался к выступу. Вдруг он почувствовал сильную боль — пуля обожгла левое плечо, потом правое бедро... Собрав остатки сил, матрос обмотал веревку вокруг пояса, хотел подняться и не смог. Голова закружилась, все тело сразу ослабло. Он беспомощно повис в воздухе.
— Арбузов! — озабоченно позвала Лена. — Что с тобой?
— Все в порядке,— с трудом выдавил матрос.— Подстрелили немного... Передохну малость.— Он еще раз попытался подтянуться на веревке, но все усилия были напрасны. «Кажется, все. Здесь «дырки» для меня больше нет!» — горестно улыбнулся он.
Видя, что русский тяжело ранен, офицер приказал прекратить огонь. У него опять появилась надежда взять его живым.
— Лена, я тяжело ранен,— вынужден был сознаться Арбузов.— Выбраться к тебе не могу...
Брось веревку. Я уже погибший! Спеши к нашим!
Лена не хотела слушать его. Собрав последние силы, она тянула веревку к себе. Веревка не поддавалась. Груз был не под силу. «Что же делать? Не бросать же в беде человека? Сама погибну, а не уйду!»
— Товарищ Ильичева!— официально крикнул Арбузов.
— Слушаю! — настороженно ответила та.
— Приказываю вам оставить меня,— в голосе его слышалось сдержанное отчаяние,— и срочно доставить груз к месту назначения! Повторите приказ!
После долгого колебания Лена повторила приказание. Ей было нелегко оставить товарища в беде, но ничего не поделаешь. Приказ начальника — закон. Да и там, на высоте, ее ждут. Поборов горечь, девушка решительно и быстро стала взбираться вверх.
Егеря открыли автоматный огонь. Чтобы отвлечь их от Лены, Арбузов нарочито громко ругался, выпустил по ним последние патроны.
— Слушай, господин матрос! — крикнул по-русски фашистский офицер.— Забудем сейчас о войне! Мы все люди! Тебя твой друг оставил в беде! Нам верь, мы поможем!
Арбузов молчал.
— Сейчас будет сетка из «маскировочных халатов, прыгнешь в нее. Только прежде брось свое оружие!
Матрос обрадовался, он нашел выход.
— Если не согласишься, через две минуты расстреляем! — продолжал офицер.
— Согласен! — крикнул Арбузов.— Вот оно, ловите!—Автомат полетел вниз.— Нате и это! — бросил он нож.— Ничего не жалко!
Матрос был обезоружен. Теперь егеря, не опасаясь, скучились на площадке, торопливо стали готовить сетку. Каждый из них уже видел у себя на груди железный крест. А Арбузову, как никогда, хотелось жить! Под ним шевелились враги, они ждали, надеялись, что Федор Арбузов продаст им свою Родину. Как бы не так! Он с жадностью осмотрелся крутом и крикнул:
— Берите и меня! — нащупал на груди предохранитель противотанковой гранаты, развязал веревку и ринулся вниз, в гущу врагов.— Ловите!
В ущелье раздался взрыв. Лена остановилась, потом стремительно начала спускаться обратно. Густое облако дыма висело над ущельем, и, когда оно рассеялось, Лена увидела веревку с вещевым мешком матроса, а внизу, на широком выступе, в разорванной сетке лежал он — Арбузов. Рядом валялись трупы врагов.
...А на вершине вместе с больными и ранеными осталось в живых несколько десятков человек. Плохо с патронами, в резерве лишь пара гранат да коробка взрывчатки. Ерохин приказал вести только прицельный огонь. «Впустую пущенная пуля — преступление перед Родиной»,— говорил он. И каждый матрос строго выполнял его наказ.
Гибель оборонявших высоту казалась неизбежной. Полковник Шредер настойчиво осуществлял свой коварный план. Его артиллерия ни на минуту не прекращала огня. Над высотой постоянно висело облако едкого дыма и полыхали огромные столбы огня.
Удерживаться на втором кольце обороны матросы больше не могли. Враг неумолимо стягивал вокруг отряда смертельную петлю. Угловцы не ослабили сопротивления. Для того чтобы дольше продержаться, Ерохин приказал занять верхнее, последнее кольцо обороны, где удачная система расположения камней и обрывов служила естественным укреплением. С этой точки лучше всего были видны огневые позиции врага.
Было три часа дня. Стихла пурга. Артиллерийская канонада не унималась. Матросы, заняв удобные для ведения прицельного огня места, ждали штурма.
Выставленные Ерохиным специальные наблюдатели следили за действиями своих на Угрюмом. Там ничего нового не было заметно.
— Ды будто и жизни нет! — тяжело вздохнул Камушко.— А мы все помощи ждем!
— Ничего не видно — это первый класс! Значит, замечательная маскировка! Помощь скоро придет,— горячо убеждал Камушко Амас.— Она сразу к нам нагрянет!
— А где рация, которую обещал генерал? — уныло продолжает Камушко.— Ды к нам не только рацию, мышь зернышко не пронесет. Плохи дела... Есть нечего, стрелять нечем... Скоро, браток, крышка!
— Эх, Камушко, Камушко! Ерохин сказал, что Камушко из труса героем стал, а ты опять? Зачем так не веришь? Ноги у тебя есть?
— Ну, есть.
— Руки есть?
— Ды есть...
— Зубы есть?
— И зубы есть...
— Значит, все есть? — стукнул кулаком о приклад автомата Амас.— Мои ноги на врага бегать будут. Мои руки камнем башка бить будут. Мои зубы самому Шредеру глотка грызть будут.
— Почему только твои?—обиделся Камушко.— Мои кулаки и зубы не хуже. Вот вчерась я одним штыком с тремя сладил! Не трус я!
— Вчера герой, а сегодня плачешь.
— Ды чего пристал — плачешь, плачешь! — озлился Камушко.— Это я, понимаешь, так, к слову, а в бою сам знаешь!
— У-у-у, страшный! Знаю, Ваня, я же тебя люблю,— Амас ближе подсел к нему.— У меня, друг, голова кругом уже несколько дней... Брюхо пусто... Эх, Камушко, Камушко!
Камушко потер виски, закрыл глаза.
— Потерпим немного, Амасик!
Артиллерийская канонада оборвалась. Неожиданно спустилась над Гранитным линкором небывалая тишина, словно умерло все кругом. И казалось матросам, снег перестал скрипеть под ногами. Только одно звездное небо вокруг.
— Смотри, смотри!—завороженно глядя на небо, шепчет Камушко.— Самый большой художник такого не нарисует!
— Ох, Камушко, с такой красотой умирать не страшно!
— У вас на Кавказе, Амасик, такого не бывает!
— Все есть, но такого неба нет! — с сожалением вздыхает Амас.
Помолчали, прислушались.
— Тишина-то какая..
— Нехорошая тишина.
— Думаешь?
— Сейчас начнут!
— Встречать будем...
— Тсс, тсс,— прислушивается Камушко.— Будто недалеко снег скрипит.
— Близко кашлял кто-то.
Вслушиваясь в гнетущую тишину, матросы замерли.
— Амас! — тихо шепчет Камушко.
— Давай обнимемся...
— Зачем?
— Может, в последний раз.
— Дурак ты, Камушко!—бросает Амас.— Я умирать не согласен!
— Ды я, пожалуй, тоже.
— К бою! — послышалась сдержанная команда Ерохина.— Помните: на каждый патрон — один враг!
Между разбросанных камней, освещенные северным сиянием, появились серые точки. Их становилось все больше и больше. Они быстро приближались к вершине. Матросы нетерпеливо заерзали на своих местах.
— Не стрелять! — шепчет Ерохин.— Слушать мою команду!
Вот уже видны автоматы, каски совсем близко, угрожающий крик врагов нарушил тишину. Егеря, поливая свинцом, бросились на горсточку советских моряков.
Губительным прицельным огнем встретили моряки наседающего врага. Ряды атакующих быстро редели. Снег запестрел вражескими трупами. Но противник не унимался. Со стороны пологого спуска значительной группе врага удалось ворваться на позиции обороняющихся. Матросы, несмотря на трехкратное превосходство противника, бросились врукопашную.
— Амасик! Не поминай лихом! — метнувшись в гущу врага, крикнул Камушко.— Прощай!
— Я помогу, Камушко! — Амас кинулся ему на помощь.— Победа будет наша!
— Держись, хлопцы! — на выручку бежали матросы с других участков.
Завязался упорный рукопашный бой. Моряки пустили в ход трофейные штыки. Враг не выдержал и на этот раз...
Настроение у всех было приподнятое, радостное. Только Ерохин не радовался, хотя беспокойства матросам не показывал. Они должны верить в своего командира! Ерохин не сомневался в том, что после неудачной атаки враг все равно не успокоится. Он уже видел, как противник подтягивал и перегруппировывал силы. «Скоро снова ринется, а нас по пальцам сосчитать можно... Да и на трофейных боеприпасах долго не продержишься.— Ерохин пересчитал патроны.— С трудом на одну атаку хватит. Ну, Ленька,— выпрямился он,— на тебя вся страна смотрит!»
Назад: ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Дальше: ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
