20

В пять часов утра в дверь к полковнику Бакланову кто-то осторожно постучал.

— Входите… дверь отперта, — разрешил Бакланов.

Вошел Дмитриевский, несмотря на столь ранний час, по-обычному чисто выбритый, строго подтянутый. Свежий подворотничок четко выделялся узенькой полоской на его смуглой шее.

Андрей был удивлен, застав полковника на ногах. Бакланов стоял у окна, держа в руке потухшую папиросу. Лицо у него было необычное: утомленное, осунувшееся. Он словно постарел за ночь.

— Ну, что? Есть что-нибудь от Юлии Васильевны? — спросил полковник с плохо скрытым волнением.

— Так точно! — не сдерживая своей бурной радости, выкрикнул капитан и подал полковнику расшифрованную телеграмму.

— Что же вы… — быстро сказал Бакланов, почти выхватив у Дмитриевского бланк, и прочел: — «Приземлилась точно в заданном месте.

Парашют спрятала, зону покинула. Ожидаю утра. Юлия».

Бакланов помолчал, держа в руке листок, и тихо произнес:

— Что же можно сказать? Прекрасный у вас товарищ… Девушка большой душевной силы, смелости…

— Да, — смущенно начал капитан. — Ко мне часто приходит детская мысль: хорошо бы, думаю я, иметь этакий сверхсовершенный радиоэкран, что ли… я не знаю, как его назвать. Или аппарат. Ну, это неважно. Суть не в этом… Включить бы такой аппарат, увидеть бы на экране всех наших людей на той стороне! Понимаете? Вот представьте себе: подсели мы сейчас к аппарату, повернули рычажок — и пожалуйте: на экране Юлия Васильевна! Повернули другой: смотрим — Вавилов. И все нам видно. Не попали ли они в беду, не нужна ли им помощь… Здорово было бы! Только это мечта.

— Да, это верно. Но вот пока мы не в состоянии узнать даже, что помешало гореловскому корреспонденту закончить передачу, почему он умолк…

Бакланов открыл коробку папирос, угостил капитана, закурил сам и резко, деловито закончил:

— Что ж… Будем надеяться, что не сегодня-завтра Юлия Васильевна откроет нам гореловскую тайну.

Дмитриевский взглянул на койку. Она была нетронута, аккуратно заправлена, и, как вчера, на ней лежали автомат, диски к нему, две гранаты и фуражка.

Бакланов перехватил его взгляд, нахмурился, сел за стол и взялся за бумаги.

— Садитесь, — сказал он, — докладывайте, что у вас…

— Вернулась с задания группа Вавилова.

— Когда?

— В четыре ночи.

— Беседовали с Вавиловым?

— Так точно. Наши данные полностью подтверждаются. К мосту по реке подобраться нельзя. И плот с взрывчаткой нельзя пустить. Немцы поставили в воде перед мостом заградительные сети.

— Прочные?

— Металлические.

— Плохо. Подготовьте донесение на имя командующего за моей подписью. От Вавилова потребуйте подробный рапорт. Еще что у вас?

— Шестой корреспондент подтверждает, что на территории бывшего кислородного завода действительно развертывается мастерская по ремонту танков и автомашин. Из Германии прибыла группа рабочих в количестве сорока трех человек. Среди них французы, русские и поляки.

Гитлеровцы огородили территорию завода колючей проволокой.

— Эти данные проверены? — поинтересовался Бакланов.

— Да.

— Информируйте командующего авиацией. Еще?

— Пленный фельдфебель начал давать показания.

— Что он говорит?

Дмитриевский пожал плечами:

— Боюсь, что он пытается нас дезинформировать.

— Из чего вы заключаете?

— Он назвал номера частей, якобы стоящих против нашего участка, в то время как мы располагаем сведениями, что эти части переброшены месяц назад на Северный фронт.

— Хм… Я так и предполагал. Когда Воронков едет на передовую?

— Он готов, ожидает меня.

— Передайте с ним приказание начальнику разведотдела сибирской дивизии — добыть нового «языка». И добыть побыстрее! Желательно офицера.

— Есть!

Бакланов прислушался. До его слуха долетел тяжелый и беспрерывный гул, похожий на далекие раскаты грома. Он сообразил, что у соседа слева работает дальнобойная артиллерия резерва главного командования, еще вчера тянувшаяся через деревню.

— Давно началась эта музыка? — спросил он.

— Минут сорок назад, — ответил Дмитриевский.

Бакланов задумался. Как же он не услышал этого гула ранее?

Состояние Бакланова тревожило капитана: полковник был сегодня необычно беспокоен, рассеян, лаконичен.

— У вас все? — спросил Бакланов и встал.

— Так точно, все…

— Идите… — разрешил полковник. — А сообщения Юлии Васильевны докладывайте мне тотчас после расшифровки… — Он посмотрел на часы. — Она, наверное, сейчас пробирается в город… М-да… Хорошая девушка… Счастливый вы человек, капитан. Идите…

Дмитриевский вышел на улицу. У стены соседней избы сидел неизменный ординарец полковника и смазывал автомат.

Капитан поманил его пальцем.

Ординарец подбежал, на ходу вытирая тряпкой вымазанные руки, и хотел было представиться, но Дмитриевский взял его за поясной ремень и отвел в сторону.

— Что с полковником? Он не спал сегодня? — спросил капитан.

Убедившись, что предстоит разговор не служебного характера, ординарец покашлял в кулак, опасливо посмотрел в сторону избы и тихо сказал:

— Плохо, товарищ гвардии капитан. Когда полковник был на аэродроме, ему позвонил начальник политуправления фронта. Я ответил, что полковника нет. Потом он звонил еще раз и опять не застал. А следом за звонком передали телефонограмму. Я ее принес и обмер: вчерашней ночью погибла жена полковника. Прямое попадание бомбы в госпиталь. Она как раз делала операцию… Вот так…