Глава 8 Туда
Всю восьмерку «По-7», тупоносых и округлых, перегнали с аэродромов в Люберцах и Старой Торопе на следующий же день.
Самолеты – темно-серо-зеленый «верх» и серо-голубой «низ» – не несли на плоскостях или фюзеляже никаких опознавательных знаков, даже тактические номера на них отсутствовали.
Пилоты-инструкторы выстроили истребители в линейку, и Быков, оглядев пилотов 4-й эскадрильи, сказал:
– Это – наши.
– Ух, ты! – неуверенно выразился Орехов. – А… можно полетать?
– Можно десять раз отжаться, – улыбнулся Григорий.
– Разрешите пилотаж, товарищ полковник! – вытянулся ведомый.
– Разрешаю. Набор высоты и пару кругов.
– Ма-ало…
– Налетаешься еще.
Володя нацепил парашют и полез в кабину.
Сразу два инструктора принялись ему объяснять, что да как. Орехов только кивал. И вот…
– От винта!
Взревел могучий мотор, полутораметровые лопасти слились в сверкающий круг.
– Две тыщи лошадей! – провопил Котов, придерживая рукой пилотку. – Вот, где моща!
«По-7» медленно вырулил на взлетку – было заметно, что Володя осторожничает – и вот, все быстрее и быстрее, покатил, легко оторвался и стал набирать высоту.
Заложив вираж, самолет описал один круг, второй – на аэродром опускался низкий гул – и пошел на посадку.
Сел истребитель мягко, прокатился, зарулил на стоянку и успокоился.
Из кабины вылез лучащийся Орехов.
– Это не самолет! – крикнул он. – Это сказка! Машина – зверь, а слушается!
Пилоты обступили истребитель.
– Управляется как?
– Легко! Не полет, а прогулка!
– А это чего? Пулеметы?
– Деревня! Пушки это.
– Две?!
– Три!
– Ну, вообще…
– Командир, а почему нам эти? А «Ла-5»?
– Володь, – улыбнулся Быков, – ты пересядешь на «Ла-5»?
– Ни за что!
– Пойдемте, разговор есть…
Всей эскадрильей пилоты ввалились в избушку, срубленную для них, и с шумом расселись по лавкам.
Быков зашел последним, оглядев летное поле «Малино-1». Повсюду ревели моторы, «Ла-5» взлетали или садились, или вертелись в небесах – летчики полка осваивали новую технику.
«Ничего, – подумал Григорий, – у нас поновее будет!»
Закрыв дверь, он садиться не стал.
– Намечена секретная операция, – сказал он.
– Какая? – тут же спросил Орехов.
– Спасти офицера.
– Откуда?
– Из концлагеря «Заксенхаузен».
Наступила тишина.
– Так это же в Германии, кажется, – растерянно проговорил Микоян.
– Под Берлином.
Летчики переглянулись.
– Я хочу вытащить из застенков брата.
Сжато прояснив вопросы, заданные и не озвученные, Быков сказал:
– Судоплатов нас прикроет от своих…
– Можете не продолжать, товарищ полковник, – сказал Баклан. – С немцами будем справляться сами. Не впервой, справимся.
Григорий покачал головой.
– Это не приказ, это просьба.
– Товарищ команди-ир! – протянул Орехов. – А вы что думали? Что мы сразу под лавку спрячемся? Страшно, конечно, на рожон-то переть, так я, может, всю службу мечтал в Германии побывать!
– Спору нет, – рассудил Зайцев, – миссия опаснейшая, как ни крути, так ведь война идет! И мы, что тут ни говори, призваны в ряды.
– А товарищ командир решил, что мы тут сразу побледнеем, – насмешливо проговорил Котов, – заплачем, галифе перепачкаем, и придется ему новых пилотов искать!
– Щас получишь, – улыбнулся Быков.
– А давайте, проголосуем! – предложил Гарам, бывший отсекром, то бишь ответственным секретарем – так тогда звали комсоргов. – Кто за?
Все дружно вскинули руки.
– Кто против? Воздержался? Единогласно!
– Спасибо, ребята, – серьезно сказал Григорий.
– Не за что! – зашумели ребята.
И потянулись дни ожидания – Судоплатов искал выходы на подполье в «Заксенхаузене», а заодно и к аэродрому Ферботенвальд.
Впустую время не пропадало, каждый день Быков гонял эскадрилью, да и сам умножал часы налета на «По-7».
Реально, классная машина!
И отказываться от такой в угоду Яковлеву или даже Лавочкину было бы преступлением, настоящим вредительством, мелкой корыстью.
Сколько новых побед можно одержать, пилотируя «По-7»!
А сколько жизней летчиков спасти?
Да что говорить…
И все же ожидание выматывало.
Кончился март, повел счет апрель.
Комиссар позвонил, но радость и облегчение, всколыхнувшиеся в Быкове, тут же сменились разочарованием – Судоплатов сообщил лишь, что удалось выйти на блокфюрера из Заксенхаузена, некоего Йоргена Шульца, сочувствующего коммунистам и готового помочь им – за кругленькую сумму.
Четвертое апреля. Пятое. Шестое. Седьмое.
Оставалась ровно неделя.
Григорий вовсе извелся, когда на восьмой день его вызвали в штаб. Звонил Судоплатов.
– Все, товарищ полковник! – сказал комиссар с усталым довольством. – С Шульцем мы обо всем договорились, за две тысячи рейхсмарок он сам выведет… кого надо. По… «Запретному лесу» все тоже срослось. Все необходимые документы доставит мой человек. Вылет послезавтра, в пять утра. Шульц отработает «получку» ровно в восемь тридцать. Успеваете?
– Вполне.
– Действуйте, полковник. И… удачи!
Апрельская ночь была темна и промозгла.
Техники проверяли машины при свете фонарей, приглушенно матерясь, будто сон отгоняя.
Клацали и лязгали инструменты. Опустошались бочки с бензином – по четыре подвесных бака вешалось под крылья, на сто литров каждый.
Закутанный в плащ-палатку, появился Бабков, мрачный и насупленный.
– Если что, я скажу, что эскадрилья отрабатывает ночные полеты, – пробурчал он.
– Не обижайся, Петрович, – сказал Быков. – Так надо.
– Да понимаю я. «Болтун – находка для шпиона!» Ну, не задерживайтесь…
– Мы только туда и обратно.
Повернувшись, комполка потопал на КП, а Григорий вздохнул и посмотрел на часы.
– Пора.
Всю эскадрилью переодели в кожаные легкие куртки немецкого образца.
Шлемофоны тоже были трофейными – из текстиля.
Такие особенно летом хороши – не взмокнешь.
Похлопав себя по карманам, Быков в очередной раз проверил, все ли бумаги на месте, и дал отмашку:
– По машинам!
«По-7» подняли рев и вой, как будто не хотели покидать родную землю, да еще в такую рань.
А надо.
Один за другим истребители поднимались в воздух.
Вскоре они выстроились привычной «этажеркой» и потянули на юго-запад.
Эскадрилье предстояло миновать линию фронта и затеряться в глубоком вражеском тылу.
Интересно, но именно сейчас, когда наступала самая опасная стадия всей его затеи, Григорий успокоился. Повеселел даже.
Теперь-то все лишь от него зависит, от товарищей, от их умения и слетанности.
Ничего, прорвемся… Все будет «аллес гут»!
Быков летел и наслаждался.
Самолет Поликарпова можно было доверить даже летчику с квалификацией ниже средней.
Надежная машина, отличная машина.
Господи, да что там говорить!
«По-7» было попросту приятно пилотировать.
Больше всего тревоги у Григория вызывали моторы – мощные 18-цилиндровые «звезды», ревущие под капотами истребителей, были «сыроваты», а главное, собраны весьма небрежно.
Увы, с культурой производства даже на авиазаводах имела место напряженка.
Существовали еще разные мелочи, вроде каплевидного передка фонаря, малость искажавшего обзор, или длинноватой ручки управления, но все это были именно что пустяки, легкое неудобство.
Вернемся – исправим. Если вернемся…
«Да куда мы денемся…» – усмехнулся «Колорад».
Линию фронта пересекли, забравшись на высоту больше семи тысяч метров и пользуясь кислородными масками.
Несколько минут летели в густой, как в парилке, измороси.
Пробили облака. Далеко-далеко виднелась розовая полоска восхода.
Неожиданно внизу, в разрыве туч, завиднелись редкие, желтые и белые, слегка размытые огоньки.
– Володя! Где мы?
– Сафоново! Слева под нами.
– Как время? Укладываемся?
– Вполне!
Неожиданно над землей рассекли черноту красные ракеты, замигал прожектор.
– Командир! Нас что, обнаружили?
– Здесь аэродром, Володя.
– Немецкий?
– Нет, турецкий! – фыркнул в эфире «Кот».
– Фрицы сигналят: вам дозволяется посадка.
– За своих приняли!
Миновали Сафоново, и все покрыл густой сумрак.
Но небо на востоке уже разгоралось зарей, светлело, и вот развиднелось.
Алый кругляш солнца полез из-за горизонта, омахивая розовыми лучами небосвод, словно веником-опахалом выметая тьму – звезды тухли, как будто перегорали, и осыпались блестками.
Начинался день.
Погода – «миллион на миллион».
Быков охватил взглядом «этажерку».
Картинка!
Самолеты летели ровно, они словно висели в утренней синеве, недвижимо, а редкие облачка проплывали понизу, и земля мягко, едва заметно, катилась навстречу.
Понизу стелилась русская земля, оккупированная врагом.
Григорий сжал губы, еще раз глянув на строй истребителей.
«По-7» чем-то напоминал новейший «Фокке-Вульф-190» – тоже тупой нос, мягкие закругления киля и плоскостей.
Специалисту-авиатору сразу бросятся в глаза всякие разности, ну так что ж?
Секретная разработка. Да-с.
«Штаффельфюрер» Гельмут фон Штирлиц испытывает новую модель.
«Ja, ja…»
Истребитель гудел низко и сильно, одолевая 650 километров за час.
На высоте «По-7» можно было и посильнее разогнать, но Быков решил обойтись без форсажа.
Выигрыш в скорости будет не так уж и велик, а вот моторы могут и закапризничать. Перегрев, расход масла, то, се…
Рисковать нужно уметь.
Стало быть, умножать опасности – это не наш путь…
– Командир, – подал голос Орехов. – А говорить-то можно?
– По делу. Желательно, по-немецки.
– А я не умею!
– Учись. Чего хотел?
– Да я так, просто… Летишь над собственной страной, а сам скрываешься будто.
– Не будто, – вступил Микоян, – а скрываешься. Ничего, погоним скоро немчуру!
– Между прочим, – заговорил Котов, – мы в гости к Гитлеру летим! С подарочками!
– На аэродроме ни слова по-русски.
– Йаволь, майн фюрер!
– Именно так.
– Может, и «Хайль Гитлер!» кричать?
– Надо будет – крикнешь.
– Ты, Мишка, не заносись. Считай, что мы группа художественной самодеятельности. Летим на гастроли!
– Выступим… Мы им так выступим, что…
– Отбой.
– Правильно, командир. А то, перехватят еще…
И «кубанская этажерка» полетела дальше…
Час спустя под крылом зазеленело Полесье, взблескивая зеркальцами озер и речушек.
Здесь эскадрилью потревожили впервые – медленно нагоняя «По-седьмые», поднялся «Мессершмитт».
С трудом удерживая скорость – серый дымный шлейф форсируемого двигателя стелился за «худым», – немецкий пилот поравнялся с Быковым и показал большой палец.
Принял за своего!
Нормальному немцу и в голову прийти не могло, что здесь, в глубоком тылу, вдруг окажутся самолеты противника, да еще такие – хрен догонишь!
Григорий осклабился, помахал фрицу рукой.
«Мессер» покачал крыльями и потянул вниз, плавно заворачивая.
Даже заученную легенду Быкову проговаривать не пришлось.
Что ж, тем лучше. А то, не дай бог, попадется фашист, мыслящий по-уставному, да и станет справки наводить о Гельмуте фон Штирлице…
А оно ему надо?
Еще час лету, и впереди заблестела лента Одера, похожая на полосу полированного металла.
Поразительно, но эскадрилья летела, будто невидимая.
Всего пару раз последовал запрос, но бодрые ответы Быкова мигом успокаивали наземные службы рейха.
А Григорий в который раз благодарил тетю Марту за ее уроки.
В детстве это была как бы игра, и вот так, шутя, он выучил к школе немецкий.
Пригодился!
Снижаясь, Быков замечал все те ориентиры, насчет которых его просветил Судоплатов. Так-так-так…
Вот она, та самая одиночная кирха! А вон четыре холма в рядок, словно кто их насыпал – одинаковые травянистые конусы.
Пора.
Григорий вызвал по радио аэродром Ферботенвальд.
Полный достоинства густой баритон отозвался, интересуясь, кто это в гости напрашивается.
– Обер-лейтенант Штирлиц, – отчеканил Быков. – Испытательная группа Люфтваффе.
Все, больше вопросов не было.
Баритон мигом сменил тон, деловито интересуясь, чем они могут помочь.
Григорий ответил в том смысле, что неплохо бы заправить самолеты эскадрильи и приготовить тридцать две бомбы SC100. Летчикам-испытателям нужно отбомбиться на полигоне…
– Jawohl, staffelführer!
Вскорости показался главный ориентир – небольшой замок с высокой башней-донжоном.
Ферботенвальд находился аккурат между ним и Одером.
Быков плавно завернул, выходя на посадочную глиссаду – бетонная ВПП лежала перед ним, как торт на блюде.
«А я, значит, муха…» – мелькнуло у Григория.
Истребитель сел, качнулся, приседая на передние шасси, и покатился, пригашая скорость и выруливая на стоянку.
Быков выбрался первым, с удовольствием разминая ноги.
И воздух свежий…
От низких построек аэродромных служб уже поспешал полный немец в серой форме.
Вскинув руку в нацистском приветствии, он бодро отрапортовал:
– Хайль Гитлер! Начальник аэродрома Ферботенвальд, гауптман Клаус Клюге!
Небрежно, в манере Адольфа, сделав ручкой, Григорий передал Клюге нужные бумаги и отрекомендовался:
– Оберст-лейтенант Гельмут фон Штирлиц, испытательная группа Люфтваффе. У вас все готово, гауптман?
– Не извольте беспокоиться, – ответил Клюге в манере мелкого лавочника.
Со стороны складов уже рокотал «Опель-блиц», в его кузове были аккуратно расставлены ящики с бомбами.
Следом, надрывно воя мотором, поспешал наливник с прицепом-цистерной.
– Кофе не желаете? – прогнулся гауптман.
– Было бы неплохо, – кивнул «Гельмут». – Моих парней угостите?
– Всенепременно!
– Тогда мы поделимся печеньем.
Вразвалочку приблизившись к пилотам 4-й эскадрильи, с любопытством оглядывавшихся кругом (заграница!), Быков негромко сказал:
– Только «данке» и «гут».
– Йа, йа! – важно покивал Орехов.
Пожилой солдат с розовыми петлицами на форме приволок тележку с термосом и разлил кофе по картонным стаканчикам. Григорий угостил Клюге печенками из трофейной банки.
– Господин Клюге, – спокойно сказал он, отпивая горячий кофе, до которого не был охотник, – мы слетаем и отбомбимся, после чего вернемся сюда на дозаправку – в одиннадцать сорок пять. Подвесные баки мы оставим у вас.
– Яволь, штаффельфюрер!
Старый солдат налил стакан кофе и поднес Володе Орехову.
– Битте.
– Данке, – церемонно ответил ведомый.
Все, как в лучших домах Берлина…
Допив кофе, Быков кивнул Клаусу Клюге и коротко сказал:
– Абфарен!
Заправщики уже отъезжали, сворачивая шланги.
Оружейники цепляли бомбы к держателям – Судоплатов, молодчина, и об этом побеспокоился, его умельцы присобачили немецкие «цеплялки».
И снова заревели, загудели моторы.
Самолеты без опознавательных знаков выруливали на гладкую бетонку и один за другим поднимались в небо.
Сделав круг над Ферботенвальдом, Быков покачал крыльями и направил «По-7» к Берлину.
Где-то внизу промелькнули столбы с проводами.
Небось, телефонные.
Ничего, наш человек уже второй час подряд прослушивает линию.
Попробует гауптман, на всякий случай, позвонить, куда надо, пассатижи мигом прервут разговор…
Эскадрилья пролетала над коренными немецкими землями и уже не вызывала ровно никаких опасений – русские просто не могли оказаться здесь, Восточный фронт далеко…
Скоро немцам придется усомниться в своей недосягаемости.
Григорий сосредоточился.
Он с пилотами долгими часами разыгрывал на столе сегодняшнюю операцию.
Но модельки – это одно, а действительность имеет одну паршивую особенность – вносить коррективы и требовать судорожных импровизаций…
Быков глянул на часы.
Все, время пошло.
Скоро график и вовсе ужесточится, каждая минута будет расписана.
Была расписана…
Поглядим теперь, как сработает эскадрилья.
Обойдя столицу Третьего Рейха с запада, «По-седьмые» устремились к пункту назначения, держась серой полосы автобана.
– Ахтунг.
– Йа, йа…
Заксенхаузен показался как-то сразу, хотя выстроили его широко, с размахом.
Громадный равнобедренный треугольник концлагеря был спланирован по всем канонам архитектуры – от вершины, где находилась мрачная башня «А», тянулись лужайки и скверики – место проживания администрации КЦ, а в большом особняке, прозванном узниками за свой камуфляжный цвет «зеленым чудовищем», отдыхали от трудов неправедных эсэсовцы.
Далее по расходящимся лучам стояли бараки, примыкая к «Плацу проверок» – половине обширного круга, выходившему широкой стороной к двухэтажному зданию комендатуры.
Этакий Версаль для изуверов и палачей.
– Штурм!
«Этажерка» распалась на двойки.
Пара Баклана улетела бомбить башню «А», где находился главный вход в концлагерь и откуда шел ток на колючую проволоку.
Рядом с башней, на зеленом лугу, стоял дом коменданта – на него тоже бомбы не жалко.
Пары Коробова и Гарама отправились рушить казармы СС, потом, сбросив тяжелые SC, они пройдутся по монументальным пулеметным вышкам, откуда простреливался весь лагерь.
Советские истребители стреляли экономными очередями, но мощь залпа давала себя знать – при попадании сносило крышу на башнях местных вертухаев и расколачивало пулеметы, парапеты и прочее хозяйство.
Уже несколько башен-вышек подряд исходили клубами пыли и дыма.
Осколочно-фугасные SC разнесли по досочке «зеленое чудовище».
Эсэсовцы разбегались черными жуками, но где спасаться от осколков на ровном, хорошо подстриженном лугу?
И раскаленный металл рвал и терзал упитанные тела, вынимая душонки вон.
Одна из бомб угодила в крематорий, прямо в резервуар с мазутом, и тот рванул, разлился кипящим огнем, нещадно коптя черным дымом.
– Володя!
– Я помню! – отозвался Орехов, входя в пике.
Четыре бомбы рванули, разнося левое крыло комендатуры.
Быков, катясь с «горки», отбомбился по той же цели, снося весь второй этаж, но снова набирать высоту не стал – пошел на посадку.
Холодок сквозанул по спине – скоро все станет ясно…
Стоило ли им рисковать? Идти ва-банк?
А выигрыш?
«По-7» сел резковато, подскочил, да и покатил по плацу, прямо на толстый столб виселицы.
Где-то в стороне бегали черные фигурки солдат, их бег пересекался с пунктирами дымных фонтанчиков, но Григорий не отвлекался.
Близились невысокие стены, полукругом обрамлявшие трассу для разноски обуви.
Быков плавно развернул самолет, огибая виселицы.
Кто-то показался в проеме между стен…
Неужели?
Сдвинув фонарь, Григорий привстал и закричал:
– Яшка! Сюда!
Нелепая, скособоченная фигура шустро заковыляла навстречу.
Он! Точно, он!
Яков Джугашвили!
Почти падая, Яков оперся обеими руками о крыло.
– Брат! – выдохнул он, запрокидывая бледное лицо.
– Залазь! – Григорий нагнулся, протягивая Якову руку.
Кое-как узник забрался на крыло, пролез в кабину и закашлялся, рот открывая, а слов не говоря – запыхался.
– Я – «Колорад»! Уходим!
– Командир, он с тобой?
– За мной сидит!
– Ур-ра!
– Экономить боеприпас!
Затормозив, Быков добавил газу, да так, что самолет потащило по полосе, и тут же разблокировал колодки.
«По-7» швырнуло вперед, а мотор все набавлял и набавлял оборотов.
С ревом истребитель оторвался от плаца, пронесся над дымившимися развалинами комендатуры и пошел в набор высоты.
Широко улыбаясь, Григорий поднял руку, и худая ладонь Якова слабо впечаталась в его крепкую пятерню.
Сообщение Совинформбюро от 10 апреля 1943 года:
«В течение ночи на фронтах существенных изменений не произошло.
Западнее Ростова-на-Дону продолжалась артиллерийская и минометная перестрелка с противником.
Огнем артиллерии уничтожено три орудия, 9 пулеметов, разрушено 13 дзотов и блиндажей противника.
На другом участке наши артиллеристы обстреляли немецкую мехколонну и уничтожили по меньшей мере 10 автомашин противника.
На Кубани наши войска вели артиллерийскую перестрелку и разведку противника.
На одном участке батальон немецкой пехоты пытался вклиниться в наши боевые порядки.
Подразделения Н-ской части подпустили немцев на близкое расстояние и открыли по ним залповый огонь.
Гитлеровцы отступили, оставив на поле боя свыше 100 трупов своих солдат и офицеров.
Наши летчики в воздушных боях сбили три немецких самолета».
