Федорка была живая и любознательная девочка, а Динке нужна была слушательница. Усевшись на траву под тремя березками, Федорка могла без конца слушать Динкины истории. В этих историях вымысел был так искусно перемешан с правдой, что Федорка, слушая их, то смеялась, то плакала, то просто, удивляясь, говорила:

– И откуда ты так много знаешь? Как будто уже сто лет живешь на свете!

– А из книг! Я многое знаю из книг, – скромно сознавалась Динка.

– Вот если бы и мне выучиться читать! – сказала один раз Федорка.

Динка попросила маму привезти Федорке букварь и каждый день терпеливо показывала ей буквы. Память у Федорки была редкая, буквы она запоминала сразу.

– Когда я приеду на следующее лето, ты будешь уже читать! – радовалась Динка.

Незаметно шло время. Однажды Федорка пришла на хутор в красном монисто из калины; на голове у нее был венок из желтых осенних листьев.

Динка подняла глаза на три березки и увидела, что листья их тоже пожелтели.

– Федорка! – растерянно сказала она. – Ведь это осень! Уже наступила осень!

Федорка кивнула головой, и веселое круглое личико ее затуманилось.

– Наверно, скоро вам уезжать? – забеспокоилась она.

– Да-да, скоро... – машинально ответила Динка. Словно очнувшись от долгого сна, она вдруг увидела выросшие на полях стога, скошенное жито. Вспомнила песни жнецов.

Все это было уже давно-давно...

– Осень, осень! Значит, уже скоро у Лени экзамены!

Динку вдруг охватило страшное беспокойство, и утром, рано вскочив, она стала собираться в город.

– Мама, я поеду с тобой! Я очень соскучилась по Лене...

– У Лени через три дня экзамены, ты можешь ему помешать! – строго сказала Марина.

– Ни в коем случае не бери ее с собой, мама; она сорвет Лене все занятия, да еще в последние дни! – решительно запротестовала Алина.

– Конечно. Не надо тебе ехать, Диночка... Лене сейчас очень трудно, – вздохнула Мышка.

Но Динка как будто очнулась от долгого сна:

– Не говорите мне ничего, я все равно поеду! Я хочу быть с Леней...

Мать уехала. Сестры пробовали еще уговорить Динку, но она, молча сжав губы, собрала свой баульчик, сбегала попрощаться в экономию к Федорке:

– Вот тебе, Федорка, тетрадки, цветные карандаши... Я, может, еще приеду...

Федорка замигала длинными ресницами, вытерла концом платка круглые, как горошинки, слезы:

– Привыкла я до тебя...

Динка вытащила из кос новые ленты, сунула их Федорке и убежала. С Дмитро попрощалась весело, на ходу.

Видя, что все уговоры бесполезны, сестры тоже начали собираться.

Вечером, вернувшись со службы, Марина спокойно приняла эту новость.

– Ну что ж, ехать так ехать.

Потом она позвала Алину; они ходили по дорожкам, обнявшись, как две сестры, и о чем-то тихо, взволнованно говорили. Не говоря ни слова младшим детям, они допоздна мыли и прибирали хату, заставили Ефима наколоть дров и сложить их у печи.

– Я буду каждый день приезжать сюда, – говорила Марина.

Утром на пригорке Динка нежно гладила и целовала Приму. Они расставались на долгую-долгую зиму... Ефим брал лошадь к себе.

Лето кончилось... Динка шла через лес молча, с опущенной головой.

«Если б только Леня выдержал экзамены, – думала она, – если б только выдержал! Тогда и осень и зима – все было бы хорошо!»

Через час Динка уже нетерпеливо звонила у двери городской квартиры.

– Тише! Не бренчи так! – стоя сзади нее с сумками и баулами, предупреждали сестры. – Они же занимаются!

Но по лестнице раздались быстрые шаги.

– Макака, ты? – обрадовался Леня. Динка без слов повисла у него на шее. – А я думал, вдруг не приедешь, а у меня экзамены... А вот ты и приехала... Теперь не бойся! Я выдержу! – взволнованно говорил Леня, не замечая сестер и матери. – Я при тебе ни за что не провалюсь!

Сестры молчали. Они вдруг поняли, как нужна, как необходима была мальчику в эти трудные дни его Макака.

Мать тоже молчала, с горечью думая про себя: «А мы могли бы не пустить ее...»