3
На засыпанной снегом площадке «Здравствуй и прощай» возвышался конический холмик. То был небольшой чум.
Откинув полог, прикрывавший вход в чум, Клим согнулся и на четвереньках пробрался внутрь. Тепло и запах жареного мяса ударили в лицо. Положив винтовку, стащив меховые рукавицы и шапку, Клим спросил:
— Барана убили?
Закир сидел у земляного валика, окружавшего очаг, и, обхватив руками колени, тихонько раскачивался.
— Кушай, пожалуйста! — сказал он, взял отпотевшую винтовку товарища и стал обтирать её тряпочкой.
— Эх, соли нет! — вздохнул Клим, поспешно извлекая из котелка большую кость с куском мяса. — Ну и баран, целый бык!
— Кушай, пожалуйста! — повторил Закир.
— Вы... Вы... — вдруг догадавшись, бросил кость Клим. — Это конина?.. Вы достали её из пропасти?..
— Совсем ребёнок стал, — спокойно сказал Закир. — Ай, какой ребёнок! Зачем кричишь?— Он достал из вещевого мешка спичечную коробочку, открыл её: — Бери, пожалуйста! — и высыпал на ладонь притихшего Клима щепотку соли.
— У тебя осталась соль?
— Зачем торопиться? Много соли кушаешь, кровь жидкая станет, совсем как вода.
Пересилив отвращение, Клим съел кусок жёсткой конины и лёг на хвою.
Невеселые мысли бродили в голове, но вскоре усталость взяла своё, и он уснул.
Среди ночи Османов ушел сменить Потапова.
Фёдор разбудил Клима, как всегда, в пять часов утра. Они вылезли из чума в одних гимнастёрках, умылись снегом, потом проделали несколько гимнастических упражнений.
Позавтракали остатками вчерашнего ужина.
— Товарищ сержант, а что, если мы все трое к заставе пойдём? Может быть, выберемся?— вопросительно взглянул на Потапова Клим.
Потапов нахмурился:
— Прибудет смена, тогда уйдем.
— Не пройти им.
— Как это не пройти? Пройдут! Да ты знаешь, о нас не только лейтенант Ерохин тревожится, — о нас и в отряде и в округе беспокоятся. Ведь товарищ Сталин сказал, что в нашей стране самое дорогое — люди.
