С помощью Елены Александровны Леонид Тимофеевич точно распределил рабочие участки каждой бригады. Трое ребят из седьмого класса попали на отделку комнат в распоряжение маляра и старика Мироныча. Шестому и пятому классам было поручено поставить забор. Для руководства и помощи к ним прикрепили Мироныча-младшего.

Кудрявцев не пожелал работать с бригадой Трубачёва.

– Дайте мне отдельный участок: я не хочу отвечать за чужую работу, – заявил он Елене Александровне.

С общего согласия место для будущего забора разделили пополам. После раздела обе бригады договорились о сроке выполнения задания, и Кудрявцев вызвал Трубачёва на соревнование.

Для кладки печей Елена Александровна взяла себе в помощь ребят из третьего и четвёртого классов. Только малышам ничего не было поручено, но и они не оставались без дела. Их учительница Федосья Григорьевна, хлопотливая и деятельная, быстро собрала вокруг себя всех младших ребят и с утра, повязав голову косынкой, носилась по всему двору, пристраиваясь вместе с ними то к одной, то к другой бригаде, причём всех школьников, без различия возраста, она называла «деточками» и «ребятками».

– Мазин, деточка, пусть мои ребятки на вашем участке щепки подберут!.. Идите, идите сюда, ребятки! Собирайте! Вот так… Вот и чистенько будет… Собирайте, собирайте!

Второклассники, как стая воробьёв, слетались на её голос, беспорядочно толкались под ногами и мешали работать. Ребята злились. Мазин делал страшные глаза, но спорить с Федосьей Григорьевной было бесполезно.

– Ничего, ничего! Они вам не помешают! Ну, каждому же трудиться надо! – поднимая вверх плечи и укоризненно глядя на ребят, говорила Федосья Григорьевна.

– А вы идите к печнику. Там надо песочек носить, – хитрил кто-нибудь из школьников.

– Ничего, ничего, мы везде успеем, без работы сидеть не будем!.. Верно, ребятки?

– Верно, верно! – кричали второклассники. Подобрав щепки, Федосья Григорьевна шумно удалялась. И голос её уже слышался в другом конце двора.

– Ребятки! Ребятки!

– Цыплятки! Цыплятки! – добродушно передразнивал Мазин.

К печнику Федосья Григорьевна своих малышей не водила – там было пыльно и душно, кирпичи тяжёлые, глина липкая. Кроме помощи отдельным бригадам, Федосья Григорьевна всё время о чём-то хлопотала для своих ребят – то ей требовалась очищенная площадка для их игр, то скамейка в тени. Леонид Тимофеевич неохотно отрывал от работы плотников, чаще посылая старших учеников. Ученики досадовали, но все требования учительницы второго класса исполняли беспрекословно. Познакомился таким образом с Федосьей Григорьевной и Саша Булгаков.

– Хорошая учительница, – задумчиво сообщил он ребятам. – Надо Нютку к ней пристроить – балуется она дома.

Пристроив Нютку к Федосье Григорьевне, Саша во время работы издали следил за сестрёнкой. Он видел, как Нютка всюду следовала за своей учительницей и изо всех сил старалась выполнять все её задания.

И когда Нютка начала дома беспрерывно повторять: «Нам велели! Нам сказали!», и когда однажды она долго ревела оттого, что простудилась и не могла пойти на стройку, Саша почувствовал, что учительница как бы разделила с ним ответственность за воспитание одной из его сестёр.

– А потом и других в школу отдам! – весело говорил он товарищам. – Так понемножку все в люди и выйдут.

Бригада Трубачёва работала в две смены В первую, пока шли занятия с Екатериной Алексеевной, выходили на работу все пятиклассники. Среди них правой рукой Васька стал Витька Матрос. Живой и понятливый, Витька был неутомимым работником. Получая задание от Васька, он глядел на него в упор чёрными, как угольки, глазами и быстро кивал головой в знак того, что он исполнит всё, что от него требуется.

Работу «младшей» бригаде Васёк давал лёгкую, условившись об этом с самого начала с хмурым дядей Миронычем.

Дядя Мироныч собирал вокруг себя всех ребят и показывал им, как надо отмеривать штакеты, чтобы забор был красивый и ровный, под шнурочек.

Поставив двух ребят на некотором расстоянии друг от друга, Мироныч велел им присесть на корточки и, протянув меж собой шест, держать его низко над землёй.

– Вот, к примеру, вы у нас вроде столбов, а шест вроде слеги, которая прибивается к столбам внизу и вверху. Так… Скажем, слеги прибиты, расстояние между ними вымерено, можно прибивать штакеты. – Он брал тонкие дощечки, срезанные вверху треугольниками. – Вот это штакеты и есть. Но как же их прибивать, если одна длиннее, а другая короче?

– Срезать! – быстро догадывались ребята.

– Правильно. Надо срезать. Значит, измеряем, какой высоты собираемся делать забор. – Мироныч приставлял к слегам дощечку и вопросительно смотрел на ребят. – Можно повыше, а можно и пониже, смотря что нас интересует.

– Повыше, а то вес ребята лазить будут, – не ручаясь за себя, советовали школьники.

– Значит, судя по характеру учреждения, будем делать повыше. Сейчас отмерим точно сантиметром высоту и проведём карандашом черту на доске. Ну вот. Это, значит, у нас мерка. Прикладываем к ней другую дощечку, на неё для скорости можно ещё одну положить, и по намеченной карандашом черте начинаем срезать пилой концы. – Мироныч закладывал за ухо карандаш. – Понятно? Ну, а если понятно, приступайте к работе!

Ребята хватали ручные пилы, раздавали друг другу «мерки». Мироныч не спеша закуривал папироску.

– Только, чур, работа аккуратность любит. Чтобы ни на один сантиметр не ошибаться. На глазок не полагайтесь! И торопиться нам некуда – пока что столбов у нас нет.

Столбы для забора, по словам Леонида Тимофеевича, ещё «росли» на делянке. Чтобы привезти их, требовались машины, но машин не было. Посоветовавшись с плотниками, Леонид Тимофеевич решил устроить поход на делянку, выбрать там подходящие деревья, на месте обтесать их и подготовить к перевозке.

А пока что Трубачёв и Кудрявцев, чтобы не терять времени, каждый на своём участке разметили места для столбов, вбили колышки и принялись рыть ямы. Грунт был каменистый, и работа оказалась трудной.

– Ты смотри, Матрос, – предупреждал Васёк, – ройте с передышкой, по очереди, а кто устал, пусть сидит – гвозди выпрямляет или штакеты отмеривает.

– Ладно, – кивал головой Матрос, но, оставшись наедине со своими пятиклассниками, хватал лопату и, поплёвывая на ладони, то и дело покрикивал на товарищей: – Эй, подтянись! Ну-ка, трубачевцы! Выбрасывай землю! Тащи носилки! Кто слабосильный – иди гвозди выпрямлять!

При этом живые глаза его то и дело косились в сторону соревнующейся с ними бригады Кудрявцева. Матрос знал досконально, что там делается. Каждое утро, раньше всех, когда на траве ещё лежала роса, он являлся на школьный двор, быстро и точно определял, насколько за день продвинулся Кудрявцев, сколько у него вырыто ямок, как подобраны штакеты и в каком порядке хранятся инструменты.

После обеда, докладывая Ваську о положении дел. Матрос, сверкая глазами, говорил:

– У них народу больше. Утром они нас перегоняют, а вечером мы равняемся. А нам надо впереди быть.

– Ничего. Всё равно скоро нечего будет делать ни им, ни нам – столбов нет, – хмуро отвечал Васёк и шёл к директору.

В доме пахло краской, в коридоре стояли мутные лужицы. В тех комнатах, где уже были сложены печи, рабочие белили потолки, красили стены. В пустом доме гулко раздавался голос дедушки Мироныча. Чаще всего старик спорил с Грозным, употребляя при этом громкие фразы, вычитанные им в заводской газете или услышанные где-нибудь на собрании.

– Вот ты говоришь, Иван Васильевич, что классы нужно покрывать масляной краской. А ты того не учитываешь, что масляная краска забирает весь воздух и детям в таком классе будет душно. А от нас Родина требует, чтобы мы трудились добросовестно, учитывая требования здравоохранения…

В нижнем этаже работал печник. Туго обвязав косынкой короткие светлые волосы и натянув на себя запачканный глиной и песком комбинезон, Елена Александровна брала из рук помощника кирпич, ловко и быстро шлёпала на него лопаткой размешанную в ведре глину, не глядя протягивала руку за вторым кирпичом, ставила его ребром на первый и, обмакнув руку в ведро с водой, сглаживала вырастающую стенку мокрой ладонью. При этом, морща покрытое жёлтой пылью лицо и поправляя тыльной стороной руки косынку, она изредка бросала короткое приказание:

– Воды! Приготовьте глину! Подавайте целый кирпич!.. На работу печника приходили смотреть все. Грозный, качая головой, недоверчиво заглядывал внутрь сложенной печи и подносил к дверке зажжённую бумажку. Бумажка вырывалась у него из рук и пылающим комочком улетала в дымоход Старик успокаивался.

Леонид Тимофеевич с любопытством смотрел на работу Елены Александровны и, подмигивая ребятам, шутил:

– Ну уж если зимой в школе будет холодно, мы с Елены Александровны штраф возьмём!

– А если будет жарко? – спрашивали ребята.

– Тогда тоже штраф!

– Несправедливо, несправедливо! – протестовали ребята. Леонид Тимофеевич делал удивлённые глаза:

– Как же несправедливо? Ведь Елена Александровна – печник! Должна заранее учитывать температуру.

– Боюсь, что раньше директору надо учесть, что лето кончается, а дров у него ещё нет! – лукаво говорил печник.

– Ага! Ага! – прыгали девочки. – Дров ещё нет! Дров-то ещё нет!

Леонид Тимофеевич жил наверху в маленькой комнатке, предназначенной для учительской. Грозный тоже часто ночевал в небольшой каморке около раздевалки.

– Скорей бы нам, Леонид Тимофеевич, всё своё имущество из госпиталя перевезти. Может, парты за зиму отсырели, подправить придётся, – говорил школьный сторож, – да и мою комнату под кладовую сестрица просит освободить.

– Всё сделаем, старина! Вот закончим ремонт и начнём обживаться, – весело отвечал Леонид Тимофеевич.

Он всегда казался бодрым и весёлым, хотя после дневных хлопот и беганья по разным делам, снимая ботинки и ощупывая внутри подошвы, громко удивлялся, что стелька гладкая и нигде не торчат гвозди.

– Странно, мне казалось, что я прямо на гвоздях хожу, – пожимая плечами, говорил он Грозному.

– Отдохнуть бы вам, Леонид Тимофеевич, – вздыхал старик.

– А я не устал. Мой отдых – работа, – улыбался директор.