Динка заводит сестру в дальний уголок сада и быстрым шепотом рассказывает ей о том, что случилось в палатке. Про Алину она молчит. «Знает один – знает один, знают два – знают двадцать два», – всегда говорит дедушка Никич, и Динка помнит его слова. Да ей сейчас и не до Алины.

– Катя плакала, ой как плакала!

Мышка, потрясенная неожиданной новостью, цепляется за соломинку:

– Динка! Может, ты все это придумала? Скажи! Я не буду сердиться, но у меня сердце разрывается!

– Ничего я не придумала! Говорю тебе: сейчас приедет жених! – сердится Динка.

– Так пойдем за калитку! Может, он уже идет! – волнуется Мышка.

Динка, волоча за собой длинную веревку, бежит вперед; Мышка – за ней... Калитка хлопает, и Катя, выглянув из своей комнаты, испуганно кричит:

– Алина! Кто-то идет...

Алина хватает со стола мамино письмо и мчится по дорожке.

– Что вы бегаете? – набрасывается она на сестер. – Играйте где-нибудь в другом месте!

– Мы сейчас уйдем! – говорит Мышка.

Алина, выглянув на дорогу, возвращается.

– Там никого нет. Это дети, – говорит она тетке. Катя вздыхает и молча удаляется в свою комнату. «Вот еще несчастье! – расстроенно думает она. – Сиди и жди как дурочка... И о чем говорить? Нет, я запрусь, пусть Алина его принимает!»

Алина чувствует волнение тетки и, заложив руки за спину, деловито прохаживается по дорожке, держа наготове мамино письмо.

– А сколько времени? – спрашивает она высунувшуюся в окно Катю.

– Уже десять, – упавшим голосом отвечает Катя.

– Смотри, уже десять... – шепчет сестре Динка. – Пойдем сядем у дороги, подальше от дома. Там все видно!

Мышка растерянно оглядывается по сторонам и следует за Динкой.

Усевшись на обочине дороги и зарывшись босыми ногами в теплую пыль, девочки зорко вглядываются в даль.

– А когда приезжают женихи, ты не знаешь? – спрашивает сестру Динка.

Мышка зябко поводит плечами.

– Я думаю... к обеду, – почему-то предполагает она и, морщась, как от зубной боли, просит: – Только ты не кричи сразу. Надо все-таки вежливо...

– Он вежливо – я вежливо, он драться – я драться, – выпятив губу, говорит Динка и, сложив вдвое смоченную в кадушке веревку, шлепает ею по траве. – Вот этим как дашь по спине, так всякий жених вверх тормашками опрокинется!.. Лучше любой палки!

– А какой он вообще, Катя не говорила? – со вздохом спрашивает Мышка. Она так подавлена всем случившимся и той неизвестной ролью, в которой ей сейчас придется выступать, что бледное личико ее совсем поникло, а серые глазки смотрят испуганно.

Но испуг сестры только прибавляет Динке воинственный жар, и фантазия ее разыгрывается.

– Какой жених? – широко раскрывая глаза, переспрашивает она и, смешивая вместе все впечатления вчерашнего дня, шепотом описывает: – У него борода, как веник. И зубы длинные, желтые, а на шее такой бугор, а голова просто череп... И кулачищи! А из носа все время идет дым...

– Ой, что ж это! – боязливо подбирая под себя ноги, шепчет Мышка. – И такой жених хочет жениться на нашей Кате?! Ну нет! – В глазах ее, против ожидания сестры, вдруг появляется отчаянная решимость, и тоненький носик взлетает вверх. – Чтоб никакой ноги его даже не было! Я прямо ему скажу: «Сейчас же уходите! Мы Катю не отдадим!»

На повороте появляется какая-то фигура, и девочки замолкают. Фигура приближается, и за деревьями уже виден высокий человек в белой рубашке с отложным воротником и в серых брюках. Он идет медленно, вдыхая полной грудью свежий запах леса и обмахивая шляпой круглое вспотевшее лицо. Мягкие черешневые глаза его еще издали замечают девочек и, щурясь от солнца, приветливо улыбаются...

– Смотри! Сахарная Голова! – радуется Мышка. – Бежим к нему навстречу!

Но Динка хватает сестру за руку. Быстрая мысль мелькает у нее в голове.

– Подожди... Может, это он – жених? Мы же не знаем! – возбужденно шепчет она.

– Ну, если он, так это хорошо! Тогда Катя не будет плакать! – порываясь вперед, говорит Мышка.

– Молчи, глупая! Катя все равно заплачет, потому что она любит Костю... Но, может быть, это не он? – сомневается Динка.

– Конечно, не он! – убеждает Мышка. – Ты же говорила: желтые зубы и дым из носа...

– Мало ли, что я говорила... – бормочет Динка, озабоченно морща лоб.

– Эй, вы! Босоножки! Что вы тут делаете? – кричит неожиданный гость и, подойдя к девочкам, протягивает им обе руки. – Здравствуйте, лисички-сестрички!

– Здравствуйте, Виктор Николаевич! – смущенно и радостно здоровается Мышка.

Но Динка быстро вырывает свою руку и, подозрительно оглядывая гостя, серьезно спрашивает:

– Это не вы называетесь «жених»?

– Так нельзя спрашивать, – тихонько толкая сестру, смущается Мышка.

Но Виктор Николаевич громко смеется.

– А ты что-то пронюхала уже? – весело шутит он.

Динка быстро выталкивает вперед сестру.

– Вы приехали к Кате? – сильно краснея и волнуясь, спрашивает Мышка.

– Да! И к вам!.. А что, Катя здорова? – тревожится вдруг Виктор Николаевич.

– Да, она здорова. Мы тоже здоровы. Но если вы Катин жених, то мы не пустим вас в дом, – решительно выступает Динка.

– Вы не пустите меня в дом? За что же такая немилость? – удивляется гость, глядя на обеих девочек.

– Виктор Николаевич... Сахарная Голова... то есть наоборот... – совершенно запутавшись от смущения, шепчет Мышка.

– Ха-ха-ха! – громко хохочет Виктор Николаевич. – Это кто же окрестил меня так? Ах вы, насмешницы!

– Я нечаянно... – бормочет Мышка. – Но вы не смейтесь, потому что нам нужно сказать вам одну тайну.

– Тайну? Так пойдемте домой, и там вы мне все расскажете! – добродушно предлагает Виктор Николаевич.

– Э, нет! Мы пойдем вот куда! Пойдем, пойдем! – хватая Виктора Николаевича за руку и увлекая его за собой, говорит Динка.

Мышка идет сзади. Она совершенно не уверена, что Сахарная Голова – тот самый жених, о котором говорила Динка. Мышке очень страшно обидеть взрослого человека, приехавшего к ним в гости. Динка всегда может наделать глупостей... Ну куда она тащит его?

– Динка! Надо же раньше узнать хорошенько... – шепчет Мышка, забегая вперед.

– Подождите! Куда это вы меня тащите? Здесь уже глухой лес... Взяли меня в плен и тащат, как связанного медведя! Ну, выкладывайте ваши тайны! – усаживаясь на пень, говорит Виктор Николаевич.

Но девочки нерешительно переглядываются, и Мышка, набравшись храбрости, поясняет:

– Если вы правда Катин жених, то мы вам скажем, а если нет, то вы идите, а мы будем еще ждать.

– Хорошо, я вам сознаюсь. Я и правда Катин жених, только, чур, пока никому не говорить! – лукаво грозит он пальцем.

– Мы не будем говорить, потому что вы больше не жених... Катя вчера из-за вас плакала... Они с Костей хочут друг на друге жениться. Они даже подрались, наверное, потому что Костя сказал, что Катя нанесла ему удар... – бойко рассказывает Динка.

– Что ты врешь! Катя никогда не дерется, – быстро перебивает ее сестра.

– Подождите, девочки... – медленно говорит Виктор Николаевич, проводя рукой по лбу. – Я хочу знать, откуда ты все это знаешь? – спрашивает он Динку.

– Я сидела за палаткой, а они говорили...

– Динка нечаянно подслушала, – краснея, вставляет Мышка.

– Я не подслушивала, я просто услышала, потому что Костя сразу закричал: «Зачем ты это сделала?» А Катя говорит: «Мне жалко Марину и ее детей...» И сразу начала плакать, а Костя ушел...

Мышка толкает сестру и, указывая глазами на Виктора Николаевича, трясет головой. Динка замолкает. В лесу становится тихо-тихо. Только какая-то птичка, весело перепархивая с ветки на ветку, шуршит листьями. Взрослый человек изо всех сил старается справиться со своим горем... Он поднимает с земли тоненькую веточку и, медленно обламывая ее, для чего-то складывает на коленях короткие, как спички, обломыши... Здоровый загар его щек бледнеет, и прикушенная нижняя губа нервно вздрагивает. Мышка пытается поймать его отсутствующий, уходящий куда-то вдаль взгляд... Ей кажется, что мягкие черешневые глаза полны слез...

– Хорошо, девочки, спасибо... – говорит Виктор Николаевич. – Я сейчас уеду... – Он поднимает на Динку глаза и, пытаясь улыбнуться, тихо добавляет: – Я больше не жених, ты не беспокойся...

Динка ежится и, не зная, что сказать, опускает голову.

– Я сейчас уеду, – повторяет Виктор Николаевич и, достав из кармана блокнот, вырывает из него листок.

Мышка широко раскрытыми испуганными глазами следит, как Виктор Николаевич встает, подходит к дереву и, приложив к стволу свой блокнот, медленно пишет на листке какие-то слова...

Перед Мышкой вдруг, как страшное видение, возникает большой газетный лист с жирным черным заголовком «Происшествия». Она вспоминает короткие сообщения о самоубийцах, которые всегда оставляли записку: «Прошу никого в моей смерти не винить».

Изнемогая от жалости и тревоги, она дрожащими губами прижимается к Динкиному уху и прерывающимся голосом сообщает ей свою догадку. Динка смотрит на брошенную в траве веревку, на сестру, на Виктора Николаевича, который, задумавшись, что-то пишет, зачеркивает, отрывает новый листок и снова пишет. Потом, медленно складывая его, поворачивается к девочкам.

– Вы передадите Кате эту записку, – говорит он.

Но Динка со страхом отступает назад и прячет за спиной руки.

– Вы хотите повеситься? – тихо спрашивает она.

Мышка с громкими рыданиями бросается к Виктору Николаевичу и, обнимая его обеими руками, жалобно просит:

– Не надо... Не надо... Мы найдем вам другую... такую же хорошую... Мы будем всех... спрашивать...

Виктор Николаевич растроганно поднимает девочку, гладит ее волосы:

– Успокойся, успокойся... Мышка, голубчик... Посмотри, я же не плачу... Ну конечно, мы найдем другую, хорошую...

Слезы Мышки глубоко трогают его; ему хотелось бы долго и неутешно плакать вместе с ней или, наоборот, скорей утешить ее и уйти...

– Мы найдем другую, и тогда никто не будет плакать, а сейчас я пойду! – мягко улыбаясь, повторяет он и, наклонившись к Мышке, берет в обе руки ее тонкие пальчики. – Спасибо тебе, голубчик... Прощай, девочка...

– Прощайте! – всхлипывает Мышка. Виктор Николаевич медленно рвет на мелкие кусочки свою записку.

– Я потом напишу Кате... – говорит он и, кивнув девочкам головой, быстро удаляется.

Динка, опустив руки, смотрит вслед уходящему... Виктор Николаевич идет не оглядываясь; этот большой человек словно бежит от чего-то, плечи его согнуты, и голова так напряженно поднята вверх, как будто он собирается раздвигать лбом нависающие над дорогой ветки.

– Пойдем, – трогая за руку сестренку, тихо напоминает Мышка.

Но Динка до тех пор не двигается с места, пока высокая фигура Виктора Николаевича не скрывается за поворотом дороги. И странно, она не ощущает ни радости, ни торжества от изгнания Катиного жениха.