14
Вернувшись от командующего армией, полковник Бакланов вышел из машины у околицы своей деревеньки и пошел к дому пешком.
В палисадниках перед избами отцветала сирень, и ее пряный аромат висел над улицей.
В этом году она цвела по-особенному буйно, дружно и долго, будто хотела дождаться возвращения тех, кто ее сажал, растил и лелеял.
Разоренная деревенька с редкими уцелевшими хатенками, вся простреленная и обожженная, являла собой резкий контраст с праздничным цветением сирени.
Бакланов обошел колодезный сруб, у которого деловито трудились солдаты, оголенные до пояса. Покидая деревню, гитлеровцы пристрелили двух собак и бросили в колодец. Солдаты очистили его и теперь вычерпывали из него воду.
У входа в избу стоял часовой, а на ступеньках крылечка сидел капитан Дмитриевский. Увидев Бакланова, он бросил недокуренную папиросу, встал и сошел с крыльца, уступая дорогу.
Бакланов молча прошел в избу, за ним последовал Дмитриевский.
— Завтракали, капитан? — спросил Бакланов, сняв фуражку и положив ее на подушку.
— Только что…
— Жаль, я думал, что составите мне компанию, — он подошел к окну и растворил его настежь. Запах сирени полился в комнату. — Как Горелов?
— Молчит, — ответил Дмитриевский.
Бакланов помедлил немного, глядя в окно, потом сказал:
— Командующий и член Военного совета одобрили наше решение. Значение захваченных гореловской группой документов исключительно важно. Приказано вывезти их во что бы то ни стало и безотлагательно. Командование фронта придерживается того же мнения.
Они говорили, стоя посредине комнаты друг против друга.
— Беседовали с Юлией Васильевной?
— Так точно, беседовал, и самым подробным образом.
— Ну?
— Она готова.
Бакланов вздохнул:
— В этом я не сомневался. Юлия Васильевна всегда готова. Ну что ж… пригласите ее сюда.
— Слушаюсь, — ответил Дмитриевский и удалился.
Бакланов подошел к полевому телефону.
— Чайка! Прошу шестнадцатого. Да, да… Здравия желаю, Владимир Дмитриевич! Уже знаете? Вот и отлично. А время я скажу… Да. Машина нужна будет в двадцать три ноль-ноль. Конечно, послезавтра (что условно означало «сегодня»). Да, на выброску. Через часок я подошлю капитана Дмитриевского. Договорились? Есть!
Бакланов положил трубку и прошелся по комнате. Через окно сквозь сетку распустившихся ветвей сирени процеживался свет солнца. Он дробился на мелкие блики, устилал пол пестрым ковром и делал комнату празднично-нарядной и веселой.
Но на душе полковника было невесело: гореловский корреспондент молчал. Он не вышел на контрольный сеанс и не отвечал на вызовы армейского радиоцентра. Тревожные догадки и предположения граничили уже с уверенностью: значит, там, в Горелове, стряслась какая-то беда. Но какая? На это никто не мог ответить.
И сам по себе напрашивался вопрос: если там что-то случилось, то не повлияет ли это «что-то» на выполнение задания Тумановой?
Это очень беспокоило не только Бакланова, но и члена Военного совета и командующего армией. Но другого выхода не было.
«Вся надежда на Чернопятова, — подумал Бакланов. — Григорий Афанасьевич не должен оплошать. Он стреляный воробей. Да и Юлия Васильевна — человек, уже искушенный в таких делах. Найдет решение на месте. Немыслимо сейчас предусмотреть все неожиданности и препятствия. Какая-то доля риска обязательна в подпольной борьбе. Наша задача — свести эту долю к возможному минимуму».
Стук в дверь прервал размышления Бакланова.
— Входите! Входите! — громко пригласил он.
Вошли капитан Дмитриевский и лейтенант Туманова, девушка лет двадцати двух. Она сделала шаг, стала в положение «смирно» и, приложив руку к пилотке, представилась:
— Товарищ гвардии полковник, лейтенант Туманова явилась по вашему вызову.
Бакланов невольно залюбовался ею. В простой, но хорошо подогнанной красноармейской гимнастерке с полевыми погонами, в короткой шерстяной юбке черного цвета, в ладных хромовых сапожках, Туманова выглядела очень молодой, стройной и привлекательной. На ее волнистых густых волосах, собранных в тугой узел на затылке, с трудом держалась пилотка. Орден Красного Знамени и медаль «За отвагу» поблескивали на гимнастерке.
— Здравствуйте, Юлия Васильевна, и еще раз здравствуйте! — приветствовал ее Бакланов, взял за руку, подвел к столу и усадил на табуретку. — Как я понял капитана, вы согласны?
— Да, — ответила Туманова. — Я готова. Лишь бы хватило опыта…
Бакланов лукаво и немного грустно усмехнулся.
— Я не привык говорить комплименты. Не скромничайте… Попрошу закрыть окно.
Капитан закрыл окно и встал в сторонке, возле стены.
— Все ли вам ясно? — обратился Бакланов к Тумановой.
— Все ясно. Насколько возможно здесь, я ознакомилась с делами и обстановкой гореловской группы. Приложу все силы, чтобы справиться с задачей, — спокойным и ровным голосом проговорила Туманова.
— Отлично! — заявил Бакланов. — Но я не хочу от вас скрывать: там могут быть неожиданности. Нас очень беспокоит одно обстоятельство…
— Срыв передачи? — предупредила его Туманова.
— Да! — подтвердил Бакланов и посмотрел на капитана. Тот стоял, рассматривая карту. — И в данном случае я даже не знаю, что подсказать, что посоветовать. Как полагаете, капитан?
Дмитриевский был погружен в изучение карты: и не сразу понял вопрос.
— Простите? — переспросил он полковника.
Бакланов вторично изложил свою мысль.
Дмитриевский выслушал его и, помедлив, ответил:
— Очень трудно что-либо посоветовать. Придется ориентироваться на месте. Нам не из чего выбирать. Мы располагаем явками, но лишены возможности их проверить.
— И у нас нет оснований не верить Чернопятову, — добавила Туманова. — Он же не дает новых явок?
— Все это верно, друзья, — задумчиво произнес Бакланов. — И одна явка на него же самого.
Не может же Чернопятов не доверять самому себе! Но я думаю о другом. Не следует забывать, что писал он радиограмму до того, как прервалась радиосвязь. Мы не знаем, почему она прервалась. Может быть, сейчас Чернопятов дал бы нам другие явки. Может быть, вся обстановка в корне изменилась. Мне кажется, что идти на основную явку без всякой проверки было бы неосторожно.
— А что вы предлагаете? — живо заинтересовалась Туманова.
— Я бы порекомендовал, — продолжал свою мысль Бакланов, — прежде чем войти в это кафе, предпринять небольшую разведку. Изобрести что-нибудь, согласуя это с обстановкой. Важно убедиться в том, «благополучен» ли Готовцев. Это сделать не так уж трудно, поскольку он работает в ресторане.
— Понимаю, — кивнула Туманова.
— Совершенно верно, — добавил капитан. — В конце концов важно узнать, работает ли Готовцев. Если работает, можно смело идти к нему.
— Да, да… — подтвердил Бакланов. — Нам известно, что организация у Чернопятова построена на независимых друг от друга группах. И если в опасности радист, то это еще не значит, что опасность грозит и Готовцеву. Но тем не менее осторожность необходима.
— Я так и поступлю, — промолвила Туманова. — Я постараюсь попасть в город пораньше и кое-что предприму.
— Пароли запомнили? — спросил Бакланов.
— Да, они несложные и легко запоминаются.
— Рацию в город не вносите ни при каких обстоятельствах, — предупредил Бакланов. — Это вообще опасно, а тем более сейчас, когда прервалась связь. Возможно, что их радиста запеленговали.
— Это мне ясно, — ответила Туманова. — Рацию и все остальное я спрячу в лесу, а дальше будет видно. В город явлюсь только с документами.
— Вы сообразуйтесь с тем, что центр будет слушать вас круглые сутки, — напомнил Бакланов, — по десяти минут после каждого четного часа. Спрячьте рацию поближе к городу, чтобы воспользоваться ею без большой задержки или быстро перебросить в город, в надежное место.
Туманова кивнула.
— Самолет будет здесь дежурить с момента первого вашего сигнала и до вызова, — добавил Бакланов. — А о сигналах для приема самолета придется договориться с летчиком заранее. Вот как будто и все. — Бакланов встал. — Прощаться не будем. Я провожу вас на аэродром. Идите, отдыхайте. А вы, капитан, поезжайте к командиру авиаполка. Он вас ждет.
