Дасько тоже разрабатывал свои планы. Вызвав к себе в комнату Кундюка, шпион читал ему долгую и нудную нотацию.

— Вы исключительно бездарный человек. За всю жизнь я не имел худшего подчинённого, — говорил Дасько.

— Вы сами не знаете, чего хотите, — огрызался Кундюк. — Я же вам сказал, что найти сейчас единомышленников нам трудно, почти невозможно.

— «Единомышленников»! — сморщился Дасько. — Слово-то какое подобрали! На кой чёрт мне нужны ваши единомышленники. Мне нужны люди, которые согласны получать доллары. Вы понимаете — доллары. А за доллары можно сделать всё, можно привлечь каждого.

— Вы не знаете здешних условий, — не соглашался Кундюк.

— Я знаю человеческую натуру, — ответил Дасько. — Она везде одинакова.

— Мне тоже кажется так, но иногда я начинаю думать, что мы с вами ошибаемся.

— Если кто и ошибается, то вы, а не я. Перестаньте рассуждать и слушайте. Вы должны искать. Искать людей с тёмным прошлым, недовольных советской властью, уголовных преступников. Будете говорить с ними сами и только после того, как убедитесь в их надёжности, приведёте ко мне. Не сюда, конечно, в другое, условленное место. Скажете им, что сейчас от них ничего не требуется, им придётся ждать своего часа — начала новой войны. Плату обещайте щедрую. Поняли?

— Да, — кивнул головой Кундюк.

— Тогда приступайте к делу. А то вы всё ноете и слоняетесь из угла в угол.

— Вы тоже как будто не особенно заняты, — не вытерпел Кундюк.

Дасько окинул его своим холодно-презрительным взглядом. Каждый раз этот взгляд пугал Кундюка. «Прикончит меня Дасько когда-нибудь, — думал Кундюк. — Заставит сделать всё, что ему нужно, и прикончит».

— Занят я или нет — не ваше дело, — произнёс тем временем Дасько. — Если хотите знать, то самые трудные участки работы я оставляю за собой.

Говоря так, Дасько врал. Он вовсе не собирался подвергать себя риску, а заниматься вербовкой среди незнакомых людей, значило рисковать быть проваленным. Это он возлагал на Кундюка. Если Кундюка арестуют, Дасько успеет скрыться. Для чего же ещё существуют такие, как Кундюк, если не для того, чтобы распоряжаться ими без всякой пощады и снисходительности?

Для себя Дасько оставлял другую роль. После того как Кундюк сумеет кого-нибудь завербовать, Дасько даст завербованному инструкции. Сам он будет обращаться только к надёжным людям. Это гораздо безопаснее и проще. Для свиданий со своими будущими подчинёнными Дасько облюбовал пивную Тыскива. Надо сходить туда ещё раз, удостовериться, что этот прохвост не выкинул чего-нибудь.

Лишний раз показываться днём на улице Дасько не хотел во избежание какой-нибудь случайности. Только поздно вечером отправился он на площадь Рынок.

Кабатчик слегка вздрогнул и изменился в лице, когда заскрипела дверь и на пороге появился Дасько. За эти несколько дней Тыскив уговорил себя, что, может, всё обойдётся благополучно, надо только содрать с этого субъекта побольше денег. В соответствии со столь несложным планом Тыскив и приготовился действовать.

Дасько подошёл к стойке и попросил кружку пива. Тыскив чуть кивнул головой, сделав предостерегающий жест. В углу за столиком сидели два человека.

— Кто это? — шёпотом спросил Дасько.

— Не знаю, — также шёпотом ответил Тыскив. — Зашли недавно, сидеть, наверно, будут долго — заказали ужин.

— Хорошо. Я приду завтра.

Расплачиваясь за пиво, Дасько протянул Тыскиву тридцатирублевую бумажку. Кабатчик пробормотал что-то на счёт отсутствия сдачи, но Дасько так злобно выругался, что Тыскив сразу спустил белую потную руку под стойку и вытащил оттуда необходимое число кредиток.

Дасько вышел.

Часы на ратуше пробили три четверти двенадцатого. Улица была пустынна. На секунду Дасько показалось, что под колоннами Ратуши мелькнула тёмная фигура. Он присмотрелся лучше. Никого. Дасько подумал, что ошибся, но на всякий случай решил проверить — не следят ли за ним. Медленными шагами он пересёк площадь и углубился в лабиринт узких, кривых улочек, окружающих район возле армянской церкви.

Эти улочки полны крутых поворотов, неожиданных тупиков, и Дриге, который крался вслед за шпионом, стоило большого труда не упустить его из вида в ночной темноте.

Они прошли несколько кварталов. Дасько поворачивал то в ту, то в другую сторону, переходил с одного тротуара на другой. Ростислав никак не мог определить, каково же истинное направление его пути.

Пристально вглядываясь в ночной мрак, Дрига видел приземистую длиннорукую фигуру впереди, тихую заснувшую улицу, яркие звёзды над ней, — звёзды, тепло и дружески подмигивающие капитану. Дрига думал о том, что наступит время, когда будут уничтожены такие люди, как тот, за которым сейчас следил Ростислав, и капитан разведки сможет вернуться к мирной деятельности. Он вырастит яблоневый сад над Бугом, там, где был сожжённый панский фольварк. Весной яблони покроются бело-розовыми нежными цветами.

Эти думы были в глубине сознания, главная мысль Дриги была о деле: не выпустить из поля зрения преследуемого. Дрига весь превратился в зрение и слух, шагал тихо и незаметно. Ненависть вела капитана, ненависть к тем, кто хотел, чтобы над родной землёй Дриги вновь вспыхнуло зарево пожаров. Эта ненависть делала особенно зорким взгляд Дриги, твёрдой — руку, сжимавшую пистолет, осторожно-бесшумными — шаги. В этот тихий ночной час Дрига чувствовал себя бойцом передовой линии фронта, защитником тех, кто мирно отдыхал в нескольких шагах от Дриги — за стенами домов. А ещё дальше — за Кленовом, далеко-далеко на восток, во всю ширь необъятной страны, миллионы людей, которые никогда не слышали и, может быть, никогда не услышат имени Ростислава Дриги, верили в него, желали ему успеха.

Капитан Дрига думал о любви и ненависти. Дасько — только о ненависти. Заметив, что за ним следят, Дасько лихорадочно изобретал способ избавиться от своего преследователя, подстроить ему коварную и жестокую ловушку. Как затравленный одинокий зверь, он находился в состоянии злобного бешенства. В припадке такого бешенства загнанная в угол крыса прыгает что есть силы, стараясь впиться своими кривыми острыми зубами в горло человека, который приближается к ней. Глаза крысы горят красным ядовитым огнём, зубы оскалены, она хрипит и мечется из стороны в сторону. Крыса бессильна против человека, и всё же может наделать бед.

Дасько не замечал ни мягкой тишины уснувшего города, ни весёлых, точно умытых звёзд. Он думал только об одном — как спасти свою жизнь, как уйти от преследования.

Они приблизились к самой армянской церкви. Неожиданно для Дриги Дасько нырнул в какой-то закоулок и исчез из вида. Капитан пошёл быстрее, почти побежал. Он свернул в тёмный проходной двор, куда, как показалось Дриге, зашёл Дасько.

И тут жестокий удар по голове заставил капитана потерять сознание.