Проплутав немного между деревьями, Динка вдруг попала на хорошо утоптанную тропинку и, поднявшись выше, уткнулась прямо в свой забор.

«Вот так штука! – удивилась она. – Мы так далеко шли с Ленькой по обрыву, а здесь, оказывается, сбежать – и все!» Значит, к утесу гораздо ближе от их дачи, чем к пристани. Вот хорошо! Динка подошла к забору и хотела уже нырнуть в лазейку, как вдруг около палатки Никича раздался голос Алины:

– Дедушка Никич! А Динки так и нет!

«Я здесь!» – хотела крикнуть Динка, но, вспомнив о своем платье, решила пройти через калитку. Если Алина у Никича, то Мышка тоже, наверное, там, а может быть, и Катя. Надо снять платье и пробежать в сад – там около крокетной площадки стоит кадушка с водой. Если немного обрызгаться и свернуть платье, как полотенце, то все подумают, что она купалась. А потом можно будет незаметно положить этот узелок в самый дальний угол шкафа. Сняв платье и сунув его под мышку, она помчалась вдоль забора в одной рубашонке и, завернув за угол, остолбенела от испуга и неожиданности. Прямо навстречу ей из калитки вышла Катя.

– Ой! – шлепаясь с размаху в траву, прошептала Динка.

Но Катя не видела ее, она смотрела прямо перед собой и шла медленно, как будто не хотела идти, но все-таки шла. Лицо Кати поразило Динку: оно было такое белое, как будто с него сошел весь загар, не оставив ни кровинки даже на щеках, а зеленые глаза Кати казались такими светлыми и грустными, что Динке вспомнилась сказка о немой русалочке. Она, наверное, была такая же, как сейчас Катя. Вот так же солнце просвечивало насквозь ее кудри, и крупные кольца их сверкали, как темное золото. Лежа в траве, Динка в молчаливом изумлении провожала взглядом свою молоденькую тетку. Ах, если бы у Кати был рыбий хвост, и если бы она внезапно онемела, то ничего не могло бы быть лучше! Динка сама водила бы Катю на берег, и они вдвоем ждали бы там ее принца. Но у Кати нет рыбьего хвоста, и, наверное, она еще не совсем онемела – во всяком случае, она всегда сумеет сказать Динке что-нибудь неприятное... И куда она идет? Не искать ли «подлую девчонку», это «убоище», которое опять убежало из дому, надев самое лучшее платье? Но нет, в руках у Кати запечатанное письмо, она, наверное, хочет отправить его на пристани.

Не смея верить удаче, Динка долго смотрит вслед своей тетке, и, когда фигура Кати скрывается за деревьями, она в один миг влетает в калитку и мчится по дорожке к дому. На террасе никого нет, в комнатах тоже пусто. Динка открывает дверцу шкафа, засовывает в самый дальний угол свой узелок и, найдя вчерашнее платье, поспешно облачается в него. Теперь все! Можно спокойно подумать о чем-нибудь другом... Почему, например, Алина у дедушки Никича? Она так редко ходит к нему в палатку... Может, рано утром у них побывал Костя и теперь Алина выполняет уже его «тайное и важное поручение»? Но при чем тут дедушка Никич? И где Мышка?

– Мышка! Мышка! – выбегая на террасу, кричит Динка.

– Ау! Иди сюда! – раздается голос Мышки.

Динка бежит на ее голос и видит обеих сестер у палатки Никича. Ого! Да они работают! Алина выпиливает что-то из фанеры, а Мышка стругает дощечку. А сам дедушка Никич ходит между ними и все что-то объясняет, указывает... Дедушку Никича совсем нельзя узнать. Он такой торжественный, в начищенных ботинках и в синей рубашке с галстучком. И лицо у него светлое, доброе, совсем как на Пасху, когда он приходит христосоваться. Динка подбегает к сестрам и подозрительно обходит вокруг Алины... Гм... фанерка... пилочка...

– Становись на работу! Почему опоздала? – кричит дедушка Никич, и голос у него такой зычный, требовательный, что Динка невольно робеет.

– На какую работу? Куда опоздала? – спрашивает она.

– Опоздала ко мне на урок, – сильно окая, говорит дедушка Никич. – Сейчас сестер отпущу, а ты останешься!

– Да она, дедушка Никич, не знала. Нам Катя только после чая сказала, что мы будем с вами заниматься, – объясняет Алина.

– Ну, не знала, так на первый раз прощаю... А то вон они, часы-то. И звонок я себе завел!

Старик показывает детям будильник и блестящий школьный звонок.

– Вот как зазвоню, чтобы мигом собирались! Ну, говори, Динка, что тебе по душе? Скамеечку ли будешь мастерить или рамочку выпиливать себе? Одним словом, ставь перед собой цель, а поставишь цель – добивайся. Не так, чтоб какое дело начать, а потом бросить и другое начать. Этого я не позволю. Ну, выбирай, что будешь мастерить?

Девочка вспоминает Леньку.

– Я сундучок такой, легонький, с ручкой, чтобы взять и идти с ним куда глаза глядят!

– Ишь ты! Сундучок с ручечкой! – усмехается дедушка Никич, разглаживая свою бородку. – Немалая задача! Ну, между прочим, я помогу, конечно. Гм... да... А какой же размером ты хочешь?

Динка разводит руками:

– Ну, просто, не маленький и не большой, вот как моя спина... Померяй по моей спине, дедушка Никич! – Динка поворачивается и подставляет спину.

– Зачем тебе? – удивляется Мышка. – У тебя целый ящик есть для игрушек.

– Ну, пускай, пускай делает! Вещь должна быть по душе! – добродушно говорит дедушка Никич и ведет Динку отбирать дощечки. – Погоди, не ворочай зря. Чего копаешься без толку? Какой толщины тебе нужна доска? Говоришь, чтоб был легонький, ну и бери потоньше. А теперь давай сантиметром смеряем длину и ширину твоего сундучка...

Девочки работают охотно. Алина старательно выпиливает по рисунку; Мышка, розовая от непривычных усилий, стругает вторую дощечку. Она хочет сделать скамеечку маме для ног. Никич обещал покрасить ее в зеленый цвет с нарядным ободочком. Динка тоже старается вовсю, но, чувствуя себя более умелой, чем сестры, вдруг вмешивается в их работу.

– Не так, не так стругаешь! – кричит она Мышке. – Дай я!

Мышка пищит и изо всех сил тянет к себе дощечку.

– Дети! Дети! – строго покрикивает Алина, не поднимая головы от своей фанерки.

– Прекратить возню! Стань на свое место! Не указывай! Я сам укажу, что надо! – стучит по верстаку Никич.

Динка принимается за свое дело, но, взглянув на Алину, шепчет:

– Алина, ты бы взяла пилочку потоньше... Дать тебе?

– Дина, не мешай... – рассеянно откликается Алина.

Динка успокаивается, но ненадолго.

– Смотри, дедушка Никич, так я делаю? – поминутно дергает она старика.

– Ты смотри не торопись! Испортишь мне материал, другого не дам! – угрожает дедушка Никич. – Что ты рвешься, как щенок на привязи? Работать надо с толком, с терпением.

Конец урока дедушка Никич торжественно возвещает звонком.

– Складывайте работу, – довольно говорит он, – теперь до завтра!

Девочки складывают работу, каждая отдельно: Никич для всех троих находит удобные местечки.

– Спасибо, дедушка Никич! – степенно говорит Алина.

– Спасибо... – тянется к старику Мышка и звонко чмокает его в морщинистую щеку.

– Спасибо, Никич! – шлепая ладошкой по ладони старика, дурачится Динка. – Давай в окунька и рыбочку сыграем!

– Иди вон с Мышкой сыграй, а я тут маленько приготовлю кое-что к следующему уроку.

Лицо старика сияет. Ну вот, наконец уговорил он мамашеньку, и все пошло нормальным ходом. «Девочки ничего, послушные, задору, правда, в работе у них нет, от себя ничего не придумают, но старание есть. Обвыкнут помаленьку, смелей будут браться – может, и задор явится... А приедет Саша и скажет: «Я думал, белоручки у меня растут, ан нет! Видно, повернул их мой Никич на свою трудовую стезю... – глядя вслед своим ученицам, радостно думает старик. – Спасибо скажет Саша... скажет спасибо», – приговаривает он про себя, готовясь к завтрашнему уроку.