…Называются «сингулярными одиночками», – рассказывает Кэт Потенте.

На ней та же самая красно-желтая футболка со «шмяком» что и в тот раз, и из этого следует, что (а) она в ней спала, или (б) у нее несколько одинаковых маек, или (в) она персонаж комикса. Как по мне, так все эти варианты заманчивы.

Сингулярные одиночки. А ну, глянем. Я знаю (спасибо интернету), что сингулярность – это гипотетический момент в будущем, когда кривая развития технологий становится вертикальной и цивилизация как бы перезагружается. Компьютеры становятся умнее людей, так что мы передаем им бразды правления. Или, может, они сами их перехватывают… Кэт кивает.

– Более-менее.

– Но сингулярные одиночки?..

– Скоростные свидания для ботанов, – поясняет Кэт. – Раз в месяц устраиваются в Гугле. Соотношение мальчики-девочки просто отличное или ужасное. В зависимости, кто…

– …ты там есть.

– Ага. Я там познакомилась с парнем, который программировал ботов для хеджевого фонда. Мы встречались, недолго. Он всерьез увлекался скалолазанием. Плечи у него были красивые.

М-м-м.

– Но сердце жестокое.

Мы сидим в «Гурманском гроте», что в шестиэтажном глянцевом торговом комплексе. Это центр города, рядом с конечкой фуникулера, но не думаю, чтобы туристы понимали, что перед ними торговый пассаж: при нем нет парковки. «Гурманский грот» – это фудкорт, вероятно, лучший в мире: салаты из местного шпината, тако со свиной грудинкой и суши без ртути. А еще он расположен в подвале и связан переходом со станцией подземки, так что на улицу вообще выходить не надо. Оказавшись тут, я всякий раз воображаю, что живу в будущем, где атмосфера радиоактивна, а на пыльных равнинах бесчинствуют дикие банды байкеров на биодизеле. Эй, как в сингулярности, верно?

Кэт хмурится.

– Это будущее двадцатого века. С приходом сингулярности мы сможем решать такие проблемы.

Разломив надвое фалафель, она предлагает половинку мне.

– И мы будем жить вечно.

– Ну понеслась, – говорю я. – Все та же извечная мечта о бессмертии…

– Это и есть мечта о бессмертии. И что?

Она замолкает, жует.

– Давай объясню иначе. Прозвучит странно, тем более что мы только познакомились. Но я знаю, что я умная.

Это определенно так.

– И думаю, ты тоже умный. Ну и почему это должно заканчиваться? Мы бы столького добились, будь у нас побольше времени. Понимаешь?

Я жую фалафель и киваю. Интересная девица эта Кэт. Ее полнейшая прямота указывает на домашнее образование, а при этом она совершеннейшая очаровашка. Полагаю, тут дело еще и в том, что она красавица. Я бросаю взгляд на ее майку. Слушайте, я думаю, у нее все-таки куча одинаковых.

– Чтобы верить в сингулярность, нужно быть оптимистом, – говорит она. – А это труднее, чем кажется. Ты играл когда-нибудь в «Представь величайшее счастье»?

– По названию, какое-то японское телешоу.

Кэт расправляет плечи.

– Отлично, играем. Для начала представь будущее. Счастливое будущее. Без ядерных грибов. Ну, будто ты писатель-фантаст.

Ладно.

– Мировое правительство… рака нет… ховерборды.

– Дальше. Какое счастливое будущее наступит потом?

– Звездолеты. Экспедиция на Марс.

– Дальше.

– Звездный путь. Нуль-транспортировка. Переносишься куда хочешь.

– Дальше.

Я секунду молчу, потом понимаю.

– Не могу.

Кэт качает головой.

– Это правда трудно. И все это что, тысяча лет? А что наступит потом? Что вообще может после этого наступить? Воображения не хватает. Но это логично, правда? Вероятно, мы можем вообразить только то, что опирается на уже знакомые нам вещи, и к тридцать первому столетию аналогии у нас заканчиваются.

Я изо всех сил пытаюсь представить обычный день в 3012-ом году. И не могу увидеть даже хоть сколько-то убедительной картинки. Живут ли люди в зданиях? Носят ли одежду? Я ощущаю напряжение воображения почти физически. Мысли шарят, как пальцы между диванными подушками, в поисках завалявшихся идей, но ничего не находят.

– Лично я думаю, что в наших мозгах произойдут огромные перемены, – говорит Кэт, постукивая себя по виску и убирая волосы с уха, розового и милого. – Думаю, что благодаря компьютерам мы откроем новые способы мышления. Ты ожидал, что я это скажу… Точно.

– …но ведь так уже было. Не похоже, что мы мыслим так же, как люди тысячу лет назад.

Погоди-ка.

– Да нет, так же.

– Наши мозги одинаковы аппаратно, но там другой софт. Ты знал, что понятие личной жизни вроде как совсем недавно появилось? И, разумеется, понятие влюбленности.

Да, если быть точным, думаю, понятие влюбленности пришло ко мне прошлой ночью (вслух я этого не говорю).

– Всякая крупная идея типа этих – это апгрейд операционки, – говорит Кэт с улыбкой.

Знакомая территория.

– Некоторые из них создали писатели. Говорят, внутренний монолог изобрел Шекспир.

О, с внутренним монологом я хорошо знаком.

– Но, думаю, писатели свою роль сыграли, и теперь обновлять человеческую операционную систему будут программисты.

Да уж, девушка из Гугла в полный рост.

– Ну, и что в следующей версии?

– Она уже в разработке, – отвечает Кэт. – Вот все эти штуки, которые мы можем делать, как будто находимся одновременно в разных местах, и это абсолютно нормально. В смысле – оглянись вокруг.

Я кручу головой и вижу, что она хочет мне показать: десятки людей за игрушечными столиками уткнулись в телефоны, откуда им показывают не существующие, но почему-то более интересные, чем «Гурманский грот», места.

– И в этом ничего странного, никакой фантастики, это…

Она немного сбавляет тон, огонь в глазах затухает. Наверное, думает, что перегнула палку. (Как я это понял? Есть ли у меня в мозгу специальное приложение?) У нее вспыхивают щеки; вся кровь приливает к поверхности кожи, делая Кэт особенно прелестной.

– В общем, – произносит она наконец, – просто я думаю, что сингулярность вполне можно представить.

Ее искренность вызвала у меня улыбку: мне повезло, что эта неунывающая оптимистка сидит со мной тут, в радиоактивном будущем, глубоко под землей.

Я решаю, что пора показать ей прокачанный трехмерный книжный, оснащенный новой возможностью повременной динамики. Ну, вы понимаете: просто прототип.

– Ты сделал это прошлой ночью? – спрашивает Кэт, поднимая бровь. – Впечатляет.

Я не сообщаю, что это заняло у меня всю ночь и кусок утра. Сама-то она, поди, может такое состряпать за пятнадцать минут.

Мы смотрим, как разноцветные огни кружат и вальсируют. Я отматываю на начало, и мы смотрим еще раз. Я рассказываю случай с Имбертом – прогнозирующую способность моей модели.

– Могло быть совпадение, – говорит на это Кэт, качая головой. – Нужно больше данных, тогда увидим, есть ли на самом деле закономерность. То есть, может, это только проекция. Как с лицом на Марсе.

Или как когда ты полностью уверен, что нравишься девчонке, но оказывается, что нет. (Этого я тоже вслух не говорю.)

– Есть еще данные, которые можно добавить к визуализации? Сейчас тут всего несколько месяцев, да?

– Ну, есть другие журналы, – отвечаю я. – Но это не то чтобы данные, просто описания. Понадобится вечность, чтобы вбить их в компьютер. Там все от руки, а я и свое-то с трудом читаю… У Кэт загораются глаза.

– Корпус естественного языка! А я-то искала случая применить книжный сканер.

С усмешкой она хлопает ладонью по столу.

– Притаскивай их в Гугл. У нас есть для этого машина. Обязательно притаскивай.

Она слегка подскакивает на стуле, и ее губы складываются на слове «корпус» в занятную гримасу.