Книга 2

На широкую проезжую дорогу смотрят белые хаты. Окна с расписными наличниками прикрыты тонкими занавесками. Под окнами растут розовые мальвы, душистые вьюнки, в густой траве около перелазов краснеют маки, над чёрными, разогретыми солнцем вишнями кричат и ссорятся воробьи. А позади белых хат, понизу за огородами, за цветистым лугом, кружит быстрая речка. За рекой синеют густые леса. На лугу лениво пасутся колхозные коровы, истомлённые жарой, сытной пищей и надоедными слепнями. По другую сторону села – богатые колхозные поля. Тёплый ветер доносит оттуда медовый запах цветущей гречи, лёгкий шум дозревающей пшеницы.

Солнце перевалило за полдень. У колхозного сарая девчата и хлопцы складывают под навес сено. У плетня старые деды раскуривают трубки и мирно беседуют меж собой:

– В подбор сено идёт…

– Погода подходящая…

– В самый раз для уборки.

В волосах у девчат путаются сухие стебли, забираются за воротники, щекочут шеи.

Председатель колхоза Степан Ильич мнёт в ладонях душистый пучок сухой травы и жадно вдыхает её запах:

– Богатые корма для скотины!

По улице пробегают с граблями девчата.

– Эй, девчата! – окликает их Степан Ильич. – Повыше от реки скирды складывайте, где я указал.

– Добре! – звенят с улицы молодые голоса.

Степан Ильич смотрит на небо, поглаживает широкой ладонью бритые щёки. Праздничная, расшитая васильками рубашка ловко сидит на его статной фигуре; воротник туго охватывает загорелую шею. Голубые глаза щурятся от солнца.

– Разодела тебя, Степан Ильич, жинка, как на свадьбу! – шутят над ним старики.

Степан Ильич смущённо оглядывает себя, осторожно снимает с рубашки сухой стебелёк и улыбается широкой, простодушной улыбкой, показывая ровные белые зубы:

– Верно, что разодела! К сенокосу и вышивала.

Старики улыбаются:

– Ребята наши москвичей ждут – до свету встали да за Игнатом в Ярыжки бегали!

– Ну, ясно, большой интерес для них!

– Сейчас должны прибыть, – скручивая папиросу, говорит Степан Ильич.

Во двор вбегает босоногий подросток:

– Дядя Степан, вас до сельрады кличут!

– Добре. Иду сейчас. – Степан Ильич крупно шагает к воротам.

– Степан Ильич, бригадир спрашивает, какое ваше распоряжение будет насчёт луговины, – сегодня там починать косить или завтра? – окликает председателя дивчина в красной косынке и синей подоткнутой юбке.

– Сегодня, сегодня починайте, пока погода стоит!

На улице, толкая друг дружку, скачут ребятишки. Щупленький дед Михайло суетливо пробегает мимо.

Показываются возы, доверху нагружённые сеном.

– Стой! Стой! Заверни один воз до школы!.. Заверни, говорю, председатель приказал! – машет рукой дед Михайло.

В колхозе «Червоны зирки» не до гостей.

Стоят горячие дни сенокоса. Люди чуть свет вышли на работу, село опустело, и только из трубы председателевой хаты вьётся дымок.

Мать Степана Ильича, баба Ивга, вытаскивает из печи дымящийся чугун, вычерпывает дуршлагом горячие вареники. Тёмное, сухое лицо её с чёрными бровями раскраснелось. Аккуратно подобранные под очипок гладкие волосы, подёрнутые сединой, блестят, как намазанные маслом.

– А где ж то наш Степан? И весь народ на поле – некому будет и встретить приезжих… – беспокоится она. – Спасибо, хоть ты, Татьянка, забежала! А ну, сходи, доню, за холодцом! Проголодаются диты с дороги!

Татьяна, председателева жена, хватает полотенце и бежит в погреб. Разогретая солнцем земля жарко припекает её босые ноги.

Степан Ильич быстрым шагом идёт к своей хате.

– Поторапливайся, жинка, поторапливайся! Время!

На широком лице Степана Ильича блестят капельки пота, он расстёгивает воротник и вытирает платком шею.

– Ой, Стёпа, так же некрасиво!

Татьяна на ходу застёгивает мужу воротник, оправляет ему рубашку.

– Да жарко же… – покорно говорит он, подхватывая на руки выбежавшего из хаты маленького белобрысого хлопчика. – А ну, Жорка, садись на плечи, да пойдём до ворот, сынок! Глянем на дорогу – не едут ли гости из Москвы.

С утра сидели у околицы колхозные пионеры, купая в пыли босые ноги и прикрыв от солнца глаза. Трижды успели они сбегать к реке, прежде чем ветер донёс до них звонкую песню и из-за леса вынырнул грузовик с широким полыхающим, как пламя, пионерским знаменем.

– Едут! Едут!

– Бежим на село!

– Выходьте с хаты! – врываясь во двор Степана Ильича, кричали ребята. – Живо! Бо воны вже туточки!

– Встречают! Встречают! – волновались в машине приезжие. – Митя! Нам как, Митя?

– Знамя выше! Девочки, знамя поднимайте! Ребята, подъезжаем! – кричал Васёк Трубачёв, придерживая разлетающийся рыжий чуб. – Пойте громче!

Сергей Николаевич поднял шляпу и, стоя в машине, замахал ею над головой.

– Ура! Ура! – дружно вырвалось за его спиной.

На улице, у хаты председателя колхоза, быстро собрались встречающие.

Грузовик остановился. Оттуда, как горох, посыпались ребята, хватаясь за протянутые к ним руки.

– Доехали!

– Здоровеньки булы!

– Доехали, голубята мои!

Степан Ильич заторопился навстречу, но женщины опередили его.

Высокая, прямая баба Ивга быстро поправила на голове нарядный очипок. Татьяна засуетилась около грузовика.

– Здравствуйте, голубята мои! – выступая вперёд и кланяясь, сказала баба Ивга. – С приездом вас, дорогие гости!

– С приездом! С приездом! – весело кричали ребятишки, пропуская наконец вперёд Степана Ильича.

– Здорово, здорово, дорогие гости! Окружили вас со всех сторон, никак не дают человеку поздороваться! – добродушно смеялся Степан Ильич, пожимая руку учителю.

Николай Григорьевич растроганно говорил старикам:

– Земляки мы… Вот добрался я до своей родины… Добрался всё-таки…

Ребята, сбившись в кучу, весело оглядывались вокруг. Откуда-то сбоку с громким барабанным боем неожиданно двинулся к ним отряд колхозных пионеров.

– Здорово, товарищи! – оглушительно рявкнул из строя белоголовый Федька Гузь.

– Здорово! – прокатилось за ним.

Барабанщик, стиснув зубы, яростно бил в барабан.

– Тихо, ты! – крикнул на него хлопчик в пиджаке и шапке-кубанке. – Тихо, ты! Дай слово сказать!

Игнат Тарасюк сдвинул на ухо кубанку и выступил вперёд.

– Построиться! – шепнул своим ребятам Трубачёв.

Ребята поспешно стали в строй.

Всё стихло…

Васёк вышел навстречу колхозным пионерам и отдал салют.

– Привет от Москвы! – горячо и взволнованно крикнул он.

– Привет от колхоза «Червоны зирки»! – отдавая салют, с достоинством ответил ему Игнат Тарасюк.

Ребята пожали друг другу руки.

– Будем знакомы! – важно сказал Игнат, поднимая густые, сросшиеся брови, оглядел Васька и вдруг, не удержавшись, с удовольствием шлёпнул его по спине крепкой ладонью: – Бачь, який ты! Московский!

Отряды зашумели, смешались. Ребята быстро знакомились, не обращая внимания на взрослых.

Решено было двинуться к школе, выгрузить вещи, привести себя в порядок.

– Девочки, девочки, как тут хорошо! – радовалась Нюра Синицына. – Я ни за что отсюда не уеду, ни за что! Хоть насильно меня тащи!

Ребята направились к школе.

Валя Степанова шла по краю дороги, срывала ромашки и о чём-то расспрашивала колхозных пионеров. Лида Зорина, подпрыгивая, убежала вперёд. Мальчики старались держаться солидно: Одинцов с кем-то спорил, что-то горячо доказывая, а Петька Русаков с любопытством оглядывал жёлтое поле подсолнухов и тихонько толкал Мазина:

– Подсолнухов-то, подсолнухов! Вот где полакомимся!

– Ладно уж, – ворчал на него Мазин. – Что за характер у тебя, Петька! Ведь в гости приехали. Сдерживайся всё-таки.

Трубачёв и Булгаков разговаривали с Игнатом.

– Вот где будете жить! – гордо сказал Игнат, снимая с головы свою кубанку. – Смотрите – это наша школа!

В середине села, на высоком пригорке, неподвижно стоят строгие, прямые тополя. Под ними краснеет черепичная крыша новой, выкрашенной в голубую краску школы.

На собрании колхозников решено было покрасить школу весёлым цветом, чтоб «дитя до ней бигло краще, як до дому». И теперь школа была видна далеко с дороги.

«Як дивчина на празднике», – шутили колхозники и, объясняя кому-нибудь дорогу, говорили:

«Як дойдёте до школы…»

Или:

«Як минуете школу…»

Сторожем при школе поставили деда Михайла. Там он и жил со своим внуком Генкой в маленькой белой мазанке.

Этим летом привезли в школу столы и парты. Из района ждали новых учителей. А прошлые зимы ребята из колхоза «Червоны зирки» бегали учиться в соседнее село Ярыжки, к учительнице Марине Ивановне.

– В Ярыжках школа четырёхклассная, а это семилетка, понятно? И участок нам отвели при школе. Будем свой сад сажать, – объяснял Игнат.

Дед Михайло отворил ворота. Ребята с шумом вбежали на широкое, гостеприимное крыльцо школы. В классах было светло и прохладно, пахло краской и свежим тёсом, на полу лежало душистое сено.

– Ребята, занимайте себе класс! Чур, это наш! Смотрите – пятый! Это наш! – кричали девочки.

Мальчики осматривали сложенные в углу парты. Игнат, присев на корточки, прижимал ладонь к крашеному полу и с гордостью говорил:

– Вот краска! Только недавно покрасили, а ничуть не прилипает! И блестит, как зеркало!

– Живо, живо, ребята! Нас хозяева с обедом ждут. Потом всё разглядим, – торопил Митя.

Наскоро умывшись и пригладив волосы, ребята вернулись во двор председателя колхоза. Под тенью деревьев уже был поставлен длинный стол, покрытый чистым, выбеленным холстом. Чашки с синими ободками, расписные глиняные миски и тугие букеты цветов украшали стол. От чугуна с красным украинским борщом поднимался душистый пар. Из-под вышитых полотенец виднелись румяные перепички и паляныци; на варениках, величиною с добрый кулак, таял сахарный песок. Хлопотливые пчёлы кружились над кушаньями. Под столом, сладко зевая в ожидании пиршества, улеглись сбежавшиеся отовсюду псы. Они шевелили холст, высовывали из-под стола чёрные носы, беспокойно принюхивались к запахам. Колхозные ребятишки отгоняли их длинными ветками:

– А куды! А куды!

Ребята шумно и весело размещались за столом вперемешку с колхозными пионерами.

– Сюда, сюда, Василь! Около меня садись! – тянул Трубачёва Игнат. – Садись, садись!

Сева Малютин очутился рядом с барабанщиком.

– Девочки, девочки! Идите к нам! – звали Лида и Валя новых подружек.

– Да вы ж гости… мы после…

– Нет, вместе, вместе!

Федька Гузь таращил серые глаза на Мазина и, согнув в локте руку, показывал ему свои мускулы:

– А ну, потрогай! Бачишь? Як камень!

Мазин крепко сжимал Федькины мускулы.

– Стой, стой! Ух, и сила ж в тебе! – искренне восхищался Федька.

Баба Ивга весело и радушно угощала ребят:

– Ешьте, ешьте, мои голубята! Ешьте на доброе здоровьичко!

Сергей Николаевич и Митя сидели на другом конце стола и оживлённо беседовали с председателем. Татьяна налила им мёду. Сергей Николаевич встал, поднял кружку и что-то сказал. Ребята в шуме не расслышали его слов, но громко захлопали. Тогда Степан Ильич вышел из-за стола, пригладил усы и тоже поднял свою кружку:

– А ну, выпьем за московских пионеров! Чтоб росли да поднимались, як дубы могучи, як соколы вольны, комсомолу на подмогу, нам на радость! – Степан Ильич засмеялся. – Вот какую я вам речь сказал! А теперь вы отвечайте… Налейте-ка им медку, мамо!

Баба Ивга налила ребятам мёду. Ребята встали, смутились:

– Трубачёв, выступи! Выступи!

– Одинцов, Булгаков, что же вы? – зашептали девочки. – Отвечайте же!

– Митя! – пискнул кто-то.

Сергей Николаевич улыбнулся. Митя кивал ребятам:

– Ну, отвечайте! Что же вы? Трубачёв!

У Васька загорелись уши. Он взмахнул кружкой, мёд плеснулся на голову Мазина. Мазин вытер ладонью мокрые волосы и сердито сказал:

– Да говори, что ли, а то обливаешь только людей!

Общий хохот заглушил его слова.

Трубачёв тоже засмеялся и уже без смущения громко сказал:

– Обещаем вам вырасти хорошими людьми, хорошо учиться, помогать взрослым и… – Он запнулся и горячо закончил: – Спасибо вам за всё!

Все захлопали, зашумели.

Степан Ильич вдруг взглянул на небо и заспешил:

– Как бы туча не набежала… Ну, дорогие гости, пейте, ешьте, веселитесь! А мы пошли. Время горячее – сенокос идёт. Ещё успеем и повидаться и наговориться… Угощайте ребят, мамо, а мы с Татьяной на луг пойдём…

Веселье продолжалось ещё долго.

С песнями и шутками до самой школы провожали своих гостей сельские пионеры.